Территория войны - Ярослав Питерский

— Да мрачновато тут у вас! У вас, что тут — со времен сталинизма ремонт не делали? Берией пахнет! — мрачно пошутил Альберт.

Но охранник видно чувством юмора не обладал и ответил:

— Не знаю там, со времен — какого Берии, но ремонт в прошлом году делали — видишь вон краска на решетках новая!

В маленькой комнатке, у Земского, сняли отпечатки пальцев — макнув его руки в черную ваксу — приложили к желтому листу. Обшарив карманы — попросили снять наручные часы и ремень.

— Теперь ты в нашей картотеке болтаться будешь! — весело сказал ему помощник толстого конвоира, — Куда его Петрович, в какую камеру? — спросил он у толстяка.

— В третью, она пустая. Прокурорша попросила его — в отдельную, посадить!

Отдельной третьей камерой — оказалась маленькая комнатушка с железной дверью. Столиком и деревянными нарами. Небольшое окошко у потолка было заделано толстыми решетками. Тусклая лампочка — замазанная в стену, еле светила. Полумрак сырого помещения дополняла вонь от унитаза, который находился справа от двери. Когда за спиной лязгнул ключ в тюремном замке, Земский почесал лоб и сев на нары мрачно заметил сам себе:

— Да, видно революционеры не случайно туберкулез зарабатывали в застенках — холодновато и сыро тут!

Альберт поежился. Поджав ноги, он лег на нары и закутавшись в куртку — закрыл глаза. Противный тревожный сон окутал его мозг не сразу. В голове крутились картинки последних дней. Они словно страшные ведения заставляли Земского вздрагивать. Наконец он провалился в пустоту.

Черно — белые краски. Противная зима. Ноги идет по заснеженной дороге. Холодно. Мерзнут пальцы. Согреть их нет никакой возможности. Противный скрип металла. Голос. Он хриплый и низкий. Кто — то зовет. Зовет настырно, нагло и безжалостно…

— Земский! На допрос! Следовать тебя видеть хочет!!!

Альберт, вздрогнул и проснулся. Окинув взглядом камеру — пришел в себя не сразу. Медленно встав с нар — уныло посмотрел на полуоткрытую железную дверь. В проеме стоял конвоир. Он, нервно постукивал большой связкой ключей — по металлическому косяку.

— Вставай, вставай — на допрос! — поторопил его охранник.

Альберт, встал и почувствовал, что у него вспотели ноги. Ему очень захотелось их вымыть и сменить носки. Тяжело вздохнув — Земский шагнул к двери. В коридоре его поставили — уперев лбом в грязную и вонючую стену.

Наверх в кабинет Хвалько Земский поднимался быстрым шагом. Хотелось, побыстрее — выйти из мрачного помещения ИВС. В коридоре управления на третьем этаже, было гораздо теплее, чем в подвале. Земский даже вспотел.

Когда он открыл дверь кабинета — в нос ударил запах табачного дыма. Было сильно накурено. Только сейчас Альберт почувствовал, что сильно хочет курить.

За столом сидел Хвалько. Он был в одной рубашке. На его теле — висела оперативная кобура с пистолетом под мышкой. Опер что — то писал. Напротив Хвалько сидела Воропаева. Она грустно улыбнулась и кивнула на стул. Альберт пожал плечами. В этот момент за его спиной пропищал голос конвоира:

— Я подожду в коридоре товарищ прокурор? — голосом холопа спросил милиционер.

— Да пока иди! Ты не нужен. Мы справимся. Мы его сами к вам в подвал спустим! — отмахнулась Елена.

Земский, уселся на стул и, расстегнул куртку. Он без спроса потянулся к пачке сигарет и закурил. Глубоко затянувшись, он закрыл глаза. Дым от табака — блаженным теплом опустился в легкие.

— Что узник совести? Тяжело в тюрьме? — ехидно спросила Воропаева.

— А ты сама попробуй на нарах то… — обиделся Альберт.

Он открыл глаза и тут его взгляд упал в угол комнаты. Там на стуле сидел странный человек. Он, был — совершенно рыжим. Кудрявая шевелюра, словно — парик клоуна, бараньими локонами светилась мелкими завитушками. На мужчине, был надет — дорогой костюм, из темно — синей ткани. Ярко — оранжевый галстук еще более дополнял образ клоуна в дорогих шмутках. На ногах стильные ботинки с острыми носами — начищенные до непривычно яркого блеска. Человек сидел и нервно постукивал пальцами по краешку стола. На его губах застыла испуганная улыбка. Светло голубые глазки противно бегали в узких щелях морщинок.

— Вот познакомься Алик — это никто иной, как — Илья Владимирович Люгер! — не отрываясь от писанины, сказал Хвалько.

Земский с еще большим любопытством стал рассматривать мужчину. Через секунду ему показалось. Что этот человек излучает зло…

— Да, очень приятно! Вы меня за этим сюда пригласили?

Люгер заерзал на стуле и, закашлявшись — выдавил из себя:

— Я и сам не знаю, зачем вы сюда пригласили этого человека, я же говорю, что теперь я всего боюсь — любого постороннего.

— Вы пока помолчите! — грубым тоном осадил его Хвалько.

— Так, что ты там Алик говорил про список? Кто последний в нем был то? — Воропаева внимательно смотрела на Люгера.

Земский, затянулся сигаретой и ответил не сразу. Ему, не понравился показательный допрос в присутствие Люгера.

— Вы, мне обещали адвоката! — вызывающе ответил он.

— Будет тебе адвокат. Но ты не смущайся. Мы хотим поговорить с тобой в присутствие вот этого гражданина. Тем более твои слова подтверждаются документами! — Воропаева кивнула на стол.

Альберт рассмотрел на нем документы, которые он нашел в бане на станции Сорокино.

— А, это что — то изменит? Допрос в присутствии — вот этого человека? Или у нас как то получается очная ставка? — дерзил Земский.

Воропаева улыбнулась. Тяжело вздохнув — она потянулась. Ее форменный китель распахнулся. Альберт краем глаза заметил, что пуговица на ее рубашке расстегнута и на шее мелькнула золотая цепочка.

— Гражданин следователь, так ведь вас теперь называть — что вы от меня хотите?

— Мы хотим услышать в присутствии вот этого человека — ваши показания. Что вы прочитали в этой бумаге? — казенным тоном, мрачно сказала Елена и подняла со стола листок, на котором был написан черный список.

— Какой еще черный список? Я ничего не понимаю, зачем вы меня сюда привезли? — заикающимся голосом спросил Люгер.

Он был явно напуган. Земский понял, что Воропаева с Хвалько — хотят психологически надавить на него. Поэтому и используют Альберта.

— Я прочитал. И вам уже говорил, — равнодушным тоном ответил Земский.

— Вы еще раз, пожалуйста, нам повторите — что вы прочитали на этой бумаге? — вежливо спросила его Елена.

Люгер с испуганным любопытством уставился на Альберта.

— Ну, примерно так. Звучит эта писанина. Черный список. Сергей Земский. Вика Путятина. Стас Путятин. Илюха Люгер. Все!

В глазах Люгера мелькнул ужас. Он дрожащими руками погладил себя по волосам и тяжело сглотнул слюну.

— Ну, что слышали? Гражданин Люгер? Как вам такая информация? — подозрительно спросил Хвалько.

— Я не понимаю — о чем речь…

— Не понимаете… Ладно. Я вам поясню кое — что. Первый, Сергей Земский — мертв, застрелен на улице. Вторая, Вика Путятина — мертва — зарезали в ванной. Третий Стас Путятин мертв — застрелен у себя дома, в беседке. Четвертый Илюха Люгер — пока жив! Понимаете? Вы ничего не хотите нам сказать по этому поводу? По моему — данная информация касается непосредственно вас?!

Люгер опустил глаза и грустно ответил:

— Я не знаю, где этот человек взял эту бумагу. Но я тут не при чем!

— Да мы и не говорим вам, что вы тут при чем, просто это и вас касается? Я думаю нам по этому поводу и надо поговорить!

— Хм, не знаю, Илюха Люгер… может это кто и другой с такой фамилией… — обречено буркнул Люгер. — Откуда мне знать, что вообще это не подстава?!

— Да какая там подстава? Вот посмотрите? Может, и подчерк узнаете? Тогда разговорчивым станете?! — накинулся на него Хвалько и протянул бумагу.

Люгер нерешительно встал со стула и, подойдя к столу — осторожно взял протянутый ему листок.

На лице Ильи Владимировича в первую секунду, не было, не каких эмоций. Но прочитав список Люгер помрачнел и закрыв глаза неуверенно опустился на стул. Изо рта у него вырвался не то стон, не то тихое проклятие.

— Ну, так что? — нервно спросил Хвалько.

Он буравил Люгера своим взглядом.

— Да… Мне знаком этот подчерк… Откуда у вам эта бумага. Я вижу это копия. Где подлинник?

— Вы слишком много вопросов начали нам задавать! — осадила его Воропаева. — Сначала вы нам ответите на вопросы, затем мы вам свои предположения и домыслы, расскажем.

Люгер расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и расслабил галстук. Его кожа на шее покраснела. Крупные капельки пота выступили у него на лбу. Помолчав, он тяжело вздохнул и сказал:

— Я так и знал. Я так и знал! — неожиданно он опустил голову к себе на колени и зарыдал, словно ребенок. — Господи!!! Господи почему!!! Скотина! Я столько ему сделал!

Воропаева встала со стула и налив из графина в стакан воды — протянула его Илье Владимировичу.