Очень долгое путешествие, или Инь и Ян. Сердце Мира (СИ) - Соловьёва Яна

— Я тебе говорила, — я обернулась к Иорвету и развела руками.

— Давай не будем терять времени и сразу перейдём к запасному плану, — эльф кивнул на мой серебряный меч.

— Ты слишком рано слез с пальмы, абориген, придержи свои дремучие инстинкты! — воскликнул Кабус и развернулся ко мне: — Я буду общаться только с тобой — ты симпатичнее, и я знаком с тобой дольше. Говори, мои уши слышат только тебя!

— Я уже всё сказала. Будет ли Ненина видеть нас, когда ты её разбудишь?

— А надо? — заволновался демон. — Она может только слышать, да и то лишь смертных. Если бы она могла услышать меня, я давно бы уломал её без помощи всяких громил.

— Отлично! Значит, как только я махну рукой, ты разбудишь её, и остальное сделает Иорвет. Если у него не получится, я тебя убью. Так что в твоих интересах нам помогать.

— Ты ничем не лучше его, — пробурчал Кабус. — Гремучие змеи небось убираются на другую сторону дороги, завидев тебя. Я готов.

Иорвет присел на пол у изголовья кровати, я развеяла ещё порошка и махнула рукой. Кабус переполз выше по груди спящей, глубоко вдохнул и дунул в лицо. Ненина открыла глаза.

— Здравствуй, Нени, — Иорвет прикрыл веко и заговорил с расстановкой, слегка растягивая слова.

— Карел, я слышу твой голос! Мне столько надо сказать!

— Я здесь, любовь моя, — голос Иорвета был мягким и бархатистым, и я с тоской подумала, что отдала бы всю свою здешнюю жизнь за то, чтобы он сказал эти слова мне.

— Когда ты умер, я поняла… Но ты же не умер, правда? Ты говоришь со мной! — Ненина ударила кулаками о постель, дёрнув Кабуса за ногу.

— Я мёртв, Нени, но вернулся, потому что нужен тебе.

— Я должна сказать… Я была плохой женой. Все годы, что мы были вместе, я не ценила тебя и так жалею об этом. Мне мало того времени, — Ненина содрогнулась, и из глаз покатились слёзы.

— Ну давай, давай! — вскричал вдруг Кабус. — Налей ей сладкой водички в уши, чтоб она размякла!

Иорвет с яростью уставился на демона. Я демонстративно потянулась к мечу, Кабус зажал ладонями рот.

— Это время было, и оно было нашим, — Иорвет закрыл глаз и стал слегка раскачиваться, вводя себя в подобие транса. Слова лились размеренно. — Оно навсегда со мной.

— Помнишь, как мы ездили в Сандаре? — на лице Ненины появилась слабая улыбка. — И попали в песчаную бурю.

— И отбились от каравана, но нашли озеро.

— А я наступила на рогатую гадюку, и ногу раздуло, как дыню.

— И ты не могла ходить, не могла командовать. Рядом не было твоих бойцов, и некуда было бежать, некого спасать. Ты была только моей, Нени. Я помню каждый тот день.

— Я была счастлива там, Карел, на нашем озере, — едва слышно проговорила она.

— Я был счастлив всю жизнь рядом с тобой, — ответил Иорвет.

Губы Ненины опять страдальчески искривились.

— Ни разу за все годы я не сказала, что люблю тебя. Я думала, что моя любовь предназначена высшему существу, и не замечала того, кто был рядом. В горе и радости, длинными ночами и каждый ясный день. Ты бы знал, как это меня мучает!

— Нени, Нени, — эльф открыл глаз и посмотрел на меня. — Ты моя девочка — с блистательным умом, которая решала сложнейшие задачи, которая побеждала сильнейших врагов, но не замечала того, что всегда было рядом. Всё это время я знал, что ты любила меня, даже если ты сама этого не понимала.

Мы смотрели друг на друга, и кроме его лица, вся эта комната, Ненина, Кабус стали вдруг размытыми и нереальными, как наваждение.

— О, Карел, — Хранительница сжала зубы, из груди вырвались рыдания, демон подпрыгивал на её животе.

— Когда ты обнимала меня… Редко, но моё сердце билось в тот миг только для тебя. Когда ты смотрела на меня утром, только открыв глаза. Когда ты осыпала меня колкостями. Я знал, что так ты говорила мне: «Я тебя люблю».

Кровь бросилась в лицо, в ушах зашумело.

— Мне не хватает тебя, Карел. Останься, прошу.

— Ты знаешь, что это невозможно, me minne, — Иорвет вздрогнул, отвел взгляд и поправился: — это невозможно, любимая. Мы из разных миров. Позволь мне уйти, Нени.

Безумная, иррациональная надежда рухнула вместе с наваждением. Я опомнилась и рассыпала над Кабусом остатки порошка.

— Я не могу отпустить тебя, — прошептала она, — мне незачем будет жить.

— У нас есть дочь.

— Она никогда не простит меня, я знаю.

— Тэ всегда обожала тебя, но у тебя не было времени этого заметить. Не совершай ошибку дважды, цени то время, что осталось. Скажи нашей девочке, что любишь её. Передай, что я всегда любил её, — Иорвет помедлил и решился снова: — И если правда любишь меня — отпусти.

Слёзы лились из глаз Ненины. Пальцы её шевельнулись.

— Прощай, — едва слышно сказал Иорвет.

— Прощай, Карел, — прошептала она и разжала кулаки. Её глаза закрылись.

Кабус подскочил, подпрыгнул и завис в воздухе.

— Дьявол, я свободен! — он воспарил к потолку и спикировал ко мне. — А этот примат не так уж плох, чуть не надорвал мне сердце! Теперь придётся высморкаться и заодно вытрясти из ушей весь песок этой треклятой страны.

Он подлетел к Ненине и потрепал по щеке.

— Прощай, смешная женщина, мне будет не хватать милого хаоса твоей головы, — обернулся ко мне. — Прощай, цыплёнок, скучать не обещаю! Может, ещё свидимся.

— Сомневаюсь, Кабус, — сказала я. — Прощай.

Иорвет подошёл, и мы наблюдали, как демон присел на полу, раскрутился волчком и, оттолкнувшись, с радостным гиканием рассёк потолок и исчез. Моей ладони коснулась рука эльфа, я замерла столбом.

— Пойдём, позовём Тэю. Мы выполнили задание, — сказал он.

***

Небо на востоке начало светлеть, мы возвращались в чайхану, и эхо шагов разносилось по пустой улице. Я настолько погрузилась в раздумья, что не слышала, как Иорвет говорил что-то про сборы и план на завтрашний день, и он, заметив это, замолчал. В ушах ещё звучали слова, сказанные им Ненине, и мне то казалось, что он раскусил меня и давным-давно всё понял, а то — что я всё выдумала, и он произнёс лишь необходимое для выполнения задания.

Наверху закончилась вода, Иорвет пошёл к колодцу во дворе, а я шагала по крыше. Всё, что бы он ни говорил, можно было трактовать с точностью до наоборот. «Если ты видишь меня насквозь, так почему не скажешь „да“, почему не скажешь „нет“, прямо и понятно? Почему не скажешь это по-человечески?» — с отчаянием подумала я и усмехнулась своим же словам. Эльфы мыслят по-эльфийски, вот и весь сказ. А про свои отношения к dh’oine Иорвет говорил многократно. Куда уж прямее. Однако этого не хватало, чтобы перебить то, что я видела и чувствовала, и чтобы вытравить глупую надежду, которая занозой торчала в сердце и была мучительнее, чем любой прямой отказ. Я запнулась о подушку, и, наконец, спасительная злость по обыкновению вытеснила сомнения и терзания. «Надо будет — скажет! Не буду ничего выдумывать!» — я собрала подушки и сложила их обратно в вал в середине кровати. Так было спокойнее.

Последние звёзды подмигивали на светлеющем небе, утренний воздух холодил щёки, и я натянула одеяло до ушей. На той стороне кровати ворочался Иорвет.

— Ты спишь? — наконец, тихо спросил он.

— Да, — ответила я.

Он замолчал, а я так и лежала, глядя в небо, и не понимала — заслужила ли только что звание самой тупой или же самой разумной женщины по эту сторону Огненных Гор.

***

В полдень, когда я только и успела, что умыться, дверь распахнулась, и на крышу без стука и тени смущения ворвалась сияющая Тэя.

— Мама проснулась! — выпалила она. — Мы поговорили!

— Как хорошо! — обрадовалась я.

Иорвет кивнул, отложил пропитанную воском тетиву и принялся за полировку лука. В стороне своей очереди ждали меч, кинжал и стилет.

— Мы выполнили свою часть уговора, — сказал он.

— Я помню об этом! — Тэя достала свёрнутую трубкой бумагу, протянула мне и важно добавила: — Вечером в чайхане выступают ашики, у вас будет место за моим столом. Приходите.

Она крепко пожала мне руку и ушла. Я присела на корточки около эльфа и наблюдала, как он кусочком мягкой кожи любовно оглаживал лук.