Кто и как изобрёл еврейский народ - Шломо Занд

По мнению Греца, невозможно отрицать тот факт, что существуют как смертные народы, исчезающие с исторической арены, так и народы, наделенные бессмертием. От греческой и латинской рас не осталось и следа, они растворились в других человеческих сообществах. В отличие от них, еврейская раса сумела сохраниться и выжить, и в ближайшем будущем она снова обретет свою блестящую библейскую юность. «Воскрешение из мертвых» после Вавилонского изгнания и возвращение в Сион указывают на возможность нового «воскрешения». Таким образом, народ представляет собой организм, обладающий удивительной способностью рождаться заново, — в отличие от обычного биологического организма. Становление еврейской расы было необычным с самого начала, поэтому ее история воистину чудесна. По сути, евреи — «народ-мессия», который в будущем спасет все человечество. Грецова телеология избранного народа остается скорее этической, нежели политической, и несет в себе покрытые пылью остатки размытой традиционной религиозной веры.

Как и все другие историки, распространявшие национальные идеи в XIX веке, Грец утверждал, что исторический путь его «нации» был особо возвышенным и ни одна другая нация не может с ней сравниться. Отголоски этого, надо сказать, неоригинального тезиса попадаются в заключительной части «Истории евреев», написанной в конце 60-х — начале 70-х годов. Национальный подход особенно заметен в томе, рассказывающем историю евреев в Новое время (вплоть до революции 1848 года), и еще более того, как мы уже отмечали, в двух заключительных томах «Истории», посвященных реконструкции генеалогическо-библейских истоков «еврейского народа».

Впрочем, высокомерный и хвастливый тон этих томов немедленно вызвал гнев другого историка.

IV. Споры между историками

Генрих фон Трейчке уже в 70-е годы был известным историком и заведовал престижной кафедрой в Берлинском университете. Его знаменитая книга «История Германии в XIX веке» начала выходить в 1879 году, и в том же году в авторитетном журнале «Прусские ежегодники» появилось важное эссе, в редактировании которого он принимал участие. Это короткое произведение называлось «Замечание о нашем еврействе» и представляло собой академическое обоснование неприятия еврейской идентичности (возможно, первое в своем роде).

Наибольшее опасение уважаемого историка было связано с демографическими обстоятельствами. Наплыв еврейских эмигрантов из Восточной Европы заметно увеличил число евреев в Германии, что воспринималось как угроза самому существованию немецкой нации. По его мнению, у этих эмигрантов не было ничего общего с евреями сефардского происхождения. Последние жили в атмосфере терпимости, а потому без особых проблем вписались в среду принявших их западноевропейских народов. Польские же евреи притеснялись христианской церковью, извратившей их характер и сделавшей их чуждыми высокой немецкой культуре, которая вследствие их врастания в германское общество со временем может превратиться в германо-еврейский гибрид. Эти евреи должны приложить неимоверные усилия для того, чтобы интегрироваться в немецкую нацию, вхождение в которую пока для них закрыто. Увы, ничего такого не происходит; об этом благословенном процессе нет и речи, поскольку во главе евреев стоят интеллектуалы, призывающие к обособлению, и наиболее видный из них — нахальный историк Генрих Грец. Трейчке прочел «Историю евреев» или, по крайней мере, завершающие тома книги и воспылал гневом: «Почитайте "Историю евреев" Греца: какой фанатичный гнев против "вечного врага"! — христианства, какая смертельная ненависть как раз к чистейшим и высочайшим представителям немецкой сущности, начиная с Лютера и кончая Гёте и Фихте! И какой пустой и оскорбительный перебор с самооценкой! Длинно и саркастично рассказывает он, что народ Канта был воспитан в духе гуманности исключительно евреями, что язык Гёте и Лессинга стал инструментом красоты и духовности лишь у Берне и Гейне... И сия ярая ненависть к германским "гоям" ни в коем случае не является порождением одинокого фанатика...»[111]

Греца не испугал громадный авторитет Трейчке. В своем аргументированном ответе он решительно отверг антиеврейскую критику, однако не сумел удержаться и подытожил статью провокативной цитатой из Бенджамина Дизраэли: «Невозможно уничтожить чистую расу кавказского типа (то есть белую расу). Это психологический факт, закон природы, повергавший в растерянность царей Египта и Ассирии, римских императоров и христианских инквизиторов. Никакая система наказаний, никакие телесные пытки не могут привести к тому, чтобы более высокая раса оказалась поглощенной или уничтоженной расой более низкой»[112].

Столкнувшись с таким национальным «упорством», Трейчке повысил тон и показал наконец свои историографические зубы: «Полное смешение евреев с западными народами не будет достигнуто никогда; можно лишь отчасти сгладить противоречия, ибо их источник берет свое начало в глубокой древности». Кроме того, Трейчке уловил у Герца намерение добиться признания евреев как отдельной нации, живущей внутри немецкого народа; ясное дело, любой «аутентичный» немец просто обязан выступить резко против. Далее он обвинил Греца в еврейском национальном высокомерии и долго рассуждал о том, считает ли он себя вообще немцем. Вот заключение: «Нет, господин Грец — чужак в стране, где ему случайно довелось родиться, выходец с Востока, не понимающий и не желающий понять наш народ; между нами нет ничего общего, если забыть о том, что он имеет наше гражданство и пользуется нашим родным языком, причем исключительно для того, чтобы оскорблять нас».

Прусско-германский историк не удержался и добавил: «Но если это расовое высокомерие носит откровенный и неприкрытый характер, если еврейство требует для себя национального признания, то в этом случае рушится легитимный фундамент, на котором базируется проект эмансипации. Для достижения подобных целей существует только одно средство: эмиграция и создание еврейского государства где-нибудь за пределами нашей страны, а там уже будет видно, добьется ли это государство признания со стороны других наций или нет. На германской земле есть место лишь для одной нации. В многовековых усилиях, итогом которых стало построение германской государственности, евреи вплоть до последнего времени не принимали никакого участия»[113].

В дальнейшем враждебность Трейчке по отношению к евреям — «выходцам с Востока» будет лишь усиливаться. На данном этапе он находился где-то посередине между гражданским национализмом и национализмом неприкрыто расистским. В отличие от более вульгарных антисемитов, таких как Вильгельм Марр или Адольф Штёкер, он не считал «присоединение» евреев к германской нации теоретически невозможным. Однако констатация долгосрочного исторического противостояния еврейского и германского «народов» указывает на его принципиальную склонность усматривать непримиримые противоречия между еврейской и германской идентичностями. Национализм Трейчке был окрашен сущностным этноцентризмом, так что еврей оставался для него евреем, даже если его язык и культура были стопроцентно немецкими. Надо признать, что в этом он ничем принципиально не отличался от Греца, высказавшего в последних главах своей книги сходные, а то и просто тождественные взгляды.

Несмотря на то, что Грец еще не был «зрелым» национальным историком», его произведение пронизано (пусть абстрактной и еще несколько туманной) жаждой государственного суверенитета. Хотя он был одним из первых интеллектуалов, пытавшихся возродить секулярную связь между евреями и их «древней родиной», в отличие от своего оппонента Трейчке или своего друга Гесса, он оставался нерешительным скептиком в том, что касалось практической эмиграции в Палестину. Ни близкая дружба с Гессом, ни короткое волнующее посещение «Страны праотцев» не сделали из него настоящего сиониста, поэтому в своем втором ответе Трейчке он, увиливая, отступил с первоначальных позиций и неискренне заявил, что никогда не считал еврейство нацией. Из полемических соображений и, по всей вероятности, в свете резко негативной реакции большинства германо-еврейских интеллектуалов, Грец вновь разглядел в себе полноценного немца, требующего гражданского равноправия и ничего больше. И коль скоро Трейчке вменил Грецу в вину негерманское происхождение, автор «Истории евреев» отплатил ему той же монетой: стоит проверить, не является ли фамилия Трейчке славянской?

Столкновение между двумя историками-этноцентристами было прекрасным примером многозначительной интеллектуальной сумятицы, сопровождавшей формирование германского национализма. Как для Греца, так и для Трейчке главный критерий принадлежности к нации — происхождение, плод многовековой линейной истории, достоверность которой подтверждается германской мифологией или Библией. Нация - это, по существу, «расовый коллектив», пришедший из далекого прошлого и устанавливающий и закрепляющий своим характером нынешние границы коллективной идентичности. Можно смело сказать, что им обоим присуще однозначное народническое (Volkisch) мировоззрение. Отсюда и сомнения по поводу возможности симбиоза между немцами иудейского и христианского происхождений. Оба они не считали, что есть особый смысл пытаться укрепить такого рода взаимоотношения. Ведь в фантастических первоисточниках того и другого не было и не могло быть места «разводу» между «евреями» и «германцами», поскольку там они никогда не вступали «в брак».