Я Пилигрим - Терри Хейз

Я не отрывал взгляда от фото в ежегоднике, пытаясь вспомнить членов команды по сквошу. Одного парня звали Декстер Коркоран: настоящий подонок, его все ненавидели. Другие были еще бо`льшие придурки, даже имен их не помню. Психолог назвал бы это осознанным подавлением.

– Возможно, мистера Мердока выгнали из мира спецслужб или же он сам устал от такой жизни, – продолжал Брэдли. – Так или иначе, он въехал во Францию по паспорту Кэмпбелла, написал книгу, чтобы передать свои знания другим, и опубликовал ее под именем Джуда Гарретта, уже мертвого на тот момент агента ФБР.

Я продолжал упорно молчать. Коп пожал плечами и заключил:

– И вот мы наконец с вами встретились.

Да, несомненно, Брэдли с женой проделали просто потрясающую работу, но, как я обычно говорю, это их сегодняшнее открытие, а завтра отличится кто-то другой.

Что же касается меня самого, то теперь мне оставалось только одно. Я встал. Пришло время пускаться в бега.

Глава 10

Брэдли догнал меня в переходе из красивого двора отеля в величественную галерею. Несмотря на хромоту, он передвигался удивительно быстро.

Я коротко попрощался с ним и направился было к выходу, но коп схватил меня за руку:

– У меня есть к вам одна просьба. Именно поэтому мы с Марси сейчас в Париже.

Я покачал головой:

– Извините, я тороплюсь.

– Пожалуйста, выслушайте меня.

Он перевел дыхание, собираясь с силами, чтобы начать говорить. Но я не дал ему шанса это сделать и решительно отвел руку Брэдли, намереваясь уйти.

– Нет, – властно сказал он.

Оглянувшись, я увидел, что люди за ближайшими столиками смотрят на нас. Не хотелось устраивать сцену, и собеседник воспользовался моим замешательством.

– Когда опускаешься глубоко вниз, во тьму, все становится другим, – тихо произнес Бен. – Ранение заставило меня взглянуть на все иначе – на жизнь, отношения с Марси, работу. Особенно это касается моей профессии. Если и имелось что-то позитивное…

С меня было достаточно.

– Извините, – заявил я. – Ваша рана, по-видимому, была ужасна, и я рад, что вы поправились, но мне нужно срочно уладить свои собственные дела.

Я не располагал временем, чтобы выслушивать душещипательные истории из жизни человека, которого больше никогда не увижу. Следовало срочно покинуть Париж, чтобы обрести убежище в другом месте. На кону стояла моя жизнь, и я не мог позволить себе вести пустопорожние беседы.

– Ну пожалуйста, еще всего одну минутку! – попросил Брэдли.

Мгновение поколебавшись, я тяжело вздохнул и кивнул: пожалуй, я должен был уделить этому человеку немного внимания в благодарность за рассказ о том, насколько умело он разложил по полочкам всю мою прежнюю жизнь. Но я намеренно не проявил по отношению к собеседнику ни капли сочувствия, всем своим видом давая понять: Стена Плача находится в Иерусалиме, а ему надо побыстрее закругляться.

– Вы не спросили, как именно я получил увечье. Спасибо вам за это. Конечно, профессионалы обычно о таком не говорят. Большинство из нас попадали в ужасные переделки, поэтому нет смысла вдаваться в подробности.

«Да сколько же можно переливать из пустого в порожнее! Давай уже наконец по существу», – раздраженно подумал я.

– Я уже говорил вам, что попал в ловушку в горящем здании. Маленькое уточнение: я находился в Северной башне Всемирного торгового центра, когда она рухнула.

Глава 11

Брэдли продолжал говорить, но и по сей день у меня нет четкого представления о том, что он тогда пережил. Мы как-то незаметно вернулись к нашему столику. Я проклинал себя за глупость и слушал его не слишком внимательно. Неудивительно, что этот человек имел проблемы со здоровьем, