ЭТНОС. Часть первая — ’Парадигма’ (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

— Учитывая высокую трансграничную связанность элит, — добавила Джулиана, — когда все дворяне соседних государств — дальние родственники, они быстро узнают, что у Перидора очень интересные советники. Убрать нас — первое, что им придёт в голову. И это касается не только зарубежных агентов. Местные элиты возмущены введённой нами системой прямого управления. Она лишила их политической власти на местах. А когда мы начнём пересматривать систему подрядов, это лишит их и экономических рычагов. Так что будьте готовы — на втором этапе желающих нам мучительной смерти считать устанешь.

— Спасибо, Джулз, — кивнул Мейсер, — это было нелишне напомнить всем. У нас нет лишних кадров, так что соблюдайте осторожность, не пренебрегайте охраной, не принимайте внезапных подарков, будьте разборчивы в еде и заглядывайте в ночной горшок, прежде чем на него сесть. Я серьёзно. А теперь собирайте вещи, прощайтесь со своими чёрными любимцами, машины подадут к шести часам.

Формулировка «чёрные любимцы» меня покоробила — как будто о домашних животных говорит. Хотя, со слов Олли, это они, скорее, считают своими любимцами нас. Неизлечимо больными несчастьем, которым надо уделять как можно больше душевного тепла, раз уж вылечить их невозможно.

Попросил служанку передать Олли, что я хочу её видеть. Наверное, можно было бы и на ракушку нажать, но это настроило бы нас на ненужный лад. Я, как Нагма с принцем, — просто поговорить. Специально подчеркнул, что только если она ничем не занята… Но принцесса пришла почти сразу.

— Ты хотел меня видеть, Док?

Я залюбовался картиной — стоящая Олландрия на фоне окна. Очень красивая девушка, если привыкнуть к цвету. Я уже привык.

— Хотел попрощаться, мы сегодня уезжаем.

— Да, я знаю. У вас принято говорить «буду скучать», но я не буду.

— Ну, ладно. Как скажешь.

— Прозвучало обидно? — рассмеялась она. — Дело не в том, что я не рада тебя видеть. Просто я не умею скучать. Я счастлива, что ты отправляешься нести счастье другим мирам. Я буду счастлива, пока тебя нет, вспоминая моменты, когда мы были вместе. Я буду счастлива тебя встретить, когда ты вернёшься. Если ты не вернёшься, я тоже буду счастлива, потому что это значит, что ты нашёл что-то более важное и интересное для себя.

— Или что меня убили, — сказал я, вспомнив сегодняшние предупреждения.

— Или так, — легко согласилась Олли.

— Этому ты тоже будешь счастлива?

— Нет, но печаль моя будет светлой, а память сохранит лишь лучшее. Жизнь конечна, и это тоже правильно, иначе мы не могли бы ценить каждый миг нашего краткого бытия. Я знаю, что для тебя это звучит странно, но поверь, я совершенно искренна сейчас. Я желаю тебе счастливой дороги, даже если ты не в силах её правильно оценить.

— Ты удивительная, Олли, — сказал я. — Никогда не встречал таких светлых людей.

— Эй, я же чёрная, как ночь! — рассмеялась она, положив свою изящную ручку поверх моей. — Смотри, какой контраст. Я не буду скучать, но, когда и если ты вернёшься, нажми на ракушку. Я приду и сделаю тебя немного счастливее.

Она поцеловала меня своими пухлыми чёрными губами и вышла из комнаты.

— По крайней мере, не зима, — довольно сказал Слон, оглядевшись.

Лесная дорога укрыта зеленью, под ногами густая трава, лишь чуть прибитая колёсами в колеях.

— Мы снова в тот дворец? — спросил я. — Я думал, у нас будет новая база… Граф я али не граф?

— Мейсер говорил, что начнём там, а потом перебазируемся. Чтобы к Перидору далеко не бегать. Так что успеешь ещё пографствовать. Там Теконис сделает постоянный грузовой кросс-локус. Он умеет. Жутковатый тип, конечно, но, блин, иной раз ему даже завидую. Хотел бы я свои кросс-локусы научиться строить.

— Даже если ради этого надо ослепнуть?

— А, так ты в курсе? «Мне в детстве мама выколола глазки, чтоб я в шкафу варенье не нашёл…» — процитировал он. — Да, такую цену я бы не потянул. Стрелять-то как потом? О, вон и наш транспорт!

Кареты летом даже хуже, чем зимой, потому что печки в них есть, а кондиционеров нет. Да и трясёт сильней, потому что укатанный снег ровнее, чем грунтовая колея.

— И какие у нас планы, в целом? — спросил я у Фреда, пока мы едем.

Окна зашторены, чтобы не пугать нами случайных селян. Смотреть не на что, читать неудобно из-за темноты и тряски. Так что он заметно скучает, а значит, может рассказать что-то сверх того скудного информирования, что я получаю от Мейсера. Моё положение в команде размытое и двоякое — с одной стороны, я отношусь к подразделению Слона, то есть к охране, а нам знать планы топ-менеджмента ни к чему. Наше дело следить, чтобы аборигены этот топ-менеджмент не порешили от избытка благодарности. С другой — Нагма относится к сфере ответственности Текониса, являясь чем-то средним между подчинённой и инструментом. Но ей всего четырнадцать, она его откровенно побаивается, а он предпочитает общаться с ней через меня. Так что я тоже как бы прохожу по ведомству нашего слепого хроноколдуна, а значит, вхожу в основную группу. В результате приглашают только на общие совещания, вся рабочая текучка обсуждается без меня, а просвещать отдельно недосуг. Не то чтобы меня это как-то обижает, но интересно же. Вот и пользуюсь такими моментами.

— О, тебе понравится, — смеётся Фред. — Наступает время чудес.

— В каком смысле?

— Пока нас не было, вахтовики построили из местных кадров новую исполнительную вертикаль, Длань Императора, — он поморщился. — Да, название оказалось так себе, потому что их сразу прозвали «дланниками», но это местное творчество, им нравится. Сами «дланники» даже гордятся. Вышло нечто среднее между личной гвардией и духовным орденом, пока сойдёт. Теперь у нас есть более-менее рабочий механизм реализации наших планов, а значит, мы переходим к первому серьёзному бусту.

— И что это будет? Пресловутый паровоз?

— Нет, что ты. Однажды непременно, но ещё не сейчас. А ну-ка, скажи мне, что включает в себя стандартная модель промышленного развития?

— Понятия не имею, — признался я. — В медицинском учился, там политэкономию не преподавали.

— Я бы давал основы всем, чисто для понимания, в каком мире мы живём, — покачал головой Фред, — но я не министр образования, и слава богу. Ладно, просвещу тебя: стандартная модель промышленного развития включает в себя четыре условия: общенациональный рынок, внешние таможенные тарифы, инвестиционные банки и массовое образование. Что из этого есть здесь?

— Ничего? — предположил я.

— А вот и нет. Общенациональный рынок, то есть отсутствие внутренних торговых барьеров, тут имеется. Империя есть империя, и всякие местечковые попытки ставить препоны торговле, типа региональных пошлин и платного проезда через мосты, придушил железной рукой ещё Перидоров дедушка. Низкая плотность населения и высокие транспортные издержки мешают его развитию, но сам рынок безбарьерный. До таможенного протекционизма Перидор тоже дорос сам, мы лишь немного подсказали в прошлый раз, сориентировав по товарным группам. Иначе более развитые в экономическом смысле соседи быстро затолкали бы его в сырьевой тупик.

— Это как?

— У Меровии два сильных соседа, Багратия и Киндур. Причём с первым есть давний территориальный спор — Калания. Регион, который сейчас является частью Меровии, но так было не всегда. Разбираться, кто прав в исторических претензиях, дело бессмысленное, но Багратия активно поддерживает местных сепаратистов и мечтает об аннексии. Там относительно легко разрабатываемые месторождения каменного угля, а багратцы уже на пороге промышленного рывка. Пока это всего лишь мануфактурное производство, но и этого достаточно, чтобы полностью наполнить крошечный рынок промтоваров Меровии.

— Это плохо?

— Хуже некуда. Вывозя хлеб и завозя промтовары, Меровия попадает в сырьевой тупик: цены на сырьевые товары снижаются быстрее, чем на промышленные, поскольку с ростом доходов населения спрос на промышленные товары растёт значительно больше. Поэтому торговля развивающихся стран с развитыми всегда со временем становится всё более невыгодной, закрепляя отставание. Из-за малого объёма внутреннего рынка издержки промпроизводства выше, в результате собственная промышленность не может конкурировать по цене с импортом и умирает не родившись. Импорт приходится давить пошлинами, что дико бесит торговую прослойку, не давая ей создавать капиталы, и раздражает элиты, потому что предметы престижного потребления тоже импортные, а значит, пошлины их удорожают. В общем непопулярный шаг, но неизбежный.