Фараон - Уилбур Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре после этого наши дозорные на высотах Тайгетских гор доложили о странной рыбацкой лодке, притаившейся далеко в большом заливе Гитиона. Казалось, она была занята забрасыванием рыболовных сетей, но было уже слишком поздно и слишком далеко от берега, чтобы быть уверенным. Когда известие об этом событии достигло Рамзеса и меня в цитадели, мы немедленно оседлали лошадей и галопом поскакали в порт. Наши люди, охранявшие Мемнона, доложили, что все вроде бы спокойно. Однако я привел их в полную боевую готовность, и мы все заняли свои боевые посты и приготовились ждать. Я был почти уверен, что Панмаси не предпримет попытки захватить Мемнон до раннего утра, когда он надеялся, что внимание и энергия наших охранников будут на самом низком уровне. В этом случае я оказался прав, как это часто бывает. За час или около того до рассвета я услышал крик козодоя в лесу над гаванью, или, вернее, я услышал, как кто-то дал дилетантское приближение крика козодоя. Это одна из моих любимых птиц, и имитация не обманула меня. Я тихо передал приказ своему отряду из засады быть наготове.
Наступило короткое затишье. Впоследствии мы узнали, что это было в то время, когда головорезы Панмаси подкрадывались к часовым у ворот гавани и заставляли их замолчать, перерезая им глотки или колотя дубинками по черепам. Затем из складов почти бесшумно выскочили темные фигуры. Размахивая оружием, они помчались через каменную пристань к борту "Мемнона", где я приказал опустить трап, молчаливо приглашая незваных гостей подняться на борт.
Я также поставил на пристань несколько бочек с водой и грузовых ящиков, как будто для погрузки, как только на следующее утро начнется работа. За ними скрывались мои лучники и пикинеры. Я узнал Панмаси во главе его шайки пиратов. Однако я подождал, пока он выведет своих людей на открытое пространство и почти доберется до приглашающего трапа на палубу "Мемнона", и их спины будут представлены нам, прежде чем я отдал приказ своим парням вступить в бой. Они вскочили с того места, где прятались за бочками и ящиками. У каждого из них уже была наготове стрела, и они дружно пустили ее в полет. Дальность стрельбы была прямой, и почти каждая стрела попадала точно в цель. Под крики боли и удивления почти половина людей Панмаси упала, а остальные повернулись к нам лицом.
Но элемент неожиданности был в нашу пользу, и бой закончился почти сразу. Уцелевшие враги побросали оружие и упали на колени, хныча и завывая с высоко поднятыми руками. В отряде было двадцать пять человек, но только шестнадцать из них выжили после залпа стрел. Я был рад, что Панмаси остался в живых. Я хотел, чтобы он был достойно наказан за свое высокомерие и предательство. Но вскоре меня постигло разочарование, причем с совершенно неожиданной стороны.
Люди Рамсеса приготовили рабские цепи для наших пленников. Сначала их раздели до нижних юбок, связали запястья за спиной и сковали лодыжки так, что они были вынуждены делать только короткие ковыляющие шаги. Затем их погрузили на две большие повозки с навозом, и упряжки волов потащили их вверх по долине к цитадели.
Я послал вперед людей, чтобы предупредить население о захвате пиратов, и они выстроились вдоль дороги, издеваясь над пленными и забрасывая их грязью и навозом, когда они шли в плен, на суд и казнь за свои преступления.
Три дня спустя король Гуротас нашел время, чтобы испытать пиратов во дворе цитадели. Конечно, приговор был предрешен заранее. Тем не менее, по этому случаю собралось большое количество зрителей. Среди них были Королева Техути и ее дочь Серрена, сидевшая на груде подушек у ног матери.
Я дал показания в пользу обвинения и честно и взвешенно изложил факты, которые, тем не менее, были всем, что требовалось, чтобы осудить Панмаси и его жуликов. На самом деле королю не было необходимости выслушивать какие-либо доказательства в их защиту, но Гуротас был великодушным человеком.
- Есть ли что сказать главарю этой шайки негодяев, прежде чем я вынесу приговор всей их шайке?- потребовал король.
Панмаси, который стоял на коленях перед троном, прижавшись лбом к земле, а его люди стояли позади него в той же позе покаяния, теперь поднялся на ноги. Я уже намекал на то, каким скользким негодяем он был, но теперь он удивил и позабавил меня тем, каким талантливым актером оказался.
Выражение его лица было воплощением жалости и раскаяния в содеянном. Он отлично играл с волочением своей поврежденной ноги, чтобы получить сочувствие. Сопли и слезы текли по его щекам и капали с подбородка. Его голос дрожал, когда он описывал семью, которую оставил в Египте: трех жен, которые все были беременны, двенадцать голодных детей и маленькую дочь-калеку, которую он обожал. Все это было так нелепо, что я с трудом сдерживал смех. Я точно знал, что Панмаси владеет четырьмя процветающими борделями в Луксоре и что он сам себе лучший клиент. Он бил своих жен только ради удовольствия слышать их визг, а его дочь была калекой только из-за удара лопатой по голове, который он дал ей, прежде чем она научилась правильно ходить. Когда он закончил свой рассказ, подавляя рыдания, король взглянул на меня, чтобы узнать мое мнение. Я покачал головой, и он кивнул, подтверждая свой вердикт.
- Все заключенные встанут, чтобы услышать мой вердикт, - произнес он нараспев. Негодяи с трудом поднялись на ноги и встали перед ним, по-прежнему не поднимая глаз. Я думаю, они очень хорошо знали, какое наказание их ждет.
- Через шестьдесят дней состоится свадьба моей дочери Серрены с принцем Рамсесом из благородного дома Египта. По этому радостному случаю все шестнадцать пленников должны быть принесены в жертву Гере, богине брака и супружеского счастья, чтобы обеспечить будущее счастье моей дочери. Прежде чем они умрут, их внутренности должны быть вытянуты через фундамент рыболовными крючками. Затем они должны
