Однажды детство кончилось - Таня Стар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Александр Фёдорович, можно, я отвезу вашу дочь на вокзал и обратно? Мне не трудно, а ребёнку — в радость.
Ляля захлопала в ладоши и умоляюще посмотрела на папу.
— Ну, что с тобой делать, егоза, поехали. Только под ответственность, — отец слегка замялся, — дяди Кости. И обещай, что будешь его слушаться.
Девочка согласно кивнула и всю дорогу вела себя примерно. На перроне Белорусского вокзала она сначала немного растерялась — шумно, много народу, все куда-то бегут, везут чемоданы, и надо очень постараться, чтобы тебя ими не сбили с ног, а потом взяла дядю Костю за руку и уже не отходила от него. На той платформе, где стоял папин поезд, было не так многолюдно, а когда они дошли до нужного вагона, народу, вообще, практически не осталось. Ляля осторожно потрогала рукой красный бок поезда, прочла «Спальный вагон» и, чуть ниже, «Москва — Берлин — Париж» и замерла, с интересом наблюдая, как папа разговаривает с проводником, показывает паспорт, чему-то смеётся.
— Все, малыш, мне пора, — папа поднял Лялю на руки, поцеловал в щеку и опустил на перрон, но умоляющие глаза дочери, заставили его посмотреть на часы и выполнить её невысказанную просьбу, провести с собой в вагон.
Девочка осторожно поднялась по ступенькам, прошла по красной ковровой дорожке и остановилась у двери в купе. Большой кожаный диван, столик, слева раковина и какой-то шкаф — не купе, а целая комната.
— Папа, ты тут поедешь в Париж? — спросила Ляля почти шёпотом.
— Пока только в Берлин, — рассмеялся Александр Фёдорович. С молчаливого разрешения отца Ляля вошла в купе и осторожно присела на краешек дивана. Мысленно она уже ехала в Париж, но тут папа строго посмотрел и сказал:
— Тебе пора, скоро отправление, — он взял её за руку и вывел в коридор. Подойдя к двери вагона, Александр Фёдорович передал девочку водителю, и они оба ещё долго стояли на перроне, ожидая, пока поезд тронется.
— Ну что, поехали домой? — Дядя Костя снова взял Лялю за руку, и они направились к выходу. Почти всю дорогу Ляля молчала, находясь под впечатлением от, наконец, сбывшейся мечты проводить папу, и только подъезжая к дому, с грустью сообщила, что не сможет кататься на велосипеде, пока папа не вернётся.
— А что случилось? — уточнил водитель.
— Там третье колесо поломалось, надо чинить, можно в двухколёсный переделать, но на нём я не сумею.
— Сейчас приедем, посмотрим твой велосипед.
Дядя Костя разобрался с велосипедом, правда, с третьим колесом пришлось всё-таки проститься. Зато он научил Лялю кататься на двухколёсном, а потом они в парке ели мороженое, и девочка обещала не говорить об этом бабушке.
— Пусть это будет нашим секретом, — рассмеялся водитель, когда Ляля сообщила, что бабушка и мама не разрешают ей есть мороженое на улице.
— Ага, — она облизала губы, аккуратно держа под стаканчиком большой платок дяди Кости, чтобы не капнуть на платье, — ну, вот как они не понимают, что на улице есть мороженое гораздо вкуснее, чем дома на тарелке. Стаканчик надо кусать, а не отламывать ложечкой.
Прошло двенадцать лет, Ляля выросла, окончила школу, поступила в институт и на третьем курсе пришла на практику на работу к отцу. Как-то день на третий или четвёртый они с Александром Фёдоровичем пили кофе в буфете, и она спросила:
— Пап, а что за мужчина со мной здоровается, невысокий такой, улыбчивый, в очках? Он явно знает меня, а я его не помню.
— Как, ты не помнишь дядю Костю? — рассмеялся отец.
— Так это он? — Ляля удивлённо уставилась на отца, а потом и на входившего в буфет «дядю Костю».
— О, Костя, лёгок на помине, — кивнул ему Александр Фёдорович, — садись с нами. Ты вон девушку на улице мороженым кормил под большим секретом, а она тебя не узнала.
— Так сколько лет прошло, — улыбнулся Костя, — можно заново знакомиться, и на дядю я уже теперь никак не тяну.
Ляля стала называть мужчину по имени, вскоре они перешли на «ты», а когда девушка закончила институт, сыграли свадьбу. Своим детям Костя и Ляля разрешают есть мороженое на улице, потому что там оно значительно вкуснее, чем дома на тарелке.
День первой сделки
Александр Мартаков
«Твоя основная задача во время встречи — получение информации, нужно выжать максимум пользы. Поэтому ты должен не просто слушать собеседника, а услышать его, понять, что он говорит, почему именно это, и что имеет ввиду.» 10
Двоюродный брат подарил мне свою коллекцию вкладышей и календариков. Какой гордый я ходил, ведь теперь у меня была самая большая коллекция вкладышей от жвачки Turbo с автомобилями. А какого мальчишку не интересуют спортивные тачки?! Особенно когда вокруг одни «Жигули» и «Москвичи», ведь на дворе начало 90-х.
Кстати, братец всего на пару лет старше меня, но он как-то перерос увлечение именно «бумажками», жвачками, даже календарики свои подарил, а там тоже была целая коллекция классных машин. Мы таких даже в кино не видели, не то что на улицах родного Борисоглебска.
«Мерины» и «Бумеры» у братвы уже начали появляться, да и другие тачки везли из Европы и Японии, но спортивные в наш небольшой городок как-то не добирались.
Какое-то время я действительно гордился, любовался этой коллекцией и дразнил друзей и одноклассников, но потом интерес подпритух, появились новые увлечения. А этот набор: ну лежит он и лежит, — «хлеба не просит», как говорится. Вдруг пригодится для чего-то.
Однажды настал этот день: он пригодился!
«День первой сделки!»
— Сань, а у тебя ещё остались эти вкладыши с машинками?
— Да, Паш, остались. Куда они денутся?!
Я прекрасно помню, какими горящими глазами Пашка смотрел на эти самые вкладыши. Мне они были не особо нужны, как-то перегорел уже на тот момент, но ведь это подарок брата… И довольно «ликвидная валюта» во взаимоотношениях школьников, ведь мы ими и менялись, если попадались дубли, и на что-то более полезное меняли, только что не продавали. И тут…
— Сань, а давай меняться!
— Давай! А на что?
— Ну… А что ты хочешь за них?
— Хм… Надо подумать… О! Вот часы твои хочу!
На тот момент у Пашки на руке была Montana — его краса и гордость, с орлом, выгравированным на задней крышке корпуса, металлическим браслетом… Почти такие же, как у
