Грачевский крокодил. Вторая редакция - Илья Салов

И потом он спросил громко;

— А что, дома он?

— Кто?

— Асклипиодот Иванович?

— Нет-с.

— Где же он?

— Да в Грачевку послал я его, к Анфисе Ивановне.

— Ах, боже мой! да ее дома нет! — вскрикнул исправник. — Она у предводителя, сейчас вместе обедали, и даже ночевать будет там…

И исправник принялся рассказывать отцу Ивану, как у Анфисы Ивановны сломалась дорогой карета, как пришлось идти ей «по образу пешего хождения», как обругала его за мост и за требование повинностей, и даже рассказал, как она отняла очки у письмоводителя.

И все это передал он весело, шутя и с таким юмором, что у отца Ивана как-то невольно от души отлегло.

— Ведь она по вашему же делу поехала к предводителю! — прибавил он.

— То есть по делу сына, — поправил его отец Иван.

— Ну да.

— А вам неизвестно, — спросил отец Иван вкрадчиво и как-то искоса поглядывая на товарища прокурора: — просьба Анфисы Ивановны была уважена?

— Известно…

— Что же?

— Все улажено, все устроено…

— Да, — перебил товарищ прокурора, — я дал слово Анфисе Ивановне похлопотать за вашего сына и заранее уверен, что дело его будет прекращено… Я обещал Анфисе Ивановне… обещал…

Весть, что дело сына улажено, еще более ободрила отца Ивана. Он принялся благодарить товарища прокурора, а затем на радостях предложил гостям выпить водочки и закусить чем бог послал. Но гости от водки и от закуски отказались.

— Мы ведь отчасти по делу, — проговорил исправник опять-таки шутя и весело:- только вы, пожалуйста, не пугайтесь, не волнуйтесь, а главное, не обращайте на нас никакого внимания…

— Что такое? — спросил отец Иван.

— Ну вот, так и знал, — вскрикнул исправник, всплеснув руками и глядя на отца Ивана. — И побледнел, и перепугался, и трясется весь… точно школьник какой!.. Говорят вам, что все вздор и пустяки… Нечего волноваться… Сидите себе на диване, пейте свой чай преспокойно…

— Объясните, ради бога…

— Хочется! хочется непременно, а? хочется?!.

— Конечно…

— Ну извольте…

И исправник, игриво и шутя передав цель приезда, опять-таки принялся тараторить и упрашивать отца Ивана не беспокоиться, не волноваться и пить себе чай на доброе здоровье.

— Мы произведем обыск, составим акт, и конец.

И, проговорив это, он попросил только «на минуточку побеспокоиться и указать им комнату Асклипиодота». Отец Иван указал комнату. Все вошли в нее.

— A! — проговорил исправник, оглядывая мебель: комод, стол, шкаф… И вдруг повернувшись к отцу Ивану, спросил:

— А ключиков у вас нет?

— Нет, ключи у него…

— Жаль, очень жаль, ломать придется… Как же быть-то! Топорик бы, что ли…

— Надо понятых пригласить, — заметил товарищ прокурора.

— Непременно, непременно! — подхватил исправник.

Вошли понятые с громом и шумом, а исправник подбежал к отцу Ивану, взял его за плечо, повернул назад и, подведя к двери, заговорил:

— А теперь ступайте себе; не волнуйтесь, не пугайтесь и забудьте об нас совсем, как будто нас и нет!..

Отец Иван вышел в залу и почувствовал, что в голове у него какой-то туман, какой-то хаос… в глазах позеленело, а в ушах происходила какая-то трескотня, какой-то шум, как будто дом обрушился на него и придавил его своею тяжестью! Машинально подошел он к окну, машинально отворил его дрожавшими и похолодевшими руками… взглянул в сумрак ночи… а там, в сумраке этом, у крыльца дома, у ворот, у палисадника двигаются какие-то тени, и в одной из этих, теней он узнает станового Дуботолкова. Отец Иван отшатнулся даже, закрыл глаза рукою, а ноги между тем отказывались служить! «Не тревожьтесь, не пугайтесь, не волнуйтесь!» — трещало в его ушах, но вдруг как будто кто-то ударил его по голове, все закружилось, завертелось, и он немощно опустился в кресло…

Что было дальше, он не помнил, и только утром очнулся он. Он был уже в кровати, на голове лежали холодные компрессы, возле него сидела Веденевна… Он хотел ее спросить о чем-то, но язык не двигался, он только промычал что-то…

А Веденевна, как-то улыбаясь и лаская костлявой рукой своей руку отца Ивана, шептала ему на ухо:

— Ничевохонько не нашли, ничевохонько… с чем приехали, с тем и уехали… А ты, сердечный, усни теперь…

Отец Иван хотел было перекреститься, но рука не поднялась…

XLII

Покончив в доме отца Ивана, тарантасы покатили в усадьбу Анфисы Ивановны, которая тоже была окружена какими-то таинственными людьми и во главе которых опять-таки находился становой Дуботолков. В доме Анфисы Ивановны произошло то же самое, что и в доме отца Ивана, с тою только разницей, что Потапыч, Домна и Дарья Федоровна с наступлением сумерек, боясь нападения крокодилов, заперли все двери и окна и ни за что не хотели впустить в дом приехавших. «Барыни нет дома, — отвечали они на раздававшийся снаружи стук в дверь, — а потому и вам здесь нечего делать!» — «Отоприте, именем закона!» — горячился, жандармский офицер, но так как старикам закон был не писан, то закон был заменен хитростью, и действительно, когда исправник объявил старикам, что приехал он не в гости, а ловить крокодилов и что об этом просила его сама Анфиса Ивановна, старики уступили и отперли дверь. Мелитины Петровны дома не было, и никто из прислуги не мог объяснить, куда и когда она ушла.

В комнате Мелитины Петровны тоже ничего подозрительного не оказалось; в комоде и шкафу, кроме одного старого платья, в котором она приехала в Грачевку, да худых, никуда не годных ботинок, нечего не нашлось, и только в углу, под кроватью, была усмотрена большая куча пепла от сожженных бумаг.

— Я говорил, я говорил, что так делать нельзя! — горячился товарищ прокурора: — Надо было внезапно, вдруг… молнией упасть…

— И упадем!.. не уйдут! — возражал исправник.

— Дожидайтесь!.. Правду говорил судья, что мы, как Пошлепкина, сами себя высечем.

— Не беспокойтесь, не уйдут-с…

— А я говорю — уйдут…

— Посмотрим!

Но исправник уже не слушал прокурора. Он выскочил в переднюю и позвал станового.

— Все устроено? — спросил он его.

— Все как следует…

— Живодеров там?

— Там.

— Изволили слышать? — вскрикнул исправник, обратясь — к прокурору.

— Слышал… ну что же?

— А то, что где Живодеров, там и смерть!..

Прокурор захохотал даже.

Затем и здесь был составлен акт, скреплен подписом, и прибывшие расположились в доме Анфисы Ивановны ожидать дальнейших результатов принятого дела, а чтобы ожидание не оказалось особенно томительным, исправник скомандовал самовар, скомандовал закуску, которые и не замедлили явиться к услугам нагрянувшей компании.

XLIII

Между тем ночь давно наступила. Это была одна из тех ночей, когда и небо и земля сливаются в одно нераздельное и когда всякий идущий ступает осторожно из боязни слететь куда-нибудь в овраг и протягивает вперед руки из той же боязни на что-нибудь наткнуться. Словом, одна из тех ночей, когда легче слышать, нежели видеть землю. Тучи заволокли все небо и даже на западе не оставили той светлой полоски, глядя на которую можно было бы определить, где кончается земля и где начинается небо.

Но зато среди этой темной ночи берега реки Грачевки, и именно в том месте, где «общество ревнителей» производило ловлю крокодилов, представляли великолепную картину, достойную кисти художника. По случаю темноты, обществу пришлось зажечь несколько костров, так как действительно без этих костров нельзя было бы ни снастей разобрать, ни рассмотреть местности. Костры эти, состоявшие из сухого валежника и сухого камыша, багровым заревом освещали и окрестность и толпившийся вокруг них народ и в какой-то кровавый поток обращали доселе сонную и тихую реку Грачевку. Успели уже оцепить местность на далекое пространство кольцом верховых, на обязанности которых лежало стеречь окрестности и, в случае побега крокодилов, дать сигнал и преследовать их. Все эти верховые были снабжены железными вилами, походившими на трезубец Нептуна. Расставили капканы, а г. Знаменский, несмотря на то, что насилу передвигал от усталости ноги, все-таки поспевает туда и сюда, поощряя и ободряя участвовавших. Сеть, долженствовавшая перегородить реку пониже того места, где купалась Мелитина Петровна, была уже в воде, и к каждому крылу этой сети было приставлено по пяти человек. На обязанности их лежало тащить сеть на берег, как только почувствуют они возню запутавшихся крокодилов, а для более быстрого и верного исполнения этого у каждого берега было приставлено по одному члену в лодках. Члены эти обязаны были с быстротою молнии, в случае успеха, завезти сеть и при этом сильно ботать ботами, чтобы помешать крокодилам выпутаться из сети и броситься назад. Пункт этот считался самым важным стратегическим пунктом, так как именно здесь, по общему убеждению, должна была разыграться настоящая драма.