Демон движения - Стефан Грабинский

____________

* Балагур (фр.).

** Черт побери! {фр.)

- 136 -

- Может, и слышал. Но какое нам дело до всего этого? Да здравствует железнодорожное движение!

Шигонь ошалел. Он поднял тяжелую как молот руку и резко обрушил ее на голову отвратительного насмешника. Но рука лишь рассекла воздух: непрошеный гость куда-то исчез, испарился как камфара; место напротив внезапно опустело.

- Ха-ха-ха! — захохотало что-то в другом углу купе.

Шигонь оглянулся и заметил «начальника», сидевшего

на корточках между спинкой и багажной сеткой; он так сильно скорчился, что смахивал на карлика.

- Ха-ха-ха! Ну что? Будем вежливы в будущем? Хочешь со мной разговаривать дальше, значит, веди себя прилично. Иначе не жалуйся. Кулак, мой дорогой, это слишком примитивный аргумент.

- Для тупых субъектов единственный; другими не убедишь.

- Я слушал, — цедил тот, возвращаясь на прежнее место, - терпеливо, четверть часа с лишним слушал ваши утопические выводы; послушайте теперь немного и меня.

- Утопические?! — зарычал Шигонь. — Значит, упомянутые мною движения — фикция?

- Я не отрицаю их существования. Но почему они должны меня волновать? Я считаюсь только со скоростью моего поезда. Для меня является существенным только движение паровоза. Какое мне дело до того, на какой отрезок я при этом продвинулся в межзвездных просторах? Следует быть практичным; я позитивист, мой дорогой господин.

- Аргументация, достойная табуретки. У вас, наверное, здоровый сон, господин начальник?

- Спасибо. Господь Бог милостив — сплю как суслик.

- Разумеется. Легко было догадаться. Таких, как вы, не мучает демон движения.

- Ха-ха-ха! Демон движения! Вот мы и дошли до сути дела! Вы ухватили мою замечательную, выгодную идею — собственно, по правде сказать, не мою, а заказанную мною у одного художника для нашей станции.

- Выгодная идея? Заказанная?

- 137 -

— Ну да. Речь о новоизданном проспекте, рассказывающем о паре недавно построенных железнодорожных линий, так называемых Vergniigungsbahnlinien*. Назовем его рекламой или объявлением, которое побудило бы публику воспользоваться этими новыми транспортными путями. Нужна была какая-то виньетка, образ — нечто вроде аллегории, некий символ.

— Движения?! — побледнел Шигонь.

— Именно. Итак, упомянутый господин нарисовал эту сказочную фигуру — впечатляющий символ, который моментально расхватали все залы ожидания всех станций не только в стране, но и за рубежом. А так как я заранее выправил себе на него патент и зарезервировал авторские права, то и заработал недурно.

Шигонь поднялся с подушек и выпрямился во весь свой внушительный рост.

— А в каком же образе, если позволите узнать, воплощен ваш символ? — сдавленным, неестественным голосом прошипел он.

— Ха-ха-ха! В образе гения** движения. Громадный, смуглый юноша, летящий на вороновых, чудовищно распростертых крыльях, опоясанный водоворотами миров, кружащихся в неистовом танце, — демон межпланетной бури, межзвездной метели лун, восхитительной, безумной гонки неисчислимых комет, без лика...

— Врешь! — заревел, бросаясь к нему, Шигонь. - Врешь, как собака.

«Начальник» скрутился в трубочку, как-то измельчал, умалился и просочился в замочную скважину. Но почти в тот же миг отодвинулась дверь купе, и исчезающий нахал слился с фигурой появившегося на пороге кондуктора. Служащий смерил взволнованного пассажира злобно-насмешливым взглядом и подал ему билет:

— Прошу, билет уже готов; стоимость вместе со штрафом — двести франков.

____________

* Увеселительные маршруты (нем.).

** Genius (лат.) - демон, дух-покровитель.

- 138 -

Но улыбка его погубила. Не успел он опомниться, как какая-то рука, крепкая как судьба, схватила его за грудки и втянула внутрь. Раздался отчаянный крик о помощи, затем хруст раздробленной кости, и наступила глухая тишина...

Через миг большая тень мелькнула по окнам пустого коридора, проскользнула между стенкой вагона и купе и исчезла в тамбуре. Кто-то открыл дверь на платформу и рванул сигнал тревоги. Поезд начал резко замедлять ход...

Темная фигура сбежала по лестнице, наклонилась в направлении движения и одним прыжком рванула в придорожные заросли лиственниц, синевших в лучах рассвета...

Поезд остановился. Взволнованные служащие долго искали виновника тревоги, не зная, из какого вагона поступил сигнал. Наконец кондукторы отметили отсутствие одного из коллег.

- Вагон № 532!

Они ворвались в коридор, начали обыскивать купе. Многие пустовали. Наконец в купе первого класса нашли труп несчастной жертвы. Какая-то титаническая сила выкрутила ему голову таким адским образом, что глазами, вылезшими из орбит, покойник смотрел на собственную спину. В застывших белках утреннее солнце заиграло жестокой улыбкой...

ЧУМАЗИК

Старший кондуктор Блажек Боронь, обойдя вверенные ему вагоны, вернулся в закуток, отданный в его исключительное распоряжение, так называемое «место для кондуктора».

Устав целый день шататься по вагонам, охрипнув от выкрикивания названий станций в осеннюю, наполненную туманами пору, он собрался немного отдохнуть на узком, обитом клеенкой стульчике; радовался честно заслуженной сиесте. Сегодняшний рейс, собственно говоря, завершился, поезд уже преодолел полосу близко расположенных остановок и затяжной рысью направлялся к конечной станции. Вплоть до конца поездки Боронь уже не должен был вскакивать со скамеечки и сбегать на несколько минут по ступенькам, чтобы объявить миру сорванным голосом, что вот станция такая-то и такая-то, что поезд остановился на пять, десять минут, а то и на целую долгую четверть часа или что уже настало время пересаживаться.

Погасил фонарик, пришпиленный к груди, и поставил его на полку высоко над головой, снял шинель и повесил на крючок.

Двадцать четыре часа непрерывной службы заполнили его время так плотно, что он почти ничего не ел. Организм заявлял о своих правах. Боронь вытащил из сумки снедь и начал подкрепляться. Блеклые, выцветшие глаза кондуктора неподвижно уставились в стекло вагона, глядя в мир

- 140 -

за окном. Когда вагон подскакивал, стекло тряслось, везде однородно гладкое и черное — сквозь него ничего не было видно.

Оторвал глаза от монотонного окна и направил взор вглубь коридора. Взгляд скользнул по линии дверей, ведущих в купе, переместился на ряд окон напротив и погас на скучной кайме коридорной дорожки.

Закончил «ужин», достал трубочку и закурил. Правда, он находился в служебном помещении, однако на этом участке, да еще и недалеко от конечной можно было не опасаться проверяющего. Добрый контрабандный табак тлел в круглых, душистых скрутках. Из губ кондуктора выскальзывали вьющиеся ленты и, сворачиваясь в клубки, катились как бильярдные шары вдоль вагонного коридора — а за ними вновь выплывали плотные сомкнувшиеся струйки, лениво тянулись голубые шлейфы и разрывались у потолка дымовыми петардами. Воронь был мастером курения трубки...