Стальные гробы - Герберт Вернер

– Поторапливайтесь, позади вас тоже идут люди! Внезапно «У-612» скользнула вниз дифферентом на корму. С мостика прозвучал возглас:

– Лодка тонет! Какого черта вы медлите…

На трапе остались всего два механика. Фридрих перепрыгнул через клапан и нырнул в заполненное водой пространство рубки. Он быстро поднялся по трапу к рубочному люку. Я последовал за ним. Мощный поток воды тащил меня вниз. Преодолевая его, я протиснулся сквозь рубочный люк и с помощью капитана выбрался наружу. Вода смыла меня с мостика, и в это мгновение нос «У-612» погрузился глубоко в воду. Лодка стремительно пошла на дно. Быстрота ее гибели ошеломила меня.

Когда мы плыли к берегу, я обнаружил, что на мне нет спасательного пояса. Я отдал его одному из гостей. Море, однако, было спокойным и теплым, только легкий бриз вызывал рябь на поверхности. Чуть дальше от меня сверкала в солнечных лучах белая флотская фуражка Зигмана. Он с комфортом плыл в своем желтом спасательном жилете в фуражке плотно надвинутой на его голову.

– Ребята, держитесь вместе, нас вот-вот спасут! – крикнул командир из воды. Затем он повернулся ко мне и спросил: – Старпом, все выбрались из лодки?

– Не осталось ни души. Я уходил последним.

Темные фигуры в желтых спасательных жилетах барахтались в воде на широком пространстве. В отдалении, к югу, за легкой дымкой я увидел едва заметную полоску побережья в устье Вислы. Ее серые волны отбрасывали нас назад в открытое море. Зная силу течения в этих местах, я понял, что мы вряд ли доплывем здесь до берега. Однако примерно через 20 минут на поверхности показался нос подлодки. Секундами позже она всплыла полностью и, набирая скорость, понеслась в нашем направлении. Нанесшая нам сокрушительный удар, она была близка к тому, чтобы совершить вторую ошибку. Я сгруппировался в воде и замахал обеими руками в отчаянной попытке побудить командира лодки застопорить двигатели. К счастью, кто-то из экипажа понял мой сигнал. Двигатели были заглушены, и она стала медленно дрейфовать в нашу сторону. После ее полной остановки неподалеку всплыла еще одна лодка и стала осторожно к нам приближаться. Мы подплывали к двум стальным махинам и при помощи своих спасителей взбирались на палубы, отфыркиваясь, чихая и кашляя. Заботливые руки покрывали наши плечи одеялами.

Я поднялся на борт лодки, которая отправила нас на дно. Зигман принял извинения ее капитана, но пришел в бешенство, когда тот заявил, что даже не заметил, как его лодка столкнулась с подводным объектом.

Спасенные выстроились на корме для переклички. Я насчитал 37 человек, включая некоторых из наших гостей, которые показали себя с наилучшей стороны. Предположив, что 22 человека находятся с Фридрихом на другой лодке, я стал сигналить им прожектором:

– Сообщите: сколько спаслось людей?

– На борт поднято двадцать человек, – ответил главмех.

– Включая тебя самого?

– Включая меня.

– Прошу пересчитать людей еще раз. Вас должно быть двадцать два.

– К сожалению, нас всего двадцать. Мы потеряли двух человек. Я был уверен, что на борту «У-612» никого не осталось. Зигман рассвирепел:

– Только этого нам не хватало. Послушай, старпом, разве ты не уверял меня в том, что последним покинул лодку?

– Уверял. И я, черт возьми, убежден, что все ребята выбрались из нее. Там не осталось ни души.

Я растерянно указал на место, где час назад находилась наша лодка. Однако поиски пропавших оказались безрезультатными, нашли только два плавающих спасательных жилета. Мы вернулись в порт на борту лодки, которая доставила нам столько бед. Столкновение произошло потому, что она двигалась ошибочным курсом. Ее командир не учел сильного течения в бухте, вызываемого водами Вислы, и продолжал движение в погруженном состоянии, игнорируя такие средства ориентировки, как акустические приборы и перископ. Эта ошибка стоила двух человеческих жизней и гибели дорогостоящей подлодки.

Гибель «У-612» оказала на нас удручающее воздействие. Об этом можно было судить на следующее утро, когда Зигман производил перекличку во внутренним дворике жилого комплекса, а не на борту подлодки: боеспособный экипаж потерял ее. Командир провел в своей квартире офицерское собрание, чтобы обсудить наше неопределенное будущее. Мы находились в подавленном состоянии. Нашим экипажем могли бы укомплектовать новую подлодку, но это потребовало бы много времени. Тем временем другие подлодки уже ушли бы в рейды на крупные конвои противника. Наше появление на театре боевых действий оказалось бы слишком поздним. Необходимо было принять быстрое решение. Поэтому мы обсудили возможность подъема «У-612» с глубины 48 метров.

Идея спасения лодки быстро приняла конкретную форму. Зигман передал командованию конкретный план спасательных операций. Через два дня мы получили ответ: подъем разрешен. Без промедления мы приступили к действиям. Я связался с командой опытных водолазов. Фридрих раздобыл два больших плавучих крана. Через день из бухты вышел буксир с Фридрихом, мною и водолазом на борту. Стояла великолепная погода для осуществления наших амбициозных планов. В тот же день к месту, где затонула лодка, подошли два плавучих крана. Подготовка к подъему заняла значительную часть следующего дня. Пока мы с Фридрихом занимались спасательными операциями, Зигман и Ридель отправились с командой лодки в Данциг, где подводники были размещены на борту устаревшего пассажирского лайнера, совершавшего когда-то рейсы на линии Гамбург – США.

На пятый день операции водолазу удалось наконец обвязать корпус лодки толстыми тросами. Когда краны попытались поднять ее, они чуть не опрокинулись. Тросы лопнули. Пришлось привезти новые из Данцига. На седьмой день спасательных работ водолаз снова завязал вокруг корпуса стальные петли. Одному из кранов удалось приподнять на метр нос лодки. Преодолев всасывающий эффект, второй кран оторвал от песчаного дна отяжелевшую от воды корму. Оба крана подняли якоря и медленно двинулись в сторону Данцига. Пройдя за два дня 16 миль, они вытащили «У-612» на мелководье бухты. Из воды показалась рубка лодки. Следующий день ушел на ремонт корпуса лодки. На двенадцатый день с буксира сквозь рубочный люк был опущен в лодку шланг помпы, начавшей откачивать заполнявшую ее маслянистую жидкость. Уровень затопления быстро понижался, обнажая приборы и оборудование. Через три часа середина лодки была свободна от воды. Сгорая от нетерпения, я спустился вниз по алюминиевому трапу. В помещении центрального поста царило полное разорение. Все было покрыто песком, перемешавшимся с соляркой, смазочным маслом и водорослями. Была затоплена также секция, в которой помещалась радиорубка, офицерская и унтер-офицерская каюты, а также комплект аккумуляторных батарей. В суматохе, последовавшей за катастрофой, мы забыли заткнуть переговорную трубу, ведшую из боевой рубки к радисту. Пока лодка покоилась на дне, вода текла сквозь переговорную трубу и полностью вывела радиорубку из строя.