Джон Леннон, Битлз и... я - Пит Бест

«Мерси Бит» шарахнула новость о моем «вынужденном отпуске» — хоть и не называла все своими именами — в эксклюзивной статье под заглавием «БИТЛЗ МЕНЯЮТ БАРАБАНЩИКА!»

Этот выпуск был датирован 23-им августа; как раз в этот день Леннон женился на Син.

Статья начиналась так:

«Ринго Старр (бывший барабанщик „Рори Сторм энд Хэррикейнз“) присоединился к БИТЛЗ, сменив за ударными Пита Беста. Ринго уже давно восхищался БИТЛЗ. Он в восторге от этого нового предложения. И правда, его будущее кажется заманчивым. БИТЛЗ прокомментировали все это следующим образом: „Пит покинул группу по обоюдному согласию. Не было никаких пререканий и осложнений: это было вполне дружеским решением…“»

Никто из БИТЛЗ персонально не был назван; единственное «обоюдное согласие», которое когда-либо существовало, было достигнуто Джоном, Полом и Джорджем. Никаких пререканий не было потому, что ни у кого из БИТЛЗ не хватило смелости поспорить со мной по этому поводу, и никаких осложнений не возникло потому, что мое «увольнение» было делом решенным, а Ринго уже получил приглашение. Таким образом, я никогда не «покидал» группу: меня просто выгнали!

То, что даже Джон Леннон не рискнул сказать мне этого в лицо, больно ранило меня. Я был к нему ближе, чем к другим БИТЛЗ. Я тесно общался с ним в течение четырех лет, а это очень много в жизни такого молодого человека. Я очень любил его, я восхищался им.

В официальной биографии БИТЛЗ, появившейся в 1968 году, автор, Хантер Дэвис, писал: «Отставка Пита Беста один из самых неприглядных эпизодов в истории БИТЛЗ. Было что-то грязное в том, что произошло. Естественно, большинство на их месте поступило бы точно так же, взвалив на менеджера эту неприятную обязанность. Но ведь все они, особенно Джон, всегда были честны и открыты со всеми…».

Джон говорил Дэвису:

— Мы сподличали, когда выгнали его. Мы передали ему это через Брайана. Но если бы мы выложили новость Питу лично, это, может быть, выглядело бы еще циничнее, чем когда мы переложили это дело на Брайана. Может быть, даже кончилось бы дракой, если бы мы сами все ему сказали…

Что в этом было бы такого ужасного?

По крайней мере, я смог бы оправдаться, ответить на их придирки и, может быть, доказать свою правоту, прежде чем перейти к рукам. Это, впрочем, была бы наша первая драка. В течение проведенных вместе лет мы с Джоном спорили много раз, главным образом по поводу вещей, которые играли: по поводу аранжировок, может быть, по поводу порядка песен, — были всякие малозначительные проблемы, обычные в жизни группы. Но мы никогда не дрались и даже не ссорились.

Мы были очень дружны, и когда БИТЛЗ постоянно выступали в «Каверне», Джон иногда ночевал у меня. Мы приходили очень поздно, после закрытия «Касбы», спускались в кафетерий и начинали с жадностью уписывать горы чипсов, запивая их дюжиной бутылок колы.

— Мы оставили деньги на стойке, — говорили мы Мо.

Никогда в жизни мы их там не оставляли, а моя мать никогда их и не требовала.

Затем непрерывно случались «сеансы пошива», поскольку Джон без конца рвал на сцене штаны в своих сальто-мортале.

— Мо, — говорил он, — есть халтура для швеи. Я опять порвал джинсы, а мне нужно быть готовым завтра с утра.

Иногда он сам принимался строчить на швейной машинке моей матери, хотя совершенно ничего не смыслил в механизмах.

Мы просыпались к 11 часам, чтобы быть в «Каверне» в полдень, предварительно позавтракав. Джон вполне был способен смолотить целый хлеб с бэконом, пропитанный топленым салом, но частенько меню состояло только из тостов с кока-колой. Прежде чем сняться с якоря мы еще успевали послушать несколько дисков.

Вот Джон, которого я знал. Но его махинации совместно с остальными БИТЛЗ положили конец этой «незабываемой дружбе».

Короткое сообщение о том, что БИТЛЗ просто сменили ударника, вскоре получило резонанс. Непрерывный поток фанов устремился к дверям дома на Хэйменс Грин: плачущие девушки хотели знать, почему я ушел из группы; гневные девушки уже успели проведать, что меня выгнали вон. Мо вспоминает, что ее гостиная «была набита плачущими и всхлипывающими фанатками». Иные девушки, чье сердце, по-видимому, было разбито, не желали меня покидать и доказывали свою преданность, неся караул перед дверями моего дома, и даже спали всю ночь в саду.

Когда правда начала просачиваться, в «Каверне» и перед офисом Эппи на Уайтчепел начались сильные волнения, манифестация даже угрожала перерасти в драку. Фаны дефилировали перед домом, неся плакаты и вопили с такой горячностью, что создавалось впечатление, будто популярный ранее мистер Эпстайн превратился в одну из самых ненавидимых в Ливерпуле персон. Эти громкие протесты внушили ему довольно-таки большие опасения, поскольку он не осмеливался больше и носа показать в «Каверну» вместе с БИТЛЗ.

После двух дней отсутствия он все же рискнул придти, но с категорическим условием, что владелец клуба Рэй Макфолл предоставит Брайану Эпстайну личного телохранителя. Толпа встретила его выкриками и плакатами, на которых можно было прочесть: «Пит — навсегда, Ринго — никогда!», «Пит — лучший» («Pete is best!») и «Мы хотим Пита!» Выпустив когти, они ждали на улице, готовые выцарапать глаза Эппи и разукрасить БИТЛЗ. Удары сыпались со всех сторон, волосы вырывались пучками, а Джорджу Харрисону в свалке привесили под глаз здоровенный фонарь, который все еще был заметен и в сентябре, на записи «Love Me Do».

Некоторые фанатки были убеждены, что БИТЛЗ не выживут без меня на ударных. Они готовы были выщипать Ринго все волосы, чтобы дать ему почувствовать силу их гнева. «Пит и был БИТЛЗ!» — стало боевым девизом моих защитников, продолжавших саботировать все акции, предпринимаемые Джоном, Полом и Джорджем.

«Мерси Бит» получила петицию, подписанную сотнями людей, требующих моего восстановления.

Сам Ринго получал письма, полные желчи и даже угроз. Несмотря на это он сбрил бороду и отпустил челку: он был «призван», а я — «освобожден», и решение обжалованию не подлежало, что бы там не думали преданные мне фаны.

Затем Мо приняла у себя нескольких людей, желавших снять с себя ответственность и показать, что они не имеют никакого отношения к тому, что со мной произошло. Первым из них был Боб Вулер. Потом пришел Рори Сторм, оценивший по достоинству тот факт, что Ринго бросил его как раз во время летнего сезона в «Бутлинсе».[29] Мать Рори тоже нанесла нам визит.

В августе месяце Джордж Харрисон, забыв о своем подбитом глазе, написал в письме одной фанатке по имени Дженни: «Ринго — лучший на свете барабанщик и к тому же он улыбчив, чего не скажешь о Пите. Группа, может быть, будет вам казаться разобщенной в течение нескольких недель, но я думаю, что в конце концов Ринго примет большинство наших фанов… С любовью, Джордж.» (Это письмо вместе с коллекцией личных вещей и сувениров остальных БИТЛЗ было выставлено на аукционе Сотби в Лондоне перед Новым 1981-м годом.)

В течение следующей за моим изгнанием недели телевидение «Гранада» снимало в «Каверне» БИТЛЗ в новом составе. И Нейл Эспинолл спросил у меня, достаточно ли я оправился, чтобы пойти взглянуть на съемку. Я предался размышлениям: ведь мне пришлось бы встретиться со множеством людей, которые стали бы мне задавать кучу всевозможных затруднительных вопросов. Но я все же решил зайти туда. Так и случилось, чуть только начался вечер. Я пробрался туда на цыпочках, чтобы немедленно выскочить обратно тем же манером: это было больше, чем я мог вынести. Когда я выходил, меня заметил Джим, отец Пола, и радостно сказал:

— Гениально, правда? Их покажут по телевизору! — до такой степени бестактный комментарий!

— Сожалею, мистер МакКартни, — ответил я, — не мне нужно такое говорить…

Тем временем Эпстайн решил наконец связаться с моей матерью и сказал, что хочет меня видеть, добавив, что он решился на это «из личного расположения». Таким образом, мы снова встретились лицом к лицу. Он хочет любой ценой сохранить нашу дружбу, говорил он, рассыпаясь в извинениях по поводу всего происшедшего.

— Я не хотел, чтобы ты уходил из группы, но вынужден был это сделать под нажимом остальных.

— Карты на стол, Брайан, — сказал я ему, — ни один из них не поступил, как мужчина, а тебя они выставили самым большим идиотом.

Он ответил, что такова была горькая чаша менеджера, что он должен был испить ее до дна, и накануне нашей беседы лицом к лицу в то ужасное утро он провел бессонную ночь. Затем он постарался принять веселый вид и предложил:

— У меня есть идея, которая может сработать. Я думаю подписать контракт с «Мерси Битс», и мне бы хотелось, чтобы ты стал их членом.

«Мерси Битс» были молокососами и привлекали к себе не слишком много внимания, будучи эпигонами БИТЛЗ.

— Я не могу этого сделать, — сказал я Брайану, — я был из числа фаворитов в твоей конюшне, а теперь ты хочешь, чтобы я играл с этими жеребятами. Они не будут участвовать в забеге. Если я и войду в какую-нибудь группу, она будет совсем в другом роде.