Тропами горного Черноморья - Юрий Ефремов

Устраиваем привал, прежде всего чтобы успокоить и привести в равновесие Петюнина. Расспрашиваем жителей, чем они тут заняты. Узнаем, что пасут и доят коров, делают сыр, бьют масло.

- Для чего же у вас тут столько народу?

- А это для нас вроде курорта. Старики и дети на перевал, как на дачу, на все лето жить из Поляны переезжают. Отдыхать хорошо, воздух хороший.

- На какой перевал?

- Вот на этот.

Поселок стоял среди крутого склона на чуть более пологом уступе, и я не сразу понял, что русское слово "перевал" греки употребляют вовсе не в настоящем его значении. Для них это не перевальная точка дороги через хребет, а синоним любого пастбища, будь оно хоть на круче.

Дальше нас ведет сама вьючная тропа, где Петюнин шагает уже храбрее и даже решается спрямлять зигзаги. За какой-нибудь час выходим к сухому руслу притока Бешенки и вдоль него на уже знакомую мне главную дорогу Ачишхо. Психоз у Петюнина полностью прекратился - с нами идет вполне здоровый, лишь немного смущенный человек.

На базе рапортую Энгелю и Берсеневу, что круговой маршрут по Ачишхо пройден. Конечно, этот путь для однодневного похода труден, да и при ночлеге в горах доступен только более тренированным и умеющим ориентироваться туристам. У меня возникает поспешное заключение: если мы даже в тумане сумели найти спуск с вершины - насколько же проще спуститься с нее в ясную погоду, имея в руках кроки!

Профессор Пузанов вскоре уезжает, побывав еще (увы, уже без меня) на Аибге. Разве мог бы я поверить тогда, что через четверть века я буду счастлив послать Ивану Ивановичу свою книжку с описанием моего собственного путешествия на Цейлон!

ТРОПА ХМЕЛЕВСКОГО

Я давно, еще со времени блужданий краснолицего, слышал, что на склонах Аибги существует большой красивый водопад. Надо было его разыскать, что я и делал не раз при возвращении с очередными группами со Сланцевого рудника. Из первого поиска вернулся смущенный. Тропы отыскивались и терялись, а водопада не было. Зато с Аибги великолепно просматривались склоны противолежащего Ачишхо и прорезающая их долина Мельничного ручья. Спокойный лесистый хребет, не внушавший никаких опасений, в верховьях этого ручья вдруг обрывался большой грядой скал. Вот ведь над какими утесами рискуешь оказаться, спускаясь без тропы!

Неожиданно это наблюдение вскоре пригодилось. В один из ближайших вечеров работников базы срочно вызвали местные власти. В маленьком доме отдыха, приютившемся высоко над Красной Поляной, пропал один из отдыхающих. Ушел куда-то утром и не вернулся. На его поиски брошены были наблюдатели заповедника, лесники, проводники и охотники. Из Сочи вызвали машину со служебными собаками.

Сидим с Энгелем и Берсеневым у председателя поселкового совета над картой. Вот отсюда гость вышел. Наверное, тоже пошел прогуляться "в горку". По кручам, сквозь густые кусты и лианы добрался до гребня, а гребень лесистый - никаких панорам. Начал спускаться и вот тут-то...

И вот тут-то я чувствую, что мне открывается простой геометрический закон: человек, спускающийся без тропы, невольно стремится идти вниз по склону к ближайшему тальвегу (руслу). Тратить силы на подъем от дна лощины уже не хочется, и человек продолжает двигаться, подчиняясь руслу. А если оно ступенчато, перемежается с водопадными уступами? Тогда путешественник неминуемо повиснет над водопадами, а при попытке спуститься с них рискует разбиться пли искалечиться.

Передо мною ясно встают виденные недавно отвесы в верховьях Мельничного ручья. К его же долине обращен склон, на котором уютно укрылся дом отдыха невидная из Красной Поляны дача, бывшая Наумовка. Да, гость мог дойти и до гребня, а на спуске любой из отвершков долины Мельничного ручья должен был привести пропавшего именно к этим отвесам.

Энгель молчит в нерешительности. Берсеневу же такое предположение кажется убедительным, и именно сюда решают бросить основные силы ищущих. А я получаю задание подняться на Ачишхо и там с одним из метеорологов вести поиски сверху, с Эстонских полян. Досадно, что попадаю не на главное направление, но в этом есть и выигрыш: попутно я познакомлюсь с восточной частью хребта, с новым вариантом кругового маршрута по Ачишхо.

Со мной вызвались идти два молодых туриста. Быстро получаем продукты и медикаменты (мало ли в каком состоянии можно встретить пропавшего?) и, невзирая на вечернее время, идем на хребет. Ответственность задания придает силы, и мы поднимаемся к метеостанции за два с половиной часа вместо обычных четырех. В сумерках осматриваем ближайшие к станции участки. Тут уж пришлось и покричать - в нарушение правил заповедника.

Мой второй вечер в горах. Но на этот раз нигде ни облачка. Во всю свою неизмеримую даль распласталась панорама. Меркнут глуби долин, а вершины еще продолжают сиять, словно сами излучают лиловый и розовый свет. Четкой чертой отделяется от неба море.

Переночевали у метеорологов. В три часа утра были уже на ногах. Наскоро перекусили и двинулись в путь. Нас охватил жгучий холод рассветных сумерек. Задание гласило: пройти до Эстонских полян, отыскать начало тропы, спускающейся прямо к Красной Поляне - к участку Хмелевского, и по пути при помощи поперечных прочесов просмотреть местность на километр влево от тропы.

С каким удовольствием на этот раз я пошел новой тропой - от соблазна сбиться на ее развилки сам столько раз предостерегал туристов. Вскоре все ветвления слились в одну большую тропу, промоченную "солнышками" - красными пятнами на зарубках (так в заповеднике метят экскурсионные пути, но этот почему-то был забыт проводниками) .

Перелесками из гнутых буков, мимо невзрачных болотистых озерец и через ребристый скальный гребешок тропа вывела на привольные поляны, место, где когда-то были выпасы скота из Эстонки.

Кругозор с этих полян наградил нас всею ослепительностью солнечного восхода. При закате поочередно гасли, а теперь одна за другой вспыхивали в лучах солнца сначала самые высокие, потом более низкие вершины, а остатки мрака все глубже заползали в складки долин.

Луга пестрели ковром примул, генциан и причудливых белых подснежников * с длинными вычурно загнутыми лепестками, желто-коричневыми у сердцевины. А вот и еще цветок, не встречавшийся раньше: коричнево-лиловый бокальчик (виданное ли дело - коричневые цветы!), и все лепестки в бурых и желтых крапинках. Рябой цветок за это и прозван рябчиком. Пожалуй, приятнее латинское его название: фритиллярия.

Под уступом лугового плато нам открылось безыменное озеро, скромное, осененное ветвями совсем русских березок. Уголок, словно чудом перенесенный сюда с далекого севера, из аксаковских, из тургеневских мест. Отсюда, ответвляясь от тропы с "солнышками", и идет тропа на участок Хмелевского, одного из первых исследователей флоры и климата Красной Поляны. Будет справедливо назвать этим именем и озеро и тропу.