Караоке для дамы с собачкой - Татьяна Полякова

— Детка, ты мне надоела.

Фельдман уткнулся в тарелку, явно испытывая неловкость, зато блондинка повеселела.

— Очень жаль, — вздохнула я. Встала и ушла, раз уж ничего другого не оставалось.

Я поехала домой, то и дело косясь в зеркало. Дед прав, бросить все к черту и уехать к теплому морю. Проезжая мимо главпочтамта, я вспомнила, что давно собиралась заплатить за квартиру и телефон. Чего доброго, свет отключат, будем с Сашкой коротать вечера при лучине, а в моей дурацкой квартире столько места, что лучин не напасешься.

За квартиру я заплатила и даже заехала в магазин, что позволило мне немного успокоиться. Не стану врать, что я с оптимизмом смотрела на жизнь, но ничего особо скверного в ней уже не видела. Тагаев дал понять, что я злоупотребляю его добротой. Тем лучше. Наши отношения наконец обрели ясность, то есть теперь нет никаких отношений. Странно, что меня это огорчило. Впрочем, что тут странного. Не так уж много у меня друзей, их, между прочим, беречь надо. Но не сберегла. Не судьба, значит.

Возле дома меня ждал сюрприз: пресловутый «Хаммер», а возле него недавний друг Тимур. Он курил, привалившись к капоту, а между тем курить мы бросили вместе, и я держусь до сих пор. Он до сего дня вроде тоже держался. Видно, здорово допекли его сегодня в ментовке. Поверить, что это он так сильно переживает из-за меня, все-таки затруднительно.

— Твое настроение улучшилось? — спросила я, выходя из машины.

— Ухудшилось.

— А чего ты здесь мерзнешь?

— Тебя жду.

— Это я поняла. Обычно ты ждал в моей гостиной.

— Я же обещал не являться без приглашения, — заметил он, отбросив сигарету.

— Прошу, — указав на дверь, пропела я.

— Премного благодарен.

Я загнала машину в гараж, Тагаев поднялся в холл, сбросил куртку и снял ботинки.

— Где тапочки? — буркнул он сердито.

— Там же, где и всегда. У меня ничего не изменилось. Пообедать успел? Могу накормить.

— Перебьюсь.

— Как знаешь.

Я стала разогревать обед, а он устроился возле окна в плетеном кресле, вновь закурил, не спросив на то моего разрешения. Я молча подала ему пепельницу.

— Мы вроде завязали, — робко напомнила я. Он одарил меня недобрым взглядом, и я решила, что данную тему лучше оставить.

— Задавай свои вопросы, — поторопил он.

— Зачем с Филипповым встречался?

— О господи, менты задолбали, теперь ты. Бабки он хотел вложить в строительство ледового дворца. Я ищу инвесторов, его предложение меня заинтересовало. Приехал, встретились. Я принес ему документацию. Он с ней ознакомился, и вчера мы встретились вновь.

— В папочке документация была?

— Ага.

— Свел вас Ларионов? — невинно поинтересовалась я.

— С какой стати? Ларионова я просил разнюхать, как отнесется Дед к моей идее.

— К какой идее?

— К строительству, Детка, к строительству.

— Вот как.

— Да, вот так.

— Изумительно.

— Менты тоже остались довольны, — кивнул он.

— Светлана показывала тебе фотографию Лукьянова?

Тимур затушил сигарету, сцепил руки на груди и, помедлив, задал встречный вопрос:

— Так фотографию все-таки нашли?

— Светлана спрятала ее в ячейке банка.

— Дура, усмехнулся Тимур. — Что она от этого выиграла?

— Расскажи мне о фотографии, — попросила я.

— Светка пришла и спросила, не мог бы я помочь ей в одном деле? Она подозревала, что ее любовник… впрочем, ты знаешь… Так как она была убеждена, что вся шпана ходит подо мной, ей желательно было знать, кто ее возлюбленный.

— И что ты?

— Посоветовал держаться от него подальше.

— Постой, ты с ним никогда не встречался, как же смог узнать его на фотографии?

Тимур засмеялся, смех у него вышел злым.

— Ах, Детка, Детка….

— Ты не ответил, — поторопила я.

— Нетрудно догадаться. Ты предпочла его, а не меня. Было интересно, что ж это за парень такой.

— Значит, проявил любопытство, — усмехнулась я.

— Разумеется. Узнал о нем более чем достаточно.

— Достаточно для чего?

— Достаточно, чтобы сделать вывод: ты из тех, кому нравится, когда об них вытирают ноги. Чего морщишься, скажи, что я не прав?

— Ты не прав, — серьезно ответила я, хотя было ясно: продолжать разговор не имеет смысла.

— Не прав? — Он опять засмеялся. — Он тебя ни в грош не ставил. Использовал, чтобы угодить своим хозяевам, между делом трахал, а ты исходила слюной…

— Это явное преувеличение. Наши пути-дорожки разошлись уже давно, и я отнюдь не исхожу слюной, как ты выразился.

— Серьезно? Ну, хорошо. Теперь ты знаешь, кто убил Светлану. И что? Будешь восстанавливать справедливость? Сдашь его ментам? Ты ведь знаешь, где он?

— Не знаю, — покачала я головой.

— Разумеется, ты не знаешь.

— Не знаю, — повторила я. — Вряд ли он появится здесь. Опять же я не уверена, что ее убил он.

— Что? — .поднял брови Тагаев и презрительно хмыкнул. — Ну, конечно. Он безвинный страдалец, а если нет, то ты готова сделать все, чтобы он таким казался.

— Что тебе рассказала Светлана? — спросила я, желая сменить тему.

— Ничего такого, что могло бы порадовать тебя. Они познакомились случайно. И она влюбилась в него без памяти. Так, что разом поглупела. Скажи, что в нем такого особенного, что бабы по нему с ума сходят?

— Не отвлекайся. Она поглупела, что дальше?

— Дальше нашла в его шмотках пистолет. Испугалась. Не за себя, за него. Вдруг бедный мальчик влип в историю. Вызвала его на разговор. Что он ей наплел, не знаю, но она вроде бы успокоилась. Но кое-какой здравый смысл в ее башке все же остался, и она стала приглядываться к нему. Дальше вообразить нетрудно, если учесть, что она была нужна ему для того, чтобы подобраться к Никитину.

— По-твоему, он его убил?

— А по-твоему, я? Понимаю ваше желание, дорогая, обелить его честное имя, но это уже слишком. Придумай хоть одну причину, по которой он стал бы ее охмурять? Большая любовь? Твой Лукьянов понятия о таких чувствах не имеет, и тебе это хорошо известно. Он просто мразь, которая убивает за деньги, при этом используя баб, с которыми спит, а потом спокойно стреляет им в затылок. Тебе нравятся такие парни, да?

— Ты опять отвлекся.

— Извини, — он развел руками. — Я думаю, Светлана заподозрила его в желании лишить Никитина жизни. Такая формулировка тебя устроит? А еще она подозревала, что после этого ей тоже недолго небо коптить, наш милый мальчик просто избавится от нее, что он и проделал. Она сфотографировала его, когда он спал, и отправилась ко мне, хотя, если б не была дурой, пошла бы в милицию.

— Ушам своим не верю, — улыбнулась я. Мне хотелось продолжить разговор, но я видела, что Тагаев в бешенстве и вот-вот сорвется, оттого и улыбалась, надеясь придать беседе задушевность. — Ты посоветовал ей отправиться в милицию?

— Точно. Я не особо рассчитываю, что его упекут за решетку, но против этого возражать бы не стал. Интересно, что ты сделаешь в этом случае? Будешь прятать в передаче напильники или рыть подкоп? Последний ком земли, и любящие сердца соединились… Классное кино, правда?

— С ее стороны было довольно странно обратиться к тебе, — игнорируя последние слова Тагаева, заметила я. — Мне она отказалась назвать его имя, ограничилась лишь намеками. А тебе показала фотографию.

— Она знала, что я в чужие дела не полезу. К тому же положение у нее было безвыходное. Она баба, и она боялась. И за себя боялась, и его потерять боялась.

— Ты рассказал ей что-то из того, что сам смог узнать о нем?

— Я сказал, что он киллер. Для бабы с мозгами это более чем достаточно. Но мозгов она уже лишилась и думала тем местом, что между ног. Результат, как видишь, плачевный.

— А у тебя, случайно, не возникло желания обыграть ситуацию?

— Намекаешь, что я сам Светлану и убил? Для чего, скажи на милость?

— Ну, к примеру, для того, чтобы в этом обвинили Лукьянова. Хотел поломать ему игру. Судя по твоим словам, добрых чувств ты к нему не питаешь, а здесь хороший шанс…

— Вот что, я сижу и болтаю с тобой, потому что… Ты знаешь почему. Я бы с удовольствием пристрелил эту мразь. С огромным удовольствием. Я бы даже не стал торопиться, а посмотрел, как он помучается. Поползает в дерьме и повоет. Может, мне повезет, и я это увижу. Только ты меня со своим Лукьяновым не путай. Я всегда играю честно и бабам в затылок не стреляю, а также не прячусь за их спинами. И если ты еще раз посмеешь сказать мне нечто подобное…

— Ладно, — вздохнула я. — Будем считать, что поговорили. Знаешь, что я думала, слушая тебя? Вот ты злишься, а я совершенно не уверена в том, что ты не пудришь мне мозги. Ты в игре и с легкостью используешь меня, если решишь, что тебе это на руку. Скажи на милость, чем ты лучше того же Лукьянова? Ничем. Тошнит меня от вас, ребята: от него, от тебя, от Деда. Великие стратеги, мать вашу. Катись к своей грудастой, она залижет твои душевные раны.

— Она-то здесь при чем? — усмехнулся он.