Его любимая девочка - Олли Серж

Величко шикает на него, не позволяя мне от себя отстраниться. Он вообще больше не выпускает меня из рук до самого дома. Шепчет всякие нежные пошлости, от которых я чувствую себя просто пьяной от эмоций. Так не бывает.

- Завтра с договорами поможешь? - интересуется он, придерживая мне дверь подъезда.

- Завтра работа, - говорю с сожалением, - давай в субботу с самого утра посидим.

- В десять тренировка у мелких, - отвечает Величко. - А потом - можно.

- Я приду на тренировку, - обещаю ему с улыбкой. - Пустишь?

- Пущу… - кивает, гладя костяшками пальцев мою щеку . - Ну до завтра…

Тянется ко мне с поцелуем и вдруг со стороны дороги дороги раздаётся сигнал автомобильного гудка. Дёрнувшись от неожиданности, Арс бьется лбом об угол двери.

- Ааа больно, - шипит и смеётся. - Миха - гаденыш.

Чмокаю его в нос, щеку, губы.

- Пока, - шепчу ему и сбегаю к лифту, не оборачиваясь.

Сердце снова колотится, как сумасшедшее. Захожу в кабину и, видя совершенно отсутствующую улыбку на своём лице в отражении зеркала, которую выражают зацелованные губы, вынуждено констатирую, что влюбилась окончательно и безнадежно. В того, в кого совсем не следовало бы.

Глава 32. Важное знакомство.

Арсений

- Парни, все молодцы, все свободны, - жму руку каждому из детей и забираю у них форму. - Завтра отдыхаем, а в понедельник начинаем рвать. Кому нужны справки для школы и письмо от организаторов соревнований, чтобы отпустили с занятий, сейчас подойдите к Константину Семеновичу. Не забудьте   принести подписанные доверенности от родителей и страховки.

- Понятно! Да! Хорошо! - нестройно отвечают пацаны.

- Все, кыш, - с улыбкой шикаю на них и ухожу в гараж. Ставлю на место карт и, накрывая его чехлом, слышу за спиной движение.

 Замираю, как животное, узнавая свою девочку по шагам и запаху. Она подходит сзади и прижимается, ложась щекой мне на плечо. Холодные пальчики, присваивая, скользят под край толстовки. Мое сердце сбивается с ритма.

- Арс? - шепчет Алиса.

- Ммм? - плавясь я от нашей близости, утекаю лужицей ей под ноги. И лучше пока никому об этой моей слабости не знать.

- Почему ты сам не выступаешь на соревнованиях? Почему бросил спорт? Я уверена, ты бы смог даже сейчас!

Наверное, это логичный вопрос, и рано или поздно он должен был случиться. Останавливаю руки Алисы и мягко вытаскиваю их из-под одежды. Молчу. Никогда и ни с кем, кроме тренера этим не делился и не знаю, как начать, чтобы не вызвать жалость. Жалость - это вообще отвратительное чувство, делающего человека слабым и больным. А ещё за ним всегда стоит предательство и бездействие. Когда те, кого ты считаешь близкими и друзьями,  вместо того, чтобы закружить тебя в жизнь, мнутся и качают головами, предлагая странные вещи, которые по их мнению должны поддержать, но которые на самом деле просто убивают в тебе желание есть, пить, спать и в принципе что-то делать. Я слышал их миллион! «Можешь не ходить в школу, на тренировку… Я поставлю тебе на бал выше, раз такая ситуация… Сигарету дать? Затусим у тебя, раз батя свалил? Сирота будет… Кому нужны то дети, кроме матери? Будь к отцу терпелив, каждый страдает, как умеет.» Серьезно? Какие вы все добрые ребята! А что по итогу? Вылет из сборной, не откатав даже сезон. Огромный пробел знаний школьной программы за выпускной класс. Вагон вредных привычек и сомнительных друзей для их реализации. И вишенкой на торте отец… которому так помогали переживать друзья, подкладывая под него чуть ли не каждый месяц новых баб, что он едва не просрал компанию. Совершенно не имея представления, как со всем этим жить, я закрылся. Просто перестал быть чувствительным к этому миру, оставив себе адреналин, чтобы окончательно не зачерстветь. Позже добавились бабки, организовывающие приятный лайф, и девочки, вызывающие эстетический интерес. Еще осталось пару преданных друзей для души. Ну ладно, друзей я бы тоже слил, если бы они не набили мне морду за это решение.

- Извини… - прижимается Алиса губами к моей оголенной шее в районе края волос, по-своему расценив мое молчание. - Не отвечай, если не хочется.

- Хочется, - говорю хрипло и прокашливаюсь. Шумно выдыхаю, подбирая слова, но выдаю все равно сутью в лоб. Чего тут подберёшь… - Мама заболела, когда меня пригласили в команду юниоров. Я не поехал на сборы. Страшно было ее оставлять. На лекарства уходило очень много. У отца были сплошные кредиты перед инвесторами и кризис с падением рубля. Была жесть. А потом, когда мама «ушла», стало ещё хуже… Сил собрать себя у меня не было. Если бы не тренер и не бабки отца, я бы даже в институт не поступил. С концентрацией внимания и дисциплиной у меня было туго. Упало зрение от недельных залипов на игровой приставке. И совершенно никому до меня не было дела, что ем, где сплю. А потом было дно. О нем я тебе не расскажу, - усмехаюсь. Да, вот такие дела.

- Арс…

Услышав слёзы в интонации Алисы дергаюсь и, разогнав себя болезненными воспоминаниями, резко разворачиваюсь.

- Не надо меня жалеть! - рявкаю агрессивно.

Истерично дышу. Будто в солнечное сплетение ударили. Это похоже на паническую атаку. А! Как затормозить то? Не хочу ссориться! Не хочу ее обижать! 

Алиса испуганно отшатывается и накрывает дрожащими пальцами губы.

- Я… Я и не собиралась, - отвечает дрожащим и растерянным голосом. Несколько секунд молчит, а потом все-таки шепчет… - Я будто представила. Мне было жалко ее. Твою маму. Просто потому, что она сейчас не может увидеть, какой ты замечательный. Какой красивый, щедрый, справедливый. Она бы гордилась…

Мужики ведь не плачут да?

Меня трясёт.

А если очень хочется? Горло сводит, слёзы подкатывают к глазам, но текут не по моим щекам, а по щекам Алисы.

Она, как ребёнок, не скрывает их, размазывая по щекам.

- Ну что ты, детка… Красивая моя, не надо. Я же взрослый мальчик.

Меня накрывает каким-то раньше незнакомым мне чувством, как лавиной. Оно не подходит ни под одно слово, которое я знаю, чтобы описать. Дрожь на кончиках пальцев. Ощущение боли, от того, что она чувствует мою боль. Желание забрать себе это чувство назад и