Похититель школьных завтраков - Андреа Камиллери

– Могу я немного развить этот образ?

– Да бога ради!

– Ваши факсы, то, что вы убедили Валенте, своего коллегу из Мазары, допросить капитана рыболовецкого судна и главу администрации префекта, – все эти и другие ваши поступки были ударами кнута. Вы хотели выкурить нас из укрытия.

– А как же пряник?

– Это ваши заявления на пресс-конференции после ареста вдовы Лапекоры по обвинению в убийстве мужа. Вы действительно могли бы нас втянуть в эту историю силой, за волосы, но не захотели. В качестве мотива преступления вы предусмотрительно выдвинули супружескую ревность и жадность. Но мы поняли, что в этом заключалась угроза, этот пряник говорил, что…

– Полковник, я бы на вашем месте отказался от этого образа, вы уже договорились до говорящего пряника.

– Хорошо. Этими заявлениями вы хотели дать нам понять, что вам известно больше, чем кажется. Так?

Комиссар протянул ложку, наполнил ее мороженым и поднес ко рту.

– Еще не растаяло, – сообщил он Лоэнгрину Пера.

– Вы постоянно сбиваете меня с мысли, – заметил полковник, но продолжил: – Если вы готовы играть в открытую, то откройте ваши карты и скажите, что именно вам известно об этом деле?

– Каком деле?

– Убийстве Ахмеда Мусы.

Удалось заставить его назвать имя, теперь оно останется на пленке.

– Не скажу.

– Почему?

– Потому что мне нравится ваш голос, нравится слушать, как вы говорите.

– Можно мне стакан воды?

С виду Лоэнгрин Пера сохранял непоколебимое спокойствие, но в действительности готов был взорваться. Попросив воды, он практически признался в этом.

– Возьмите сами на кухне.

Пока полковник наливал себе воды из-под крана, Монтальбано разглядел, что у него под пиджаком на уровне правой ягодицы висело что-то громоздкое. Неужели карлик вооружен пушкой в два раза больше пистолета Монтальбано? Решив подстраховаться, комиссар положил поближе остро заточенный нож, которым обычно резал хлеб.

– Постараюсь выражаться коротко и ясно, – продолжал Лоэнгрин Пера, усаживаясь на стул и вытирая губы вышитым платочком. – Чуть меньше двух лет тому назад наши тунисские коллеги предложили нам провести совместную операцию по обезвреживанию опасного террориста, имя которого я вам только что назвал.

– Прошу прощения, – сказал Монтальбано, – мой словарный запас крайне беден. Под «обезвреживанием» вы имеете в виду физическое уничтожение?

– Называйте как хотите. Мы доложили об этом нашему начальству, и нам было приказано отказаться от сотрудничества. Однако, не далее как через месяц, мы сами оказались в крайне сложной ситуации и были вынуждены просить помощи у наших коллег в Тунисе.

– Какое совпадение! – воскликнул Монтальбано.

– Они не раздумывая оказали нам необходимую помощь, и, таким образом, мы чувствовали моральный долг…

– Ну нет! – воскликнул Монтальбано.

Лоэнгрин Пера подскочил на стуле:

– В чем дело?

– Вы сказали – моральный долг, – ответил комиссар.

– Как вам угодно, скажем просто «долг», без всяких прилагательных, так лучше? Простите, совсем забыл, прежде чем продолжить, я должен сделать один телефонный звонок.

– Пожалуйста, – сказал комиссар, указывая на телефонный аппарат.

– Спасибо, у меня есть мобильный.

Лоэнгрин Пера не был вооружен, пиджак у него топорщился, потому что в заднем кармане брюк лежал телефон. Он набрал номер так, чтобы Монтальбано не мог его видеть.

– Алло? Это Пера. Все в порядке, мы разговариваем.

Он выключил мобильный и положил его на стол.

– Наши тунисские коллеги узнали, что родная сестра Ахмеда, Карима, вот уже несколько лет живет на Сицилии и по роду деятельности имеет довольно широкий круг знакомств.

– Не широкий, – поправил его Монтальбано, – но избранный. Это была проститутка высокого класса, ей доверяли.

– Правая рука Ахмеда, Фарид, предложил создать на Сицилии оперативную сеть, воспользовавшись услугами именно Каримы. Ахмед вполне доверял Фариду и не знал, что тот был подкуплен тунисскими спецслужбами. При нашей тайной поддержке Фарид прибыл на Сицилию и вошел в контакт с Каримой, которая, перебрав всех своих клиентов, остановилась на Лапекоре. Возможно, угрожая сообщить жене Лапекоры об их связи, Карима заставила его вновь открыть свою фирму, которая стала прекрасным прикрытием для них с Фаридом. Фарид мог вести переписку с Ахмедом, посылая деловые письма на адрес несуществующей фирмы в Тунисе. Кстати, на пресс-конференции вы говорили, что в какой-то момент Лапекора писал жене анонимные письма о собственной измене. Почему?

