Желтая линия - Михаил Тырин

Штурмовик подкрался к окошку, сунул в него наконечник огнемета и запустил в подполье шипящий огненный вихрь. Навстречу тут же выползло жирное облако дыма, изнутри послышались крики, треск, грохот.

— Давай еще баллон, быстро!

Я расстегнул подсумок и вдруг заметил, что из пышных кустов, растущих прямо из фундамента, выбирается человек — весь черный, изодранный, взлохмаченный. От его одежды шел дымок.

— Эй… эй! — Я дернул Нуя за рукав. — Вон, гляди…

Нуй среагировал молниеносно — точным рывком направил огнемет, щелкнул предохранительной рамкой и окатил убегающего огнем. Однако струя оказалась маловата, она лишь слегка лизнула человека. Он продолжал бежать, хотя его спина и волосы горели.

Дело закончили штурмовики. Их оружие выглядело не так грозно, но действовало эффективно. Три ослепительных луча перекрестились на спине бегущего ивенка и прожгли его насквозь. Я четко видел, как желтые языки пламени выскочили на другой стороне, на животе.

Он уже падал, но успел вырвать из-под одежды небольшое странно изогнутое ружье. Грохнул выстрел, блеснула рваная вспышка, но заряд ушел в землю. Ивенк умер раньше, чем упал.

— Повоевали… — пробормотал Нуй, тяжело дыша.

— Молодцы, пехота! — похвалил штурмовик, возвращая мне оружие. — Это вам не старух из домов выгонять, верно?

— Повоевали, — снова сказал Нуй. — Идем, нас ждет Рафин.

Я не слишком верил, что за сутки лесное поселение ивенков можно превратить в образцовый город, живущий по канонам Цивилизации. Оказалось, очень даже можно.

Ближе к вечеру, когда мы уже давно были расставлены по импровизированным постам, на улицах появились странные машины. Они имели широкий шланг спереди и объемистый бак в задней части. Это были специальные строительные механизмы для выдувания временных зданий из пористого пластика.

Машина соскребала мусор с выбранной площадки, ровняла ее, после чего из шланга-хобота начинала ползти пузырящаяся масса. Два-три гражданских работника с инструментами, похожими на пылесосы, присутствовали при «родах» и корректировали форму будущей постройки.

Строительные машины прошли по улицам, словно стадо сказочных электрических слонов. На каждом перекрестке они оставили укрепленный пост — неприметное полушарие с узкими окнами. А в наиболее укромных и закрытых двориках появились здания казарм и разных военных контор.

Параллельно работали машины по установке проволочных заборов. Они делили город на сектора и зоны, устраивая его примерно таким же образом, как нашу базу. Отдельные локальные сектора сооружались для местных жителей — машина просто объезжала площадку с людьми, и все они оказывались в просторном и очень практичном загоне. Выглядело это здорово, правда, город стал похож на колонию строгого режима.

Наступление сумерек мы встречали на свежеиспеченном посту. Делать было нечего, мы скучали. Конечно, хотелось спать, но великие перемены вокруг никак не настраивали на сон.

Перед наступлением темноты с нами связались по радио и передали, что в город впускают партизан. По тому, как тревожно переглянулись бойцы, я понял — дело нешуточное. А вскоре и сам в этом убедился.

Казалось, на нас напали. Сначала был свист, топот, крики и треск новых заборов. Пропускные пункты немного сдержали ликующую партизанскую орду, поэтому пехотинцы успели разбежаться по постам и укрытиям.

Минута, другая, шум нарастает — и вот уже в проулках показались орущие, счастливые, неудержимые «дети природы», наши доблестные союзники ульдры. Как всегда, драные и лохматые. Их беснующаяся масса расползалась по городу, они ломились в двери, карабкались по уцелевшим лестницам, прыгали в окошки. Это было сравнимо с тотальным прорывом канализации.

Я не знал, зачем их сюда пустили, однако Нуй объяснил: в настоящем цивилизованном городе все нации должны жить дружно, бок о бок. Сейчас здесь утвердятся ульдры, истосковавшиеся в болотах по домашнему уюту. Потом к ним потихоньку начнут подселять ивенков, выпуская их из локальных секторов. Все будет происходить плавно и неторопливо, чтобы не спровоцировать неприятностей, чтобы оба народа смогли естественным образом подружиться и начать вместе добывать свои честные уцим.

Теперь мне стало ясно, почему ульдры так неистово и стремительно разбегаются по домам. Они занимали себе места. После грязных холодных болот квартиры ивенков должны показаться им царскими покоями.

Начался кавардак — примерно такой же, как я перенес в реаплане, только совсем в ином масштабе. Союзники расчищали жизненное пространство — выкидывали в окна все, что им было не нужно. Вниз летели какие-то куски материи, деревянные решетки, посуда, корзины.

Потом мы увидели занятную картину: огромный мохнатый ульдр пробежал мимо поста, волоча на себе ящик с землей и червяками. За ним с криком и визгом неслись четверо собратьев. Ульдр споткнулся, полетел кувырком, и его обезьянья физиономия воткнулась в утоптанную землю. Ящик разбился, червяки раскатились в разные стороны.

На упавшего накинулись сородичи и принялись молотить его ногами, однако он не обращал на это внимания. Он хватал вертких белых червяков и торопливо набивал ими рот.

Чуть позже на пост заглянул Рафин-Е, убедился, что у нас все в порядке, и распорядился, кому отдыхать, а кому глядеть в бойницы. Мне выпал отдых, чему я был страшно рад.

Стояла поздняя ночь, погром в городе стих, но не окончился. Я лежал, укрывшись бушлатом, и слушал безобразные крики с улицы. Мне представлялось, что вот так, наверно, бесчинствовали кочевники в захваченных крепостях.

И все-таки мне не хватало Щербатина. Хотелось услышать — а что он скажет про все это, какое едкое определение подберет? Но след Щербатина потерялся, мне оставалось лишь надеяться, что у него все в порядке.

Утром город напоминал квартиру, в которой несколько суток беспробудно пьянствовали. Дым, мусор, запах гари. Ульдры еще не научились жить по законам Цивилизации, и глупо было их в этом упрекать.

Еще до завтрака нас сменила на посту другая группа, а мы выстроились перед Рафином-Е.

— Главное дело сделано, но мы остаемся здесь на неопределенный срок, — сказал он. — За участие в боевой операции высшего разряда на каждого будет начислено по полторы сотни уцим.

Он с усмешкой подождал, пока мы погудим и восторженно покиваем друг другу. Потом прошелся вдоль строя, разглядывая каждого. Все уже знали, что в команде не хватает двоих бойцов. Куда и когда они пропали, можно было только гадать, и это были не самые приятные догадки. Но о пропавших не говорили, наверно, так здесь было принято.

Остановившись возле меня, командир глянул на мою подранную жуками куртку.

— Утраченное и испорченное обмундирование можно заменить на новое без вычетов из выслуги, — объявил кавалер-мастер. — Это касается всех.

Я услышал тихий, но отчетливый вздох облегчения. Это был Арах, который ночью каким-то непостижимым образом остался без ранца и без огнемета. Скорее всего это была заслуга вороватых союзничков.

— На сегодня у нас есть специальное задание, — продолжал кавалер-мастер. — Даже не задание, а так, прогулка. Нужно пройтись по лесу вдоль окраин и поискать гражданских ивенков, которые вчера разбежались из города. Их необходимо вернуть в город и поместить в соответствующие их статусу условия, в локальные сектора. Цивилизация не может допустить, чтобы у нее под носом прятались в лесах одичавшие люди.

Искать беженцев отправились не только «крысоловы», но и несколько других команд. Мы шли по улице длинной колонной, а навстречу двигались отряды пополнения — свежие оккупационные команды в необмятой новенькой форме. Они с робким любопытством оглядывались по сторонам, что и понятно: наверняка почти все первый день в наших краях.

На городской окраине колонна разделилась по командам. Вскоре мы уже шагали по лесу, донельзя изгаженному и ободранному. Вчера через него прошла огромная масса техники и отряды цивилизаторов, а затем — орда «детей природы», которые только и умеют, что гадить и портить.

Мы разбились в широкую цепь и пошли прогулочным шагом, изредка перекликаясь. Деревья стояли редко, почти вся команда была на виду. На душе царила радость и облегчение от того, что закончилась большая и опасная операция и теперь каждого достойно за нее вознаградят.

Легкость задания резонировала с легкостью на сердце, даже вечно серое небо не казалось таким уж пасмурным. Вдобавок дорога шла все время под уклон, и весь мир словно лежал у моих ног.

Между тем лес становился тише и как-то глуше. «Крысоловы» перестали болтать и шли молча, настороженно приглядываясь к стене деревьев, которая все плотнее смыкалась вокруг.

Потом вдруг начало хлюпать под ногами, и это здорово подкосило наш благодушный настрой. Во-первых, в условиях задания никакого болота не намечалось, был только лес, во-вторых, ни один не взял с собой гидрокостюм. Наши физиономии из безмятежных стали делаться хмурыми.