Жена из прошлого - Валерия Михайловна Чернованова

лица умершего, но Вильме удаётся, уж не знаю как, обретать человеческие формы. Да, как и остальные тени, она кажется сотканной из марева, но это марево зачастую имело чёткие очертания.

Высокая стройная фигура, красивые благородные черты лица, которые не смогли испортить даже морщины в уголках глаз и у рта. У Вильмы была идеальная осанка и достойная подражания манера держаться. Правда, в иные моменты, словно забывая о том, что жизнь свою она завершила в весьма преклонном возрасте, старушка становилась похожей на подростка. Было в ней что-то беззаботное, сумасбродное. Что-то шальное.

— Кто бы мог подумать… Теперь наша Вейя-Женя — леди Высокого дома. Раннвей Делагарди-Фармор… — Оставив в покое серёжку, старушка принялась задумчиво потирать подбородок. — А знаешь что? Мне нравится! Ты, девочка, достойна и такого титула, и такого мужчины.

Заплетая волосы в косу, я покосилась на Вильму:

— Титул временный, и никакие мужчины, тем более палачи, мне не нужны.

— Никак не похоронишь прошлое, Женя, — пришла к непонятным для меня выводам Вильма. — А пора. Уже давно пора… То, что тебе не повезло в первом браке, не означает, что всё повторится.

— Во-первых, это не мой брак, и я здесь просто играю роль. А во-вторых… — Я завязала ленту на кончике косы. — Прошлое я похоронила. Уже давно. Вместе с прошлой собой.

— Ну-ну… — пробормотала она. Придирчиво оглядев меня с ног до головы, хитро сощурилась: — А что эйрэ сказал про новый гардероб? Украшения? Ты, конечно, будешь прекрасна даже в мешке из-под картошки, но женщине твоего статуса нужна красивая одежда.

— Он что-то говорил про портних, — рассеянно ответила я. Мысли уже перетекли к грядущему завтраку. С Эдвиной и… Делагарди. И от них, этих невольных мыслей, почему-то пересохло в горле, а на бледное лицо Раннвей наконец вернулся румянец.

— Вот и правильно. Вот и замечательно… Он мне уже заранее нравится! — потёрла в предвкушении ладони старушка. — Помогу тебе выбрать ткани и определиться с фасоном. Я только из Вокрэйна, а там сейчас в моде такие шляпки! И платья у них что произведения искусства. Ты знала, что павлиньи перья отлично смотрятся не только в головных уборах, но и на юбках?

Готова поспорить на что угодно, при жизни Вильма была заядлой модницей и тусовщицей. Она обожала театры, выставки, музеи. Частенько заглядывала в дамские клубы, а иногда совала свой призрачный нос и в мужские. Правда, потом жаловалась, что у них там тоска смертная и совершенно нечего делать, кроме как смотреть, как местные джентльмены хлещут крепкие напитки и читают газеты, но всё равно продолжала к ним наведываться.

Я также была почти уверена, что Вильма принадлежала к знатной фамилии. Ну а называть её стала так, потому что, когда увидела впервые, она словно заведённая бормотала: Вильма, Вильма…

Тогда она ещё не понимала, что умерла и стала призраком.

— Ты иди, милая, спускайся вниз, а я пока с домом познакомлюсь. Ну и, конечно, в столовую загляну, погляжу на твоего дракона-мужа.

Под «познакомлюсь» явно подразумевалось тщательное исследование каждой комнаты.

— Сильно не усердствуй, — улыбнулась старушке и отправилась на завтрак в обществе «дракона-мужа» и «племянницы».

Ещё подходя к лестнице, услышала, как по дому разнёсся звон механического звонка. Кто-то с явным нетерпением дёргал за шнурок, заставляя колокол в холле истерично дёргаться, звонить снова и снова.

— И кому с утра пораньше неймётся, — донеслось до меня недовольное ворчание Бальдера.

Я замерла в нерешительности, а потом стала уверенно спускаться. Мне здесь не от кого прятаться.

— Бальдер, что такое?! — разнёсся по холлу капризный женский голос, прозвучавший ещё громче колокола. А колокол звучал весьма громко. — Я под вашей дверью чуть в мумию не превратилась! Где все? Эндеру уже давно следовало бы сменить прислугу!

— Искренне сожалею, что не превратились, — невозмутимо ответил дворецкий, и я невольно улыбнулась.

— Тебя стоит рассчитать в первую очередь, — выцедила женщина, а вскинув взгляд на лестницу, расплылась в счастливой улыбке: — Раннвей, дорогая! Значит, это правда!

— Леди Данна Левенштерн-Фармор, — церемонно объявил дворецкий, после чего добавил, переведя взгляд на меня: — Полагаю, это по вашу душу, леди. — И снова вернул его на гостью: — Желаете яду или, может, снотворного? Я настоятельно советую первое, но буду рад угостить вас хотя бы вторым.

Лицо нежданной родственницы побагровело. Казалось, она сейчас или лопнет от злости и возмущения, или начнёт метать глазами молнии, а может, плюнет огнём в дворецкого. Не даром же драконица.

— Раннвей! И ты это допускаешь? — скинув Бальдеру на руки бархатную пелерину, Данна решительно устремилась к лестнице. — Он со всеми гостями ведёт себя так вопиюще нагло?!

Без понятия.

— Вы в моём сердце занимаете особое место, леди, — вякнул от двери домоправитель, получив в ответ раздражённый взмах руки в атласной перчатке.

— Это правда, милая? Ты вернулась с даром? — неожиданно переключилась на другую тему Данна, сделав вид, что о существовании Бальдера она просто забыла. Глаза женщины, не то светло-серые, не то блекло-зелёные, сверкнули от нетерпения.

Было видно, её большое волновал мой новоявленный дар, чем поведение дворецкого.

— Да, тётя. Всё это время я искала себя, свою силу, и наконец нашла, — сказала я то же самое, что говорил Эндер Флемингам. Думаю, это с их подачи «тётя» уже в курсе, что племянница вернулась не пустышкой.

— Одна новость лучше другой! — заявила Левенштерн, правда, как мне показалось, без особой радости и энтузиазма. — И что же ты, дорогая, в себе раскрыла?

От ответа меня избавило появление Эдвины. Девочка слетела с лестницы, на которой я по-прежнему стояла, не желая спускаться к Данне. Сбегая вниз, Эдвина как бы невзначай меня задела. Так, что я чуть не покатилась по ступеням прямо к ногам Левенштерн.

— Осторожней!

Если Эдвина меня и услышала, то виду не подала. Сделала вид, что натолкнулась на вазу или на какую-нибудь подставку, перед которой не стоит извиняться. Ну кто извиняется перед неодушевлённым предметом?

— Бабушка Данна! — Маленькая нахалка сердечно обняла родственницу, а та, вместо того чтобы расплыться в улыбке, скривилась.

— Я же просила, Эдвина, так меня не называть. Просто «Данна» мне больше нравится.

Наверное, я бы на её месте тоже была недовольна. Леди Левенштерн выглядела отлично: на лице ни единой морщинки, а в густых мелко вьющихся волосах — ни намёка на седину. Ну какая из неё бабушка?

Одета она была со вкусом и элегантно: в тёмно-синее платье с турнюром. Воротник-стойку, отделанный кружевом, украшала золотая брошка, в ушах сверкали бриллианты, а на левом запястье, ослепляя блеском камней, красовался сапфировый браслет.

Лёгкий румянец на щеках, едва заметная помада на тонких губах, вуаль