– Чувствовал, что попал в переделку.

– Вы думаете, он подозревал, что происходит на самом деле?

– Ну что вы! Он думал, в худшем случае речь идет о торговле наркотиками. Если бы бедняга узнал, что замешан в международном скандале, его тут же хватил бы удар.

– Я тоже так думаю. Некоторое время нашей главной задачей было сдерживать нетерпение тунисской стороны, мы хотели быть уверены, что когда удочка наконец будет заброшена, рыба точно клюнет.

– Простите, а кто тот молодой блондин, с которым несколько раз видели Фарида?

Полковник посмотрел на Монтальбано с восхищением:

– Вы и это знаете? Наш человек, который время от времени проверял, как идут дела.

– Только об этом не знала Карима.

– Такое случается. Наконец Фарид убедил Ахмеда приехать в Италию, говоря, что появилась возможность закупить крупную партию оружия. Следуя инструкциям Фарида и на самом деле находясь под нашим тайным наблюдением, Ахмед Муса прибыл в Мазару. Капитан рыболовецкого судна по просьбе главы администрации префекта взял его на борт, так как встреча с торговцем оружием должна была произойти в открытом море. Муса проглотил наживку и ничего не заподозрил: как ему и было сказано, он закурил на палубе сигарету, думая, что таков условный сигнал. Но командор Спадачча, глава администрации префектуры, допустил одну большую ошибку.

– Он не предупредил капитана корабля, что речь идет не о тайной встрече, а о ловушке, – сказал Монтальбано.

– Можно сказать и так. Капитан, как ему и приказали, выбросил документы убитого в воду. Потом он разделил между всеми членами экипажа семьдесят миллионов лир, которые нашли в кармане у Ахмеда. И, вместо того чтобы вернуться в Мазару, он сменил курс, потому что испугался нас.

– То есть?

– Видите ли, мы отвели оттуда все свои патрульные катера, и капитан знал об этом. Насколько я понимаю, он боялся встретить что-нибудь на обратном пути: мину, торпеду или просто патруль, который выстрелит в него, чтобы замести следы операции. Поэтому он направился в Вигату и спутал нам карты.

– Он не зря боялся?

– В каком смысле?

– Кто-то или что-то ожидало судно на обратном пути?

– Помилуйте, Монтальбано! Нам не нужны бессмысленные бойни!

– Вам нужны только осмысленные бойни, так? А как вы рассчитывали заставить молчать экипаж?

– С помощью кнута и пряника, цитируя не любимого вами автора. Как бы то ни было, я сказал вам все, что намерен был сказать.

– Вот и нет, – сказал Монтальбано.

– Что значит нет?

– Значит, не все. Вы умело вывели меня в открытое море, но я не забыл о тех, кто остался на суше. Например, Фарид. Он узнает по своим каналам, что Ахмеда убили, но по необъяснимым для него причинам судно пришло в порт Вигаты. Он озадачен, но все же приступает ко второй части вашего плана. То есть, как вы выражаетесь, к обезвреживанию Лапекоры. Он приходит к дому старика и с ужасом и недоумением обнаруживает, что кто-то уже выполнил его работу. Фарид испуган, он ничего больше не понимает. Как и капитан судна, он боится, что все это ваших рук дело. Он решает, что вы начали постепенно убирать каждого, кто замешан в этой истории. Может быть, в какой-то момент он решает, что это Карима отправила Лапекору к праотцам. Не знаю, известно ли вам, но всю ту ночь женщина по приказу Фарида тайком провела в квартире старика, чтобы не дать ему что-нибудь выкинуть в эти решающие часы. Фарид не знал, что Карима, выполнив приказ, уже вернулась домой. В любом случае в то утро эти двое встретились и сильно повздорили, причем Фарид рассказал Кариме о смерти брата. Та пыталась бежать, но ничего не вышло, и Фарид убил ее. Это все равно бы произошло, только чуть позже, когда все бы поулеглось.

– Как я и предполагал, – сказал Лоэнгрин Пера, – вы все поняли. А теперь я прошу вас серьезно задуматься: вы, так же как и я, верно и преданно служите нашему государству. Потому…

– Засуньте его себе в задницу, – тихо сказал Монтальбано.

– Я не понял.

– Повторяю: наше с вами общее государство вы можете засунуть себе в задницу. У нас с вами диаметрально противоположные взгляды на то, что значит служить государству, мы практически служим двум разным государствам. Посему попрошу вас не смешивать вашу работу с моей.