Сказаниада - Петр Ингвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, мы – в путь, время поджимает. – Бермята развернул коня к дороге. – Встретишься с богами – при случае замолви словечко и за нас, тебе они должны благоволить.
Они уехали.
Больше никто с дороги не сворачивал. Ремонт шел своим ходом и быстро двигался к завершению.
***
Настал день отплытия. Георгий прокопал траншею, вместе с Ладой они разрушили связывавшую ее с морем перемычку, в ров хлынула вода. Через час, с началом прилива, лодка мягко приподнялась и, направляемая с двух сторон, вышла к открытой воде. Вещи и припасы уже находились на борту, осталось влезть внутрь и отвязать веревку.
Яга Мирамиславовна слезно попрощалась с дочерью, после чего обняла и поцеловала нагнувшегося к ней Георгия в лоб.
– Береги ее.
– Как самого себя, – заверил он.
Оделись они в путь по-простому: рубаха со штанами у Георгия и сарафан у Лады. Доспехи лежали в привязанном к лавке мешке, в море они только мешали (в них сразу пойдешь ко дну), но меч, щит и шлем оставались под рукой. На всякий случай. Случаи, как знал Георгий, бывают разные, большей частью почему-то плохие, если судить по статистике. Такое у богов странное чувство юмора. Лада говорила про них: «Мир людей скучен для богов». Наверное, таким способом они развлекались. Сделали гадость, получили за ее ликвидацию приношения серебром или золотом, исправили положение, вернув в исходное состояние. Или не исправили. Спросить-то с них некому, боги – высшая инстанция, неподсудная и никому неподконтрольная. Отличная схема. Главное, что рабочая. Георгий в шайке Соловья зарабатывал похожим способом, но разбойники брали деньги за несовершение преступления, а местные небожители – за исправление предварительно сделанной людям пакости. Получалось, что разбойники, по большому счету, более справедливы. Но до того как среди них появился Георгий, действия шайки были теми же, что у богов. Разницы нет, те и другие – разбойники, их профессия совпадала со смыслом существования – обирать слабых и доверчивых. Но нет худа без добра. Иногда по просьбам людей, у которых случилась беда, разбойники выступали в роли помощников, они решали проблемы, которые сами люди решить были не в состоянии. Власти отмахивались от таких проблем или сами были их источником. Местные боги выполняли ту же функцию, они брали на себя заботу о тех, кто не мог помочь себе сам. Вдруг они решат проблему Георгия?
Он покосился на Ладу. О себе подумал, а о ней забыл, эгоист. Без Лады он никогда бы не отправился за помощью к богам, если учесть, что не верил в них (настоящих всемогущих небожителей) и верить не собирался. На самом деле боги могут оказаться чем угодно, от необъяснимых природных явлений до практикующих психотерапевтов, прикрывающихся магическими обрядами. Но кем и чем бы ни были боги, местные жители на них надеялись, и для возвращения Елены подойдет даже такой вариант. Не получится – значит, дальше надо идти к цели другим путем, который на тот момент окажется (или хотя бы покажется) лучшим. А если вариант с богами приведет к успеху? Как говорится, чем черт не шутит? Чудеса в жизни случаются. Назвавшийся вампиром пожиратель надежд тому свидетельством.
А проблема Лады с точки зрения Георгия решалась намного проще. Ей могли помочь не только боги, но и друзья. Например, Георгий. Когда его цель будет достигнута, они с Еленой вместе отправятся на поиски Ульки. Совместные приключения (а без них, само собой, не обойдется) сплотят и придадут отношениям новый импульс.
Замечательная идея. А если Улька найдется раньше, нужно придумать другое мероприятие того же рода. Репутация Егория Храброго сама подбросит нужный вариант, помощь требуется многим, останется выбрать наиболее подходящее дело – интересное и в меру безопасное, чтобы вновь не потерять Елену. Задачка не из простых, но посильная. О ней Георгий подумает позже. Сначала нужно вернуть Елену.
Весла ударили по воде, затрепетал парус. Вскоре махавшая платком фигурка Яги Мирамиславовны скрылась из глаз.
Обращаться с парусом учились на ходу. Теорию Георгий примерно узнал еще на берегу, а опыт обретали в полевых условиях. Точнее, в самых что ни на есть морских. Лада, по своему обыкновению, всеми силами помогала.
В дорогу, кроме оружия, взяли пресную воду в крепко закрепленных бочках, а Яга Мирамиславовна снабдила большим запасом еды. Как со знанием дела рассказала старушка, на юге в одном дне пути (если при попутном ветре) лежит Двоя, а остров богов находится примерно посередине, но чуть западнее, то есть справа, если стоять лицом к морю, а спиной к берегу. В хорошую погоду за несколько часов доплыть можно.
С погодой повезло. Умеренный ветер дул почти в нужную сторону, яхта шла небольшими зигзагами, ориентироваться получалось только по солнцу – по-другому ни Георгий, ни Лада не умели. Лада заняла место у мачты, Георгий сидел на корме у руля.
– Расскажи о ней, – попросила Лада.
Уточнять не требовалось.
– Она необыкновенная.
– Все остальные – обыкновенные?
Георгий улыбнулся:
– Ты тоже необыкновенная, но по-другому. Ты как уютный берег, куда в поисках покоя стремится усталый капитан. Елена… – он помолчал, подбирая слова, – она как водоворот. Никто не знает, что ждет впереди, но когда закрутило, сил, чтобы выбраться, уже нет.
– Сил или желания?
Он не ответил.
На горизонте иногда виднелись темные точки, они двигались и быстро исчезали. Значит, корабли, а не земля. Хотя Олиному пику пора бы уже показаться.
– Наверное, она красива и молода?
Георгий не удивился вопросу. Лада пыталась понять, что в женщине заставляет мужчину все бросить и отправиться за ней на край света. Вполне объяснимое любопытство. Лада тоже все бросила, но любовь, толкнувшая ее на безрассудство – материнская, в ней нет безумия всепоглощающей страсти, нет шизофренически-параноидального надлома, нет щемящей тоски, что заставляет прыгать в пропасть неизвестности и мечтать о несбыточном счастье совместного несчастья. Ладу сосватали в детстве и выдали за человека, которого она прежде в глаза не видела. Другой жизни Лада не знала. Георгий еще раз оглядел спутницу и поразился, насколько определение «красива и молода» подходило и самой Ладе, имевшей почти взрослую дочь и трудную судьбу. Бедность и пьянство мужа не сломали ее, а разрушивший миллионы отношений быт стал отдушиной, тихой бухтой и волноломом, защищавшим от бушевавших снаружи бурь. Из кирпичиков заботы о ближнем Лада строила пусть не дворец, но большой и светлый дом семейного уюта. Это можно было прочесть во взгляде, понять из разговоров и увидеть в исходившем изнутри невероятном
