Тайный знак - Алёна Жукова

Асе стали сниться сны, которые повторялись чуть ли не каждую ночь. Сны были настолько реальными, что поутру она заглядывала за шкаф, надеясь обнаружить в стене дверцу, из которой к ней по ночам приходили две женщины – одна старенькая, другая молодая. Старушка была одета во все черное, а молодая, как царевна, во всем золотом и с розой в руках. Они были ласковые, рассказывали сказки, которые, проснувшись, Ася забывала, однако кое-что в памяти оставалось и всегда сбывалось.

Однажды утром она проснулась в слезах и бросилась к Маше на кухню:

– Машенька, родненькая, прошу тебя, не уходи! Можно я сегодня в школу не пойду, мы с тобой посидим, почитаем. Я розочку тебе нарисую, как у царевны в руках, красненькую. Пожалуйста! – поскуливала девочка, тычась мокрыми щеками в Машин фартук.

– Что значит «в школу не пойду»? Заболела, что ли? Дай-ка лоб. Ах ты, симулянтка! Нормальный лоб. Бегом собираться, у меня дел по горло. Сейчас в школу тебя отведу, а потом в химчистку, в прачечную, на рынок.

– Не уходи-ии-и, – заныла Ася. – Царевна сегодня розочку в ямку бросила, а там ты лежишь, мертвая.

Маша осела на табурет:

– Это тебе, что ль, приснилось?

Ася закивала.

– Плохой сон, что скажешь. Но сны врут, деточка. Мне вот недавно снилось, что я на красивом пароходе уплываю в кругосветное путешествие, и что? Пустой сон. Ты иди умойся. Позавтракаем и пойдем по своим делам. А умирать всем положено, только кому в какое время – неведомо.

Встречать Асю из школы Маша не пришла. Учительница позвонила Тане в театр. Предчувствуя недоброе, Таня сорвалась с репетиции и приехала за дочерью. Из учительской вывели зареванную Асю, и первое, что Таня от нее услышала, было: «Маша умерла, потому что меня не послушалась».

Учительница прошептала на ухо Татьяне:

– Она очень странно ведет себя с утра, все время плачет и говорит о смерти няни. Что с Марьей Ефимовной случилось? Здорова ли?

У Тани по спине пробежал холодок.

– С утра все было в порядке, – ответила неуверенно. – Видела, как они выходили из дому. Маша вела Асю в школу, потом собиралась по делам. Странно. Вы говорите, что Ася с утра твердит о Машиной смерти, но утром все было в порядке. Где же Маша?

Только к ночи выяснилось, что на трамвайной остановке нашли женщину, которая сидела на скамейке, прислонившись к дереву, словно спала. Ее заприметил водитель трамвая, проезжая эту остановку по третьему кругу. У Маши случился обширный инфаркт с разрывом аорты – мгновенная смерть. Таня и Ася лишились близкого человека и надежной помощницы. То, что Ася напророчила смерть няни, вылетело из Таниной головы в похоронной суете. Никто с расспросами к Асе не приставал, а жаль. Она могла бы рассказать, что после пророческого сна чувствовала, как палочка на груди стала холодной, как лед, а потом, когда все произошло, словно оттаяла.

После смерти Маши сразу приехал Вениамин, который понял, что настал его звездный час. Он взял на себя все домашние заботы – готовку, уборку, стирку: тут очень пригодился опыт старого холостяка. Теперь он уезжать не собирался, предложив Тане сначала помощь по хозяйству, а потом руку и сердце. И Таня согласилась.

Накануне их помолвки Асе приснился сон, о котором она не рассказала Татьяне. Так и жила с ним всю жизнь, зная, что в нем все правда: Венечка, трущийся возле мальчиков с маленькими крепкими ягодицами, стянутыми балетным трико, его цепкие руки на их бедрах, влажные губы на детских шеях. Во сне казалось, что он злой колдун, превративший мальчиков в кукол, а иначе почему они не убегают, прочему позволяют делать с собой все эти ужасные вещи? Каждую ночь, перед сном, Ася нашептывала в темноту: «Бабушка черненькая и Царевнушка золотая, сделайте так, чтобы пришел добрый принц и спас нас от злого волшебника Веньки». Принц не приходил, но зато появился Мишка, которого Ася мысленно назначила принцем-освободителем. А случилось это на елке в Кремле.

Обычно, переодев детей в карнавальные костюмы и отправив плясать у елки, родители уходили в буфет, ожидая там окончания праздника. Ася, разодетая царевной, в красивом парчовом сарафане и кокошнике, топталась возле двери, не выпуская Татьяниной руки. Ей было боязно оказаться одной среди шума и беготни незнакомых детей. Дело чуть не кончилось позорным, со слезами, возвращением домой, как вдруг они увидели большую женщину в мохнатой шубе, похожую на медведицу. Еле поспевая за сыном в маске и костюме медвежонка, она кричала ему вслед:

– Миша, постой, ты забыл билетик на подарок!

Таня окликнула ее.

– Ой, Татьяна Николаевна! – Дородная Клава утопила Татьяну в объятиях. – Как я рада! Давно не виделись! А это мой Мишка.

Татьяна, едва не задохнувшаяся от тяжелых и сладких Клавиных духов, взяла за плечики Асю:

– А это моя Ася. Она стесняется. Миша, может, ты поможешь? – обратилась она к мальчику.

Тот стянул маску с раскрасневшегося лица и взял Асю за руку. Сине-бирюзовые глаза Миши светились не хуже лампочек на елке. Ася отцепилась от Татьяны и, как загипнотизированная, пошла за ним.

– Ну, вот и хорошо, – обрадовалась Клава, – вместе и будут плясать, синеглазки наши. А мы, Татьяна Николаевна, давайте в буфет пойдем. Там пирожные вкусные.

В буфете Таня взяла кофе, а Клава – эклеры и бутылку «Буратино».

– Танечка, ну что же вы за дефицитом никогда не зайдете? Я же всегда своих помню.

– Спасибо, Клав, зайду. А Миша-то Третий как вытянулся! Очень на деда похож, а глаза Настины.

– Правда ваша, весь в деда. Умничка такая, язык учит английский, на фортепьянах играет. А ваша принцесса тоже, ну, прямо кукла. И знаете, все больше на вас становится похожа, хотя не должна, а похожа. Точно артисткой вырастет.

Таня сморщилась и от «фортепьян», и от бестактного намека на Асину «похожесть».

– А как поживают два других Михаила? – перевела она разговор и тут же об этом пожалела.

Клава с полоборота завелась и со слезами на глазах начала жаловаться на мужа-алкоголика и упрямого старика, который все хочет делать по-своему. Но потом, споткнувшись на полуслове, всплеснула руками:

– А я слышала, вы опять замуж вышли. Правда, Татьяна Николаевна?

– Да вроде правда.

– От, молодец! Оно конечно, вы ж актриса какая! Да вы и в сто лет невеста хоть куда. Это нам, обычным женщинам, после полтинника хоть вешайся. А покажете мужа?

– Чего не показать? Приходите. Всей семьей. Новый год отметим. Детей подружим.

– Да я думаю, после сегодняшнего они будут неразлейвода. А мы придем. Давайте на недельке. Я вкусненького принесу. Погуляем!

Михаил ехать в гости к Карпинской категорически отказался. Он по-прежнему недолюбливал Татьяну, и ее новый муж нисколько его не интересовал. Сколько ни уговаривала Клава, не поехал. А Михаил Александрович и Миша Третий собрались.

Ася, услышав трель дверного звонка, сама кинулась открывать дверь:

– Мишка пришел!

Она втянула его за руку в дом. Казалось, что они знают друг друга целую вечность, хотя познакомились всего лишь три дня назад на елке.

– Пошли скорей ко мне, я тебе такое покажу! – Ася стянула с Миши шарф, помогая побыстрее снять пальто. – Ну, что стоишь? Побежали!

Она затащила его к себе в комнату и быстро погасила свет. В детской остался гореть на стене лишь ночник в форме мухомора.

– Смотри, – прошептала Ася, на цыпочках подходя к большому платяному шкафу. – У меня там за шкафом бабушка и царевна живут. Видишь? Вон там, в углу?

– Нет, – тихо отвечал Миша. – Не вижу, а какие они?

– Бабушка вся в черном, но не страшная, маленькая такая, а царевна – в золотом и с розой в руке. Они ночью приходят и сказки рассказывают.

– Про что? – шепотом спросил мальчик.

– Про разное. Про то, что с нами будет.

– И что с нами будет?

– Откуда я знаю? Они не про всех рассказывают.

– Выдумываешь ты все.

– А вот и нет, я их нарисовала – бабушку и царевну.

Ася включила свет и вытащила из письменного стола рисунки. Рисовала она здорово, Мишка так никогда бы не смог.

– Ух ты! А я буду, как дед, инженером. Дома буду строить, мосты красивые и всякие магазины большие, чтобы люди туда ходили и все себе покупали. У меня дед, знаешь, какой хороший, он меня по-английски и по-французски говорить учит. Мы летом на даче живем, приезжай к нам, ладно?

– Приеду. – Ася кивнула. – Возьму маму и приеду.

– А кто там, на фотографии? – Миша указал пальцем на фото Дарьи.

– Эта мама Даша, она меня родила, а мама Таня вырастила. У меня две мамы. Вот, смотри, у меня на шее штучка висит, она в кулаке дрожит, а когда что-то плохое должно случиться, холодеет. Мне ее мама Даша повесила, перед тем как умерла. Только никто не верит, что это волшебная палочка. А ты веришь?

– Еще чего! Волшебные палки только в сказках бывают. И все ты выдумываешь, – обиделся Миша.

По сравнению с ним, у этой девочки было слишком много преимуществ: бабушка и царевна за шкафом, целых две мамы и какая-то непонятная штуковина на шее, а у него только дед, вечно пьяный папа и мама Клава, которая никуда не пускала, зацеловывала до боли и звала обидно: «Моя сладкая попа».