Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 11-13 - Антон Чехов

{11201}

Тихон. Поди, скажи барыне, коли даст десять рублей, так и веревка будет и рессору починим... Голос за дверью. Взбесился ты, что ли? Десять рублей! Собака ты бешеная! Рад людскому горю! Тихон. Как знаешь... Не хочешь и не нужно... Голос за дверью. Ну, да ладно, погоди... Пауза. Барыня сказала: хорошо. Тихон. Милости Просим! (Отворяет дверь и впускает кучера.) ЯВЛЕНИЕ IV Те же и кучер. Кучер. Здорово, православные! Ну давай веревку! Скорей! Ребята, кто пойдет поможет? На чай перепадет! Тихон. Нечего там на чай... Пущай дрыхнут, вдвоем справимся. Кучер. Фуй, измаялся весь! Холодно, в грязи, ни одного сухого места... Вот что еще, милый... Нет ли у тебя здесь комнатки, барыне погреться? Карету покривило набок, сидеть никак невозможно... Тихон. Какой еще там комнаты захотела? Пущай здесь греется, коли озябла... Найдем место. (Подходит к Борцову и очищает около него место.) Вставайте, вставайте! Поваляйтесь часик на полу, покеда барыня погреется. (Борцову.) Привстань-ка, ваше благородие! Посиди! (Борцов приподнимается.) Вот тебе и место. Кучер выходит. Федя. Вот вам и гостья, шут ее принес! Таперь до света не уснешь! Тихон. Жалко, что я пятнадцати не запросил... Дала бы... (Останавливается перед дверью в ожидательной позе.) Вы же, народ, поделикатней... Не говорите слов... Входят Марья Егоровна и за нею кучер.

{11202}

ЯВЛЕНИЕ V Те же, Марья Егоровна и кучер. Тихон (кланяется). Милости просим, ваше сиятельство! Жилье наше мужицкое, тараканье. Не побрезгуйте! Марья Егоровна. Я тут ничего не вижу... Куда же мне идти? Тихон. Сюда, ваше сиятельство! (Ведет ее к месту около Борцова.) Сюда, милости просим! (Дует на место.) Комнатки у меня отдельной, извините, нету, но вы, сударыня, не сомневайтесь: народ хороший, тихий... Марья Егоровна (садится рядом с Борцовым). Какая ужасная духота! Отворите по крайней мере хоть дверь! Тихон. Слушаю-с! (Бежит и отворяет настежь дверь.) Mepик. Народ зябнет, а они двери настежь! (Встает и захлопывает дверь.) Что за указчица? (Ложится.) Тихон. Извините, ваше сиятельство, это у нас дурачок... юродивенький... Но вы не пужайтесь, не обидит... Только извините, барыня, я за десять рублей не согласен... За пятнадцать, ежели угодно... Марья Егоровна. Хорошо, только поскорей!.. Тихон. Сею минутою... Мигом мы это самое... (Вытаскивает из-под прилавка веревки.) Сею минутою... Пауза. Борцов (вглядывается в Марью Егоровну). Мари... Маша... Марья Егоровна (глядя на Борцова). Что еще? Борцов. Мари... Это ты? Откуда ты? Марья Егоровна, узнав Борцова, вскрикивает и отскакивает на середину кабака. (Идет за ней.) Мари, это я... Я! (Хохочет.) Моя жена! Мари! Да где же я нахожусь? Люди, огня!

{11203}

Марья Егоровна. Отойдите прочь! Лжете, это не вы! Невозможно! (Закрывает лицо руками) Это ложь, глупость! Борцов. Голос, движения... Мари, это я! Сейчас я перестану... быть пьян... Голова кружится... Боже мой! Постой, постой... я ничего не понимаю. (Кричит.) Жена! (Падает к ее ногам, и рыдает.) Около супругов собирается группа. Марья Егоровна. Отойдите прочь! (Кучеру.) Денис, едем! Я не могу здесь долее оставаться! Mерик (вскакивает и пристально вглядывается ей в лицо). Партрет! (Хватает ее за руку.) Она самая! Уй, народ! Жена баринова! Марья Егоровна. Пошел прочь, мужик! (Старается вырвать у него свою руку.) Денис, что же ты смотришь? (Денис и Тихон подбегают к ней и хватают Мерика под руки.) Это разбойничий вертеп! Пусти же руку! Не боюсь я!.. Подите прочь! Mepик. Постой, сейчас отпущу... Дай мне сказать тебе одно только слово... Одно слово, чтоб ты поняла... Постой... (Оборачивается к Тихону и Денису.) Прочь вы, хамы, не держите! Не выпущу, покеда слова не скажу! Постой... сейчас. (Бьет себя кулаком по лбу.) Нет, не дал бог разума! Не могу я тебе этого слова придумать! Марья Егоровна (вырывает руку). Поди ты прочь! Пьяницы... Едем, Денис! (Хочет идти к двери.) Mepик (загораживает ей дорогу). Ну, погляди ты на него хоть одним глазом! Приголубь ты его хоть одним словечком ласковым. Богом молю! Марья Егоровна. Возьмите от меня этого... юродивого. Mерик. Так пропадай же ты, проклятая, пропадом! (Взмахивает топором.) Страшное волнение. Все вскакивают с шумом и криком ужаса. Савва становится между Мериком и Марьей Егоровной... Денис с силой отталкивает в сторону Мерика и выносит свою барыню из кабака. После этого все стоят как вкопанные. Продолжительная пауза. Борцов (ловит в воздухе руками). Мари... Где же ты, Мари!

{11204}

Назаровна. Боже мой, боже мой... Душеньку мою надорвали вы, убивцы! И что за ночь окаянная! Mеpик (опуская руку с топором). Убил я ее, аль нет?.. Тихон. Благодари бога, цела твоя голова... Mepик. Не убил, стало быть... (Пошатываясь, идет к своей постели.) Не привела судьба помереть от краденого топора... (Падает на постель и рыдает.) Тоска! Злая моя тоска! Пожалейте меня, люди православные! Занавес

{11205}

ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ (КАЛХАС)

ДРАМАТИЧЕСКИЙ ЭТЮД В ОДНОМ ДЕЙСТВИИ

{11206}

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА Василий Васильич Светловидов, комик, старик 68-ми лет. Никита Иваныч, суфлер, старик.

{11207}

Действие происходит на сцене провинциального театра, ночью, после спектакля. Пустая сцена провинциального театра средней руки. Направо ряд некрашеных, грубо сколоченных дверей, ведущих в уборные; левый план и глубина сцены завалены хламом. Посреди сцены опрокинутый табурет. - Ночь. Темно. Светловидов в костюме Калхаса, со свечой в руке, выходит из уборной и хохочет. Светловидов. Вот так фунт! Вот так штука. В уборной уснул! Спектакль давно уже кончился, все из театра ушли, а я преспокойнейшим манером храповицкого задаю. Ах, старый хрен, старый хрен! Старая ты собака! Так, значит, налимонился, что сидя уснул! Умница! Хвалю, мамочка. (Кричит.) Егорка! Егорка, черт! Петрушка! Заснули, черти, в рот вам дышло, сто чертей и одна ведьма! Егорка! (Поднимает табурет, садится на него и ставит свечу на пол.) Ничего не слышно... Только эхо и отвечает... Егорка и Петрушка получили с меня сегодня за усердие по трешнице,- их теперь и с собаками не сыщешь... Ушли и, должно быть, подлецы, театр заперли... (Крутит головой.) Пьян! Уф! Сколько я сегодня ради бенефиса влил в себя этого винища и пивища, боже мой! Во всем теле перегар стоит, а во рту двунадесять языков ночуют... Противно... Пауза. Глупо... Напился старый дуралей и сам не знает, с какой радости... Уф, боже мой!.. И поясницу ломит,

{11208}

и башка трещит, и знобит всего, а на душе холодно и темно, как в погребе. Если здоровья не жаль, то хоть бы старость-то свою пощадил, Шут Иваныч... Пауза. Старость... Как ни финти, как ни храбрись и ни ломай дурака, а уж жизнь прожита... шестьдесят восемь лет уже тю-тю, мое почтение! Не воротишь... Всё уж выпито из бутылки и осталось чуть-чуть на донышке... Осталась одна гуща... Так-то... Такие-то дела, Васюша... Хочешь - не хочешь, а роль мертвеца пора уже репетировать. Смерть-матушка не за горами... (Глядит вперед себя.) Однако служил я на сцене 45 лет, а театр вижу ночью, кажется, только в первый раз... Да, в первый раз... А ведь курьезно, волк его заешь... (Подходит к рампе.) Ничего не видать... Ну, суфлерскую будку немножко видно... вот эту литерную ложу, пюпитр... а всё остальное - тьма! Черная бездонная яма, точно могила, в которой прячется сама смерть... Брр!.. холодно! Из залы дует, как из каминной трубы... Вот где самое настоящее место духов вызывать! Жутко, черт подери... По спине мурашки забегали... (Кричит.) Егорка! Петрушка! Где вы, черти? Господи, что ж это я нечистого поминаю? Ах, боже мой, брось ты эти слова, брось ты пить, ведь уж стар, помирать пора... В 68 лет люди к заутрене ходят, к смерти готовятся, а ты... О, господи! Нечистые слова, пьяная рожа, этот шутовской костюм... Просто не глядел бы! Пойду скорее одеваться... Жутко! Ведь этак ежели всю ночь здесь просидеть, то со страху помереть можно... (Идет к своей уборной.) В это время из самой крайней уборной в глубине сцены показывается Никита Иваныч в белом халате. II Светловидов и Никита Иваныч. Светловидов (увидев Никиту Иваныча, вскрикивает от ужаса и пятится назад). Кто ты? Зачем? Кого ты? (Топочет ногами.) Кто ты? Никита Иваныч. Это я-с!

{11210}

Светловидов. Кто ты? Никита Иваныч (медленно приближаясь к нему). Это я-с... Суфлер, Никита Иваныч... Василь Васильич, это я-с!.. Светловидов (опускается в изнеможении на табурет, тяжело дышит и дрожит всем телом). Боже мой! Кто это? Это ты... ты, Никитушка? За... зачем ты здесь? Никита Иваныч. Я здесь ночую в уборных-с. Только вы, сделайте милость, не сказывайте Алексею Фомичу-с... Больше ночевать негде, верьте богу-с... Светловидов. Ты, Никитушка... Боже мой, боже мой! Вызывали шестнадцать раз, поднесли три венка и много вещей... все в восторге были, но ни одна душа не разбудила пьяного старика и не свезла его домой... Я старик, Никитушка... Мне 68 лет... Болен! Томится слабый дух мой... (Припадает к руке суфлера и плачем.) Не уходи, Никитушка... Стар, немощен, помирать надо... Страшно, страшно!.. Никита Иваныч (нежно и почтительно). Вам, Василь Васильич, домой пора-с! Светловидов. Не пойду! Нет у меня дома, - нет, нет, нет! Никита Иваныч. Господи! Уж забыли, где и живете! Светловидов. Не хочу туда, не хочу! Там я один... никого у меня нет, Никитушка, ни родных, ни старухи, ни деток... Один, как ветер в поле... Помру, и некому будет помянуть... Страшно мне одному... Некому меня согреть, обласкать, пьяного в постель уложить... Чей я? Кому я нужен? Кто меня любит? Никто меня не любит, Никитушка! Никита Иваныч (сквозь слезы). Публика вас любит, Василь Васильич! Светловидов. Публика ушла, спит и забыла про своего шута! Нет, никому я не нужен, никто меня не любит... Ни жены у меня, ни детей... Никита Иваныч. Эва, о чем горюете... Светловидов. Ведь я человек, ведь я живой, у меня в жилах кровь течет, а не вода. Я дворянин, Никитушка, хорошего рода... Пока в эту яму не попал, на военной служил, в артиллерии... Какой я молодец был, красавец, какой честный, смелый, горячий!