Выше неба - Рене Манфреди

– Конечно. А разве не у всех детей богатое воображение?

– Я просто думаю о Флинн. Иногда она переходит все границы. Ее воображение определенно пугает. – Он замолчал. – И она cлишком серьезно все воспринимает.

В прошлом году на занятиях балетом преподавательница учила их, что, танцуя, нельзя сбиваться в кучу, нужно занимать всю сцену. Она сказала, чтобы они представили себя поросятами, летающими в космосе. Флинни решила, что на небе живут свиньи, и отказывалась выходить на улицу, когда было темно, потому что боялась, что они упадут ей на голову.

Анна тихонько рассмеялась. Затем оба замолчали. Анна огляделась. За соседним столиком сидела компания чрезмерно нарядных женщин, явно менеджеров среднего звена, знакомый тип «я-могу-контролировать-свою-жизнь-после-развода». Внезапно Анна почувствовала тревогу, смешанную с неприязнью. Преувеличенная оживленность и натянутая веселость были видны даже отсюда. Нет ничего хорошего в фальшивом бодрячестве – а вызывающе нарядная одежда каким-то образом делала все еще более печальным. После того как Хью умер, Анна периодически проводила вечера в женской компании. Удовольствие от этих встреч отчасти заключалось в свободе от всего искусственного, от блесток и бус, от губной помады. Просто посидеть за кофе или лимонадом, смотреть видео, потягивать вино, слушать музыку.

Анна посмотрела на Марвина, который ждал от нее какой-нибудь реакции. Сердце стало биться сильнее, и, несмотря на выпитое, она почувствовала сонливость. Зять нервничал: переставлял солонку, вазочку с сахаром и корзинку из-под хлеба, словно пытался создать скульптурную композицию.

Подошел официант и записал их заказ.

– И бутылочку красного домашнего вина, – добавила Анна.

– Мне нужно позвонить и узнать как там Флинпи. – Марвин отодвинул стул.

– Я уверена, она в полном порядке, – сказала Анна и похлопала его по руке. – У Греты есть номер моего сотового на случай, если что-нибудь случится.

Марвин кивнул.

– Это зал для курящих?

– Не знаю. – Анна посмотрела вокруг. Одна из женщин за соседним столиком курила. – Должно быть.

Марвин залез в карман, достал упаковку табака «Драм» и скрутил сигарету себе, а затем помог Анне, которая не умела этого делать.

– Итак, – сказала Анна. – Я была очень удивлена, что вы с Поппи дали о себе знать спустя столько лет. – Она сделала глубокую затяжку, позволяя дыму затуманить ее разум. Тугие узлы в груди-начали понемногу ослабевать. – Еще много лет назад я решила, что моя дочь и ее семья исчезли навсегда.

– Ну, – сказал Марвин. – Мы подумали, что настало время познакомить тебя с Флинн. Она никогда не знала своих бабушек и дедушек. Как думаешь, тебе понравится проводить с ней время? Я имею в виду, понравится ли вам обеим?

Анна решила, что понравится.

– Конечно. Может быть, я свожу ее в зоопарк. Она любит ходить в зоопарк?

– Нет. Наверное, нет. Подозреваю, это ее расстроит. Флинн однажды видела диких животных в естественных условиях. Хотя ей, наверное, понравится боксерский матч. И если ты пообещаешь, что возьмешь ее на бокс, она растает, как дешевая шоколадка.

– Ладно. Я подумаю, что можно сделать, – и Анна повернулась к официанту, который принес вино. Попробовав, она кивнула. – Замечательно.

– Я думаю о большем, чем… э-э… просто выходах в город и загородных поездках.

Анна подняла глаза:

– Извини?

– Я говорю, что речь идет не о том, чтобы просто сводить ее на бокс. Речь идет о гораздо большем.

– Что именно? Давай-ка бросим ходить кругами. Что такое произошло, если вы проехали через всю страну на фургоне, на котором никогда не катались дальше бакалейного магазина?

Марвин сделал большой глоток.

– Я больше не знаю, что делать, Анна. Поппи исчезает уже много лет. Я могу справиться с этим и всегда мог справиться, но теперь это слишком сильно влияет на Флинн. Мне кажется, девочка думает, что это она во всем виновата. И еще мне кажется, я прошу у тебя помощи. – Он попробовал поймать ее взгляд, приглаживая волосы.

– Какой помощи? Что я могу сделать? – Анна почувствовала, как слегка закружилась голова. Ей трудно было сосредоточиться.

– Это была идея Поппи, приехать к тебе, – сказал Марвин.

Анна пожала плечами:

– Замечательно.

– И когда она исчезла в Пенсильвании, тогда-то у меня и созрел план. Конечно, сначала я хотел развернуться и вернуться домой. Но затем подумал о дочери, о том, что нужно Флинни. Ей нужна мать, ее мать, но у Поппи не получается стать ею. И поэтому, естественно, я подумал о тебе. О том, что ты можешь оказывать на нее постоянное материнское влияние. О том, что мы – я и Флинн – могли бы поселиться здесь навсегда. – Марвин осушил свой бокал, покрутил его за ножку. Он распустил волосы, и они легли ему на плечи темной волной. Марвин пропустил сквозь них пальцы – по всей их шелковистой длине. Анна увидела, что женщины за соседним столиком заметили его. Затем одним ловким движением Марвин снова завязал их в конский хвост.

– Я никогда не умела оказывать постоянное материнское влияние, Марвин. У меня нет способностей к воспитанию детей.

Официант принес еду и наполнил бокалы водой. Анна откинулась на спинку стула. Марвин кивнул:

– Я понимаю. Я знаком с версией Поппи. – Он замолчал. – Но я думал, что, может быть, когда ты узнаешь Флинн… ладно. Я слишком расфантазировался насчет Бостона. Наивно думать, что все мы сможем ужиться под одной крышей.

– Да, – сказала Анна.

– Поппи стала совсем дерганой за последние три года. Мы переезжали с места на место, но она нигде не была счастлива. Она самая большая любовь в моей жизни. Только я уже не знаю, что делать.

– Вы разводитесь, – сказала Анна. Он покачал головой:

– Нет. Я никогда с ней не разведусь. И всегда приму ее, когда бы она ни вернулась. Я всегда позволял ей возвращаться обратно, с того самого времени, как увез ее. – Улыбка скользнула по его губам. – Я ставил Поппи перед выбором: я или наркотики. Муж и ребенок или героин. В итоге мы с Флинн всегда проигрывали. Она завязывала на время, а затем начинала снова. Ей было недостаточно нашей дочери. И потом я понял, что Поппи никогда ничего не будет достаточно.

Анна представила дочь на какой-нибудь темной глухой аллее с грязным шприцем в руке, где пахло болезнями, потом, давно не мытыми телами и грязной одеждой. Яркие, болезненно-желтые от героина солнечные лучи поднимались перед ее глазами.

– На самом деле я не понимаю, – она отодвинула нетронутую тарелку. – Не понимаю, как можно отречься от своего ребенка. Как могла Поипи повернуться спиной к собственной дочери? Какие наркотики могут такое сотворить? Какое вещество может оказаться важнее ребенка? – Анна не отводила тяжелого взгляда от женщин за соседним столиком; они вели себя все более шумно и крикливо. Одна из них просто сводила Анну с ума, блондинка с большой грудью и смехом, похожим на крик осла. Самая непривлекательная из всей компании. Ее узкое платье с тропическими птицами и цветами колыхалось вместе со складками жира. Она посматривала на Марвина слишком часто и слишком пристально. Взгляд Анны заставил ее наконец смутиться.