Может быть, однажды - Дебби Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пятясь, я выхожу из комнаты для встреч и прислоняюсь к стене, делая несколько глубоких вдохов. Из музыкального зала доносится музыка – поют о русалках, нарвалах и волшебных островах.
Пообещав бурлящим от негодования мамашам, что скоро вернется, Алисон осторожно прикрывает дверь и останавливается передо мной. Представляю, какой поток ярости мне предстоит выдержать: начнется с угрозы увольнения, а закончится обещанием выпустить мне кишки.
Вместо этого Алисон зажимает ладонями рот и едва не взрывается от хохота, предусмотрительно отойдя на несколько шагов от двери.
– Господи, Джесс, – выдыхает она, смахивая выступившие от смеха слезы, – ничего забавнее я в жизни не видела! Ну и лица у них стали, когда ты объявила, что за гаденыши их детки! Бесценно!
– Знаешь, в наше время не позволяется называть детей «гаденышами», – отвечаю я.
– Может, и нет. Но и выражений вроде «чушь собачья» и «засранцы» позволять себе в этих стенах не рекомендуется. Послушай, ты как вообще? Раньше я от тебя ничего такого не слышала.
– Не знаю, как я, – честно отвечаю я, покусывая нижнюю губу. – Но мне ничуть не стыдно за свои слова. Если и стыдно, то только за то, что тебя в это втянула. Знаешь, Алисон… мне, наверное, лучше уйти до конца четверти в отпуск.
– Это точно! – приподняв брови, отвечает она. – Тут ты права. Пойду к ним, устраню последствия инцидента. Скажу, что ты вчера похоронила маму и тебе очень плохо, что ты уходишь в отпуск… все будет нормально. Только не уходи прямо сейчас, нам еще надо все обсудить.
– Ладно. Мне надо оформить кое-какие бумаги. Надеюсь, все кончится хорошо. По крайней мере, для Луиса.
– У Луиса все будет прекрасно. И я не понимаю, что такого в «Альди»? У них замечательные сыры!
Подмигнув мне и подняв большие пальцы, Алисон с глубоким вздохом надевает маску вежливого сочувствия и возвращается в львиное логово.
Я же легким шагом направляюсь к кабинету, щеки еще пылают после недавнего конфликта. Я вела себя храбро, попыталась исправить небольшое зло.
Пора проявить еще немного храбрости и исправить гораздо большее зло, причиненное много лет назад нам с Джо.
Хватит уворачиваться от цунами. Пора броситься вперед, поймать волну – а там посмотрим, куда вынесет.
Достав телефон, я набираю номер Майкла. На том конце слышится:
– Дом скорби Хи-Мэна и Ши-Ры. Чем могу?
– Дорогой кузен, – отвечаю я, будто не слыша провокационного приветствия, – как насчет прокатиться со мной в автотурне?
Глава 13
– Когда ты пригласила меня в автотурне, я вообразил нечто экзотическое, – жалобно произносит Майкл, глуша мотор. – Автопробег по калифорнийскому побережью или путешествие в Тоскану! Шорох ветра на склонах в Монтенегро! Поездка в Мосс-Сайд[10] в мои планы не входила. Я и одет не в том стиле.
– Не ной, – с улыбкой обрываю я поток жалоб. – В таком виде тебя вообще никуда не пустят.
Майкл с отвращением закатывает глаза и разглаживает морщинку на ослепительно яркой рубашке с разноцветными пальмами. Дополняют наряд льняные шорты и розовые эспадрильи. Не ошибусь, предположив, что родителям Майкл в таком виде не показывался.
– Когда у тебя истекает срок аренды? – спрашиваю я, глядя, как Майкл выбирается из машины.
Он недавно закончил учебу на юридическом факультете и вскоре должен вернуться из студенческой квартиры к родителям.
– Истек десять дней назад. – Майкл запирает дверь автомобиля. – С тех пор мыкаюсь по знакомым. Никак не свыкнусь с мыслью, что пора возвращаться. Понимаешь, у родителей мне не удастся щеголять в таких шедеврах портновского искусства, правда?
– Если хочешь, поживи у меня, – пожимаю я плечами. – Только предупреждаю: увижу тебя в таком наряде до девяти утра, могу и маминой хваталкой для мусора огреть.
Притворно ужаснувшись, Майкл идет за мной, глядя, как я проверяю сообщения в телефоне.
– Эти хваталки всегда приводили меня в ужас… какие-то пыточные инструменты для садистов с артритом… и все же – спасибо. Может, и воспользуюсь приглашением. А если ты прикинешься больной или безмерно опечаленной смертью твоей матушки, будет вообще идеально – тогда я объявлю, что переезжаю к тебе по доброте душевной.
– А вовсе не из-за того, что твои родители – биороботы без чувства юмора?
– Ну да. Все так. Мы пришли? Это здесь?
Мы стоим у ступеней большого, недавно отремонтированного здания Викторианской эпохи. Кирпичная кладка вычищена, аккуратно подправлена; окна новые, входные двери выкрашены яркой, блестящей краской.
Вид у здания потрясающий, и я поражена тем, как изменился этот район Манчестера. Я не часто бывала здесь и раньше – в этих кварталах жили приемные родители Джо, и мы оба были только рады встречаться с ними пореже, и все же перемены бросаются в глаза.
Раньше эти улицы прятались в тени манчестерского футбольного стадиона, окруженного сотнями одинаковых домиков, где цвели пышным цветом самые разные культурные традиции и жили люди, готовые, судя по их виду, выстрелить в лицо прохожему из-за неодобрительного взгляда на их кроссовки. Конечно, не все подчинялись законам вооруженных банд, но таких было достаточно, даже когда я приезжала сюда в конце девяностых годов.
Теперь, судя по картам Гугла, футбольного клуба нет, а на его месте выросли многоквартирные дома и школа.
Хлипкие домишки, кебабные забегаловки и букмекерские конторы никуда не делись, однако больше не кажется, что любой прохожий готов выстрелить мне в лицо. Или я просто пока провела на этих улицах слишком мало времени.
В ряду обшарпанных строений перед нами разместились самые разные общественные организации, клубы и небольшие предприятия. Здесь и польское кафе, и магазинчик садоводства и натуральных продуктов, и сомалийский общественный центр, а в окнах одного из домов выставлены плакаты в честь Карибского карнавала.
В самой середине ряда алеет яркая дверь, а рядом с ней вывеска – «BLM Associates». В эту контору мне и надо. Не знаю, почему я решила начать отсюда, возможно, потому, что быстро отыскала эту компанию. Или потому, что мне нужно поговорить с кем-то, кто знал и любил Джо. И, возможно, знает, где он сейчас.
Не представляю, как меня встретят – секретарша записала мое имя и не уточнила никаких подробностей, когда целью визита я назвала «личное дело». Она просто записала меня на прием и повесила трубку.
Как и многие решения, которые сначала кажутся разумными, это теперь представляется бессмысленным. Оказавшись в местах, которые едва сохранились в памяти, я вдруг превращаюсь в комок нервов,
