Футбол оптом и в розницу - Марк Рафалов

Здесь я обязан отметить, что письма Кириленко действительно писал я, но подписывали их наряду со мной еще 10—12 неравнодушных сотрудников, искренне болевших за общее дело. Разглядывая с яростью списки «подписантов», директор приходил в неописуемый гнев. Каждого грешника незамедлительно вызывали на ковер и пытались заставить отказаться от своей подписи. Некоторые «верные ленинцы», потупя долу очи, смиренно каялись и покорно перемещались в ряды штрейкбрехеров.

Сейчас, спустя много лет после описываемых событий, когда на Люблинской улице в Москве все же выросло новое красивое здание ВНИИПТмаша, я с грустью и сожалением вспоминаю, каким авторитетным центром науки был институт тогда, и думаю, во что он превратился сейчас.

Конечно, во всем, что произошло с советской наукой вообще и с ВНИИПТмашем в частности, виноват далеко не один Комашенко. И тем не менее я не смею не отметить, что, если бы Август Хрисанфович использовал свои несомненные способности для пользы дела, к которому он был приставлен, он мог бы сделать для отрасли подъемно-транспортного машиностроения значительно больше.

Легкомысленно и без заметной пользы для дела расплескал Комашенко свои многообещающие задатки. Так, вполне осознанно он стал активным проводником и проповедником застоя. И вряд ли может служить ему оправданием, что таких руководителей, как наш директор, в Советском Союзе выращивалось великое множество.

Закат эпохи Комашенко, просидевшего в директорском кресле без малого два десятка лет, произошел довольно неожиданно, Наше министерство претерпело ряд существенных изменений: оно стало именоваться Министерством тяжелого и транспортного машиностроения и возглавил его новый, один из самых титулованных министров, дважды Герой Социалистического Труда, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, лауреат Государственной и Ленинской премий Сергей Александрович Афанасьев. До перехода в наше ведомство он возглавлял Министерство общего машиностроения, занимавшееся созданием важнейшей оборонной продукции.

Сергей Александрович, несмотря на свою внешнюю грубость и несдержанность, тонко умел разбираться в людях. Он быстро рассмотрел в нашем директоре присущие тогда многим руководителям карьеристские замашки, умение гнуть спину перед начальством, патологическую боязнь потерять свое тепленькое кресло, неумение и нежелание биться за разработку и внедрение новой техники. Едва ли не на каждой встрече с министром Комашенко получал сильнейшие нахлобучки (порой, правда, не совсем заслуженные, а порой и за дело). Всем стало ясно, что закат карьеры Августа Хрисанфовича неизбежен. Так оно и произошло: в 1985 году он был освобожден от должности директора.

Спустя несколько лет, когда наша страна отмечала 50-ю годовщину Победы в Великой Отечественной войне, мы неожиданно повстречались с Сергеем Александровичем Афанасьевым за праздничным столом во Дворце культуры Московского авиационного института. Здороваясь, даже обнялись и дружески похлопали друг друга по плечу. Вспоминая ВНИИПТмаш, Афанасьев, улыбаясь, тихо сказал мне: «А твой директор дюже труслив был».

Не смею избежать соблазна и хотя бы коротко не упомянуть о своей работе в качестве ученого секретаря правительственной комиссии, которой руководил член-корреспондент АН СССР видный ученый Александр Онисимович Спиваковский.

Комиссия, в состав которой входили крупнейшие руководители отрасли подъемно-транспортного машиностроения: директора заводов, институтов, конструкторских бюро, доктора технических наук, руководящие работники ряда машиностроительных министерств, — призвана была готовить предложения и рекомендации Совету министров СССР для резкого поднятия темпов развития средств механизации подъемно-транспортных работ.

Наша работа постоянно контролировалась аппаратом Госкомитета Совмина по науке и технике, который возглавлял тогда академик Владимир Алексеевич Кириллин, Совмещавший свой высокий пост с должностью заместителя председателя Совета министров СССР.

Дважды в ходе работы комиссии мне вместе с А. Спиваковским доводилось бывать на приеме у Кириллина и информировать его о возникавших у нас проблемах. Впоследствии я неоднократно с восхищением вспоминал о цепкости его ума, быстроте мышления и умении принимать оптимальные решения.

Работа комиссии завершилась принятием соответствующего постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР. В нем было много очень нужных для развития нашей отрасли решений, заметно продвигавших дело. Но многое, увы, оставалось лишь на бумаге.

Я уже упоминал о моих участившихся в 60-е годы зарубежных вояжах. По строго заведенным тогда правилам все выезжавшие за кордон люди обязаны были пройти чистилище в выездных комиссиях районных комитетов КПСС.

Году в 1968-м я был направлен Спорткомитетом в Вену. Для оформления выездных документов мы с зам. секретаря парторганизации нашего института Г.М. Николаевским отправились в Свердловский РК КПСС, располагавшийся на улице Чехова.

Во всех выездных комиссиях поддерживался тогда определенный порядок слушания дел. Кто-либо из членов комиссии брал выездные дела для тщательного изучения и, спустя несколько дней, докладывал свое мнение о выезжающем. Так было и на этот раз. Какой-то бойкий старичок, водрузив на нос старинное пенсне в золотой оправе, начал свой рассказ о достоинствах Рафалова. Все, казалось бы, шло гладко. Но в конце своего повествования старичок сделал паузу и печально, почти шепотом произнес: «Но я обязан отметить, что Рафалов до сих пор... не женат!» Все престарелые члены комиссии мгновенно встрепенулись и стали разглядывать меня с любопытством. А некоторые, возможно, и с завистью. «Не женат? До сих пор! А как же он обходится?» — этот вопрос, обращенный к Николаевскому, выпалил другой старичок. Весельчак и острослов Георгий Матвеевич никогда за словом в карман не лез. Он встал и быстро отпарировал: «В партком ВНИИПТмаша сведений о каких-либо сексуальных отклонениях Рафалова не поступало. Это дает нам основание полагать, что он ведет вполне положительный образ жизни!»

Ведущая совещание комиссии пожилая и довольно симпатичная женщина, едва сдерживая ухмылку, громко сказала: «Товарищи! Мы, кажется, отклонились от темы обсуждения. Рафалов — судья Всесоюзной категории, командируется в Вену для выполнения служебных обязанностей. Предлагаю проголосовать за одобрение его кандидатуры!» Старички дружно подняли руки.

Нечто подобное происходило на выездной комиссии ЦК КПСС в 1970 году, когда я начал оформлять выездные документы на Мексиканский чемпионат мира по футболу. На комиссию в ЦК нас не приглашали. Но, как позже мне рассказывали, моя национальность и семейное положение вызвали некоторое замешательство.