Цветок папортника - Селина Дрейк

Но тут силы оставили Линду, и она разрыдалась. Ужас последних месяцев, наполненных болью, страданием и одиночеством вырвался наружу ручьями слез, и у Ралфа хватило мудрости дать жене выплакаться. Он только все крепче прижимал ее к сердцу.

Потом они долго-долго разговаривали, пока Линда не рассказала мужу все.

Уже под утро они поднялись в спальню, где любили и ласкали друг друга, и в конце концов Линда заснула в объятиях Ралфа.

Вечером, когда сгустившиеся сумерки окрасили комнату в мягкие серые тона, Ралф объяснил свое пристрастие к свежим цветам, и голос его при этом был полон печали.

— Мой отец ни разу в жизни не подарил маме ни милого пустяка, ни даже цветка. Мы с братом часто собирали для нее полевые ромашки по дороге домой из школы, и как же она, бедняжка, радовалась! Мама очень дорожила этими знаками нашего внимания и не решалась их выбросить, пока цветы совсем не засыхали. Став взрослым и немного разбогатев, я каждую неделю посылал ей букеты, независимо от того, в какой части света находился. — Ралф замолчал, погрузившись в невеселые воспоминания.

— Не продолжай, дорогой, не надо. Мне нет больше дела до цветов.

— Нет, я закончу. — Он тепло улыбнулся. — Мне следовало все объяснить тебе много раньше, но даже сейчас трудно рассказывать об этом. Однажды я позвонил в ее дверь, когда был в родном городе проездом, и нашел маму уже мертвой. Она скончалась днем раньше от сердечного приступа. Комната, где она лежала, была полна букетов. Засохшие, мертвые они заполняли собой все пространство, там были все букеты, что я присылал, и куча моих поздравительных открыток. Когда я навещал ее, то никогда не заходил в спальню. — Он покачал головой, словно пытаясь погнать воспоминание. — Мертвые цветы и лежащая среди них мертвая мама — мне никогда этого не забыть. А она выглядела такой умиротворенной, даже счастливой. Вот такой парадокс.

— Но твои цветы наверняка были для нее источником радости. — Линда легонько коснулась его плеча. Картина, нарисованная Ралфом, так и стояла у нее перед глазами.

— Что ж, возможно, ты права. — Он пожал плечами. — Мне же это всегда казалось очень грустным, как впустую прожитая жизнь.

— Ну, многое зависит от того, как на это посмотришь.

— Наверное. — Ралф задумчиво провел рукой по ее шелковистым волосам. — Мы можем теперь ехать домой. Наконец-то.

— А миссис Хьюстон?

— Последние двадцать четыре часа провела в своем доме. — Ралф смотрел на жену с самым невинным видом. — Именно это я и хотел сказать тебе вчера вечером, когда пришел в ресторан. Остин должен был позвонить ей и сообщить, что ты уехала со мной.

— Но ты же ничего мне не сказал! Я ведь должна была вернуться туда прошлой ночью!

— Только через мой труп. У меня было предчувствие, что другого шанса узнать всю твою подноготную больше не представится.

— А, так ты воспользовался ситуацией?! — притворно возмутилась Линда. Уголки губ у нее дрожали от еле сдерживаемого смеха.

— Совершенно верно. — В переливах низкого бархатного голоса не было и тени раскаяния. — Я был доведен до отчаяния. А теперь пора отправляться домой, миссис Бьюмонт, в Лондон. Но сначала…

На этот раз они занимались любовью медленно, с наслаждением. Глаза Ралфа лучились счастьем, а большое мускулистое тело переполняла страстная сила. Линда трепетала от восторга. Нежные ласки доводили ее до безумия.

Прошлое, будущее — какое все это имело значение? Реальным и единственно важным был Ралф.

10

Спустя три дня после возвращения в Лондон Ралф отправился в деловую поездку, отложить которую, как он объяснял, было невозможно. Общение супругов приобрело отныне горько-сладкий привкус. Оба знали, что их ожидает безрадостное будущее: жизнь, полная любви, спрессуется для них в несколько коротких лет.

Линда сидела в саду. Звуки большого Лондона почти не достигали обширных владений. Лишь иногда вой полицейской сирены проникал в царящее здесь ленивое безмолвие. Стояла жара, и синоптики не обещали, что в ближайшие дни она пойдет на спад.

Сквозь дремоту Линда наблюдала, как вьются вокруг цветов мотыльки, трепеща крылышками в сумеречном воздухе. Ей казалось странным, что, хотя она и переложила на плечи Ралфа тяжкий груз знания о своей болезни, ужас и боль не оставили ее, уживаясь с куда более комфортным состоянием и возвращенными радостями бытия. Правда, она не могла знать наверняка, что готовит ей будущее, Ралф постоянно внушал ей это, как и то, что все беды они встретят вместе. И на данный момент Линде этого было достаточно.

Она взглянула на изящные золотые часики на своем запястье. Девять часов. Завтра в это время Ралф уже будет дома, если не случится ничего непредвиденного. Он уехал только утром, но Линда уже соскучилась. Она откинулась на спинку огромного плетеного кресла и закрыла глаза.

Он любит меня. Больше, чем мне представлялось. Можно на какое-то время смело забыть свои сомнения и страхи, но мне хочется, чтобы расставание наступило не скоро. Те несколько лет, что нам остались, кажутся до боли коротким отрезком времени. Лучше бы не знать ничего о болезни, тогда бы не было так мучительно тяжело. Если бы это случилось неожиданно, как несчастный случай…

— Здравствуй, спящая красавица.

Горячий поцелуй быстро пробудил ее от дремоты, в которую Линда погрузилась, и она, широко открыв фиалковые глаза, встретила сияющий взгляд Ралфа.

— Любимая моя…

Он схватил ее на руки, прежде чем она успела вымолвить хоть слово, и стал кружить в каком-то лихорадочном волнении снова и снова, пока она не запросила пощады.

— Не надо больше…

Он оборвал ее протест еще одним, столь же страстным поцелуем, потом поставил на землю, не выпуская из объятий.

— Ты же собирался вернуться лишь завтра.

Линда с тревогой посмотрела на мужа. Он выглядел необычайно возбужденным, его прямо-таки распирало.

— Я должен кое-что рассказать тебе.

У него немного дрожал голос. Но, взглянув в его торжествующие глаза, Линда поняла, что бояться нечего. Ралф привез хорошие новости.

— Сядь, пожалуйста. Лучше, чтоб ты сидела, и не говори ничего, пока я не закончу. Обещаешь?

Ралф увлек Линду на мягкую траву, нисколько не заботясь о своем дорогом костюме. Она только молча кивнула, не сводя глаз с любимого лица.

— Я ездил к Мегги.

— Ралф! — взвилась она, как ошпаренная кошка. — Ты же обещал не делать этого, по крайней мере сейчас, когда я не могу даже подумать о ней спокойно.

— Тебе и не нужно о ней думать. — Он опять усадил жену рядом с собой. — Я просто хотел разузнать подробности, имена врачей, чтобы навести справки. Ведь под лежачий камень вода не течет. Что ж, деталей я не выяснил, зато узнал главное. — Он взял в ладони ее встревоженное лицо и нежно улыбнулся. — У тебя нет и не может быть этого заболевания, ты в полной безопасности, тебе ничего не угрожает!