Простодурсен Лето и кое-что еще - Рyне Белсвик

Маленькие тонкие карандашики на огромном белом листе нового дня – вот кто они были. То сочиняли каракули и сложные загогулины. То новые игры. А то у них получался лишь крохотный штришок сорвавшегося с губ слова.

Сегодня они сочинили себе поход в лес за кудыкой и понарошкой. Потом присочинили обед с синим пудингом из хомятки и завазюквы. А после стали сочинять истории из заграничной жизни – как они добрались до заграницы, и теперь Сдобсен купается там в лучах известности.

– О, Сдобсен, – сочинительствовал Ковригсен, – ты уникум – обладатель вечно мокрых ног! Поведай нам, как тебе это удаётся? И как ты это терпишь?

– Видишь ли, мой любознательный друг, – вступал в сочинённую игру Сдобсен, – секрет прост: всегда ступай в мокрый мох и во все лужи. Где журчит и клокочет, туда и направляй свои стопы.

– О да, ты великий мастер журчания, – почтительно добавляла Октава.

– Но сегодня я сочинил новую игру, – на ходу сочинял Сдобсен.

– А мне милее старая, – отвечал Ковригсен.

И так, слово за слово, шёл день. Синий пудинг они доели. Река плескалась и плескалась.

Свет выполоскал всю белизну и посерел. И снова зажгли фонарь.

А на другое утро в чемодане Ковригсена кончились коврижки. Последние крошки сгребли и ссыпали золотой рыбке.

Все, кроме Утёнка, понимали, что это значит. Просто Утёнок никогда раньше в поход не ходил.

– Почему вы всё убираете? – спросил он.

– Чемодан с коврижками пуст, – сказал Простодурсен.

– Давайте сбегаем и принесём ещё, – предложил Утёнок.

– Кончились коврижки – конец походу, – объяснил Простодурсен.

– Нет! – запротестовал Утёнок. – Я домой не хочу. Так скучно!

– Дом тут, в трёх шагах, – напомнил Простодурсен.

– Да, – хныкал Утёнок, – но все разбредутся по домам и займутся своими делами. А вместе мы ничего больше делать не будем. Какая скука – эти ваши отдельные дома!

– Очень хороший поход получился, – сказал Ковригсен.

– Да, я его никогда не забуду, – сказала Октава.

– И я, – сказал Сдобсен.

Это была маленькая страна и маленькое лето. Наверно, солнце растратило свой свет по заграницам. Теперь оно жарило не так сильно. И лучи его прикасались мягче. Ночи стали длиннее, а дни короче. Лето сдулось. По реке вниз отбивали чечётку злые холодные ветры.

А потом прилетела каменная куропатка. Тепла от солнца большому камню уже не хватало на всю ночь. И каменной куропатке нужно было греть его своим телом.

Всем стало спокойнее, когда каменная куропатка вернулась. Она мудрая и отдаёт кому-то своё тепло в чёрной чаще глухого леса.

Толпа рукоплещет, идёт за тобой, но важно ещё быть довольным собой…

Однажды утром Сдобсен резко проснулся. Огляделся. Сразу вспомнил, что он Сдобсен. Ему приснился ужасный сон. Что это были за кошмары, Сдобсен не помнил, но сон они прогнали.

Сдобсен встал. Он был одет, он спал в одежде. Сдобсен хлопнул себя по животу. Столб пыли поднялся из свитера и рассеялся по комнате.

«Сдобсен есть Сдобсен», – подумал он.

И обрадовался от этой мысли. Может, во сне он стал кем-то другим и оттого напугался?

Солнце протянуло ему в окно мягкий лучик света. Сдобсен стоял в его нежном тепле и думал, что в загранице такое сплошь и рядом. Кого-то выхватит луч прожектора, и все собираются на него поглазеть. Они кричат «ура» и рукоплещут.

Знаменитость берёт гитару и начинает петь. Или взмахивает волшебной палочкой – и вуаля: достаёт из шляпы кролика.

Сдобсену никто «ура» не кричал, хоть он и стоял в луче света.

«Даже лучше, что не кричат, – решил Сдобсен. – По утрам слава даётся нелегко, день приятнее начинать в покое. Я прославлен в своей голове, – подумал он. – Вот проснулся и вспомнил, что я Сдобсен. И сразу обрадовался, что я Сдобсен на все сто. И зачем мне тогда гнаться за всемирной известностью? Сейчас у меня и покой, и популярность. Лучше слава в своей голове, чем в загранице на стороне».

Ему смутно помнилось, что было и другое утро, и другие думы. Тогда ему казалось скучным прожить ещё один день просто Сдобсеном. Но то давние дела. Утро на утро не приходится.

Октава пела у себя в саду. Простодурсен булькал в реку камешки. Утёнок что-то ему кричал. В лесу стучал топор Пронырсена. Из пекарни Ковригсена растекался запах горячих коврижек.

Сдобсену стало хорошо на душе. Всё здесь ему знакомо и радует. Захочет – пойдёт к остальным. Поболтает с кем-нибудь. Одному, может, и недосуг от дел отвлекаться, зато у второго найдётся для него время.

«К тому же я Сдобсен, – думал он. – Тот самый Сдобсен, в котором я знаю толк. И не прочь пойти погулять с ним на пару вдоль реки, пока мысли в голове не примут новый оборот».

Как будто что-то прошелестело. Ну да, внутри него шелестит радость. Или нет, шелестит ещё где-то. Ого, вернулся осенний ветер!

Сдобсену захотелось скорей бежать на улицу. К друзьям. Встать на ветру и просквозиться ветром.

Отчего-то ему бросилось в глаза, что в доме нет порядка. Дверь перекосилась и висит на честном слове. Осоку в углу, где выводит рулады храпушка, пора полить. Окна грязные. В паутине на молочном стакане, что валяется на столе, запуталась муха.

Как есть, так и будет, решил Сдобсен. Он боялся спугнуть хорошее настроение домашней работой.

А ветер разошёлся. Раздулся, загудел, прокатился по лесу.

Сдобсен вышел на крыльцо и попал под вопли Октавы – ветер схватил её летнюю шляпу и унёс в горы.

На опушке махал кулаками Пронырсен. Ветер свалил три огромных дерева.

– Зачем ты отнимаешь у меня работу?! – вопил Пронырсен. – Ты не ветер, ты ветрошлёп и ветролом!

Тут ветер распахнул дверь в пекарню, влетел внутрь и поднял огромное мучное облако.

И тогда Сдобсен захохотал! Он согнулся пополам и упёрся в колени. Ну даёт этот ветер! Творит что хочет, хулиганит и буянит.

Сдобсен кинулся в дом и притащил рюкзак из бывшей занавески из бывшей скатерти из бывшей рубашки. Связал рукава и повесил его на ветку. Этой штуковине надо хорошенько проветриться. А он тем временем всё же приберётся в доме.

Листья блёкнут, как мочало. Чему-то конец, чему-то начало…

Утёнок стоял на камне и думал, не взмыть ли ему с ветром. Для начала он зажмурился, чтобы проверить: это действительно он стоит тут и думает о полёте? И вдруг кто-то легко коснулся его головы.

– Простодурсен, на помощь! – заорал Утёнок. – Исподтих хочет меня утащить!

Он открыл глаза и увидел, что это не исподтих, но что-то маленькое, жёлтое, порхающее на ветру. Поднял глаза на дерево рядом – оно сплошь было усажено жёлтыми трепетуньями.

– Просто-дур-сен! – громче прежнего завопил Утёнок.

– Что? – откликнулся Простодурсен с берега реки.

– Тут бабочки с дерева сыплются!

– Это не бабочки, а листья жёлтые. Осень наступила.

– Осень? Это что? Куда она наступила?

– Осень приходит после лета. Листва созрела. Теперь облетает.

– Разве лето не навсегда?

– Всё не навсегда.

Какие странные слова, подумал Утёнок. Всё не навсегда! Если он сейчас подпрыгнет и полетит, то, конечно, изменится всё-всё. Но он был не уверен, что хочет всё изменить.

– О чём задумался? – спросил Простодурсен.

– Ни о чём.

– Не похоже, – сказал Простодурсен.

– Листва созревает?

– Мне кажется, да. Сперва она изумрудная, свежая. Потом краснеет и желтеет – значит, созревает.

– А что это Сдобсен делает?

– Похоже, флаг вывесил, – ответил Простодурсен. – Сдобсен любит осень. Наверно, поднял флаг в честь её прихода.

Вечером Ковригсен пригласил всех на осенний крендель. Он занёс стол и стулья в дом и обвязал шалью банку с золотой рыбкой.

– Хорошо, что нам сейчас не надо ночевать в палатке. Нас бы сдуло, – сказал он.

– Мы отлично провели время на Летнем склоне, – заметил Сдобсен.

– Помните этот бесконечный дождь? – спросила Октава. – Но мы его выдержали.

– Да, это был чудный отпуск, – сказал Простодурсен.

Дверь с шумом распахнулась. Но вломился не ветер, а Пронырсен.

– Проклятая осень! – закричал он и вытянул вверх палец. – Видели?

– У тебя руки мёрзнут?

– Мёрзнут?! Это была бы ерунда!

– Тебя укусил исподтих? – спросил потрясённый Утёнок.

– Исподтих? – с издёвкой переспросил Пронырсен. – Тут дело гораздо серьёзнее. Не видите – я загнал занозу?!

– Вытащить тебе? – спросил Утёнок.

– А ты можешь?

– Только чур она моя.

– Да пожалуйста! Зачем мне заноза, когда у меня нора ломится от дров. Хотя, знаешь, ты её возьми, но глаз с неё не спускай. Вдруг обнаружится ещё и недостача заноз. А тебе она зачем?

– Я собираю необычные вещи.

– Что необычного в занозе? Острая, противная, болявная!

– Это необычная заноза, – объяснил Утёнок. – Память о том, что однажды ты попросил меня о помощи.

Утёнок уткнулся клювом в палец Пронырсена. Зацепил занозу и попятился.

– Фуф! – вскрикнул Пронырсен.