«Новый завет» - Игорь Мельник

Об этом замысле узнал племянник Павла. Мальчишка побежал в крепость и предупредил дядюшку о заговоре. Павел попросил его сходить к тысяченачальнику и рассказать всю историю ещё раз.

Тысяченачальник внимательно выслушал племянника Павла и посоветовал ему помалкивать. Сам же снарядил отряд воинов и приказал им отконвоировать Павла в Кесарию. И написал письмо тамошнему правителю Феликсу.

«Клавдий Лисий достопочтенному правителю Феликсу — радоваться. Сего человека иудеи схватили и готовы были убить; я, придя с воинами, отнял его, узнав, что он римский гражданин. Потом, желая узнать, в чем обвиняли его, привел его в синедрион их и нашел, что его обвиняют в спорных мнениях, касающихся Закона их, но что нет в нем никакой вины, достойной смерти или оков.

А как до меня дошло, что иудеи злоумышляют на этого человека, то я немедленно послал его к тебе, приказав и обвинителям говорить на него перед тобою. Будь здоров».

Так Клавдий избавился от головной боли. Феликс внимательно прочитал письмо и спросил Павла, откуда он родом. Узнав, что из Киликии, он постановил рассмотреть его дело после прихода обвинителей из Иерусалима. И заключил его в иродовой претории под стражу.

Ирод умер, но его претория осталась! И самое главное — в Кесарии находился Пётр.

«Через пять дней пришел первосвященник Анания со старейшинами и с некоторым ритором Тертуллом, которые жаловались правителю на Павла».

Феликс вызвал Павла. Слово для обвинения почему-то взял Тертулл, а не первосвященник. Ритор — профессиональный оратор, которого нанял Анания.

То ли первосвященник не знал латыни, то ли Феликс не знал еврейского языка, но факт остается фактом — обвинение огласил человек, не имеющий отношения к делу.

Тертулл взялся за дело. Его речь была хорошо продуманной и логически выстроенной. И не очень большой.

«Всегда и везде со всякой благодарностью признаем мы, что тебе, достопочтенный Феликс, обязаны мы многим миром, и твоему попечению благоустроением сего народа. Но, чтобы много не утруждать тебя, прошу выслушать нас кратко, со свойственным тебе снисхождением.

Найдя сего человека язвою общества, возбудителем мятежа между иудеями, живущими во вселенной, и представителем Назорейской ереси, который отважился даже осквернить храм, мы взяли его и хотели судить по нашему Закону. Но тысяченачальник Лисий, придя, с великим насилием взял его из рук наших и послал к тебе…»

Павел осквернял храм? Формальным предлогом его ареста было обвинение в том, что он ввёл туда нескольких греков, сопровождавших его в Иерусалим.

Скорее всего, он этого не делал, ведь, в этом случае, вместе с ним схватили бы и его спутников.

Выслушав обвинителей, Феликс предоставил слово Павлу. Апостол оказался не менее красноречивым.

«Зная, что ты многие годы справедливо судишь народ сей, я тем свободнее буду защищать мое дело. Ты можешь узнать, что не более двенадцати дней тому, как я пришел в Иерусалим для поклонения.

И ни в святилище, ни в синагогах, ни по городу они не находили меня с кем-либо спорящим или производящим народное возмущение, и не могут доказать, в чем теперь обвиняют меня».

Ловко. Павел выводил вопрос из-под иудейской юрисдикции, ему нужно было дать понять Феликсу, что синедрион не может рассматривать его дело. Нужно было упомянуть и пункт об осквернении храма.

«При сем нашли меня очистившегося в храме не с народом и не с шумом. Это были некоторые асийские иудеи, которым надлежало бы предстать пред тебя и обвинять меня, если что имеют против меня».

Вот так, главное обвинение было объявлено несостоятельным. Что было делать Феликсу? Он поступил очень осторожно, а главное, мудро.

«Выслушав это, Феликс отсрочил дело их, сказав: “Рассмотрю ваше дело, когда придет тысяченачальник Лисий”».

На самом деле Феликс не собирался ничего решать. Он повелел содержать Павла под стражей, но со всяческими послаблениями. Стал частенько захаживать к нему в камеру, да не один, а со своей женой, иудейкой.

Он якобы хотел изучить христианство. Отсрочка затянулась на два года — сорок человек умерли от голода, не имея возможности выполнить свою клятву.

А что же Пётр? Ведь он находился здесь, в Кесарии. Неужели он ничего не предпринял?

Выполнение их с Павлом плана срывалось, можно было поискать другие пути его реализации. Мы можем вычислить действия Петра через реакцию Феликса.

«Притом же надеялся он, что Павел даст ему денег, чтобы отпустил его».

Вот. Феликс ждал денег, а это значит, что Пётр сделал к нему подход, чтобы выкупить Павла. А потом передумал. Возможно, изменилась ситуация в самой церкви. Или он выжидал.

«Но по происшествии двух лет на место Феликса поступил Порций Фест».

Феликса, видимо, уволили за взятки.

Фест, приняв должность в Кесарии, поехал в Иерусалим. Первосвященники и иудейская знать решили сделать вторую попытку.

«Тогда первосвященники и знатнейшие из иудеев явились к нему с жалобою на Павла и убеждали его, прося, чтобы он вызвал его в Иерусалим; и злоумышляли убить его по дороге».

Речь уже не шла о суде или справедливости — им просто нужно было убить этого человека. Любой ценой. Фест не пошёл у них на поводу.

«Итак, — сказал он, — которые из вас могут, пусть пойдут со мною, и если есть что-нибудь за этим человеком, пусть обвиняют его».

Иудеи опять пришли в Кесарию. Ситуация повторилась — как и два года назад, первосвященники не смогли предъявить Павлу ни одного серьёзного обвинения.

Апостол в своё оправдание сказал: «Я не сделал никакого преступления ни против Закона Иудейского, ни против Храма, ни против кесаря».

Дело зашло в тупик. Фест спросил: «Хочешь, я отведу тебя в Иерусалим, и мы проведем суд там?» Конечно же, Павел этого не хотел.

«Я стою перед судом кесаря, где мне и следует быть судиму. Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Требую суда кесарева».

Наконец-то Павел получил возможность выложить свой главный козырь. Он, римский гражданин, имел право требовать императорского суда. А это означало поездку в Рим.

«Тогда Фест, поговорив с советом, отвечал: “Ты потребовал суда кесарева, к кесарю и отправишься”».

Значит, всё было не зря.

Примерно в это же время в Кесарию прибыл царь Агриппа, чтобы поздравить Феста с назначением на должность. Фест решил воспользоваться случаем и представить царю мятежного апостола.

Подождите, какой Агриппа? Ну, Агриппа, сын того Ирода Агриппы, которого съели черви.

Ох уж эти библейские Ироды. Славная династия. Один избивал младенцев, разыскивая Христа, другой отрезал голову Иоанну, третий отрезал голову Иакову.

И вот, их славный потомок сидел в зале суда претории и с интересом рассматривал дело Павла, который уже успел стать легендой.

Фест кратенько обрисовал суть дела.

«Здесь есть человек, оставленный Феликсом в узах, на которого с жалобою явились первосвященники и старейшины иудейские, требуя осуждения его. Я отвечал им, что у римлян нет обыкновения выдавать какого-нибудь человека на смерть, прежде нежели обвиняемый будет иметь обвинителей налицо и получит свободу защищаться против обвинения…

Когда же его привели сюда, то я повелел привести того человека… Обступив его, обвинители не представили ни одного из обвинений, какие я предполагал; но они имели некоторые споры с ним об их Богопочитании и о каком-то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив…»

Дело выглядело так, будто Павел — обыкновенный сумасшедший, на которого ополчились первосвященники, но которому хватило ума потребовать суда кесаря.

Агриппа пожелал лично увидеть узника и Фест на завтра назначил разбирательство.

На следующий день Агриппа со свитой прибыл в судебную палату. Фест приказал привести Павла. Когда апостола ввели, Фест коротко представил его присутствующим.

«Царь Агриппа и все присутствующие с нами мужи! Вы видите того, против которого всё множество иудеев приступали ко мне в Иерусалиме и здесь кричали, что ему не должно более жить.

Но я нашел, что он не сделал ничего, достойного смерти; и как он сам потребовал суда у Августа, то я решился послать его к нему.

Я не имею ничего верного написать о нем государю; посему привел его пред вас, и особенно, пред тебя, царь Агриппа, дабы, по рассмотрении, было мне что написать. Ибо, мне кажется, нерассудительно послать узника и не показать обвинений на него».

Фест давал понять, что сам такие решения принимать не собирается. В самом деле, в чем можно было обвинить Павла. с точки зрения римского права?

С другой стороны, первосвященники требовали его смерти, а это — дело нешуточное.

Агриппа дал слово апостолу. Павел проникся важностью момента и продемонстрировал чудеса красноречия.

«Царь Агриппа! Почитаю себя счастливым, что сегодня могу защищаться перед тобою во всем, в чем обвиняют меня иудеи, тем более, что ты знаешь все обычаи и спорные мнения иудеев. Посему прошу тебя выслушать меня великодушно…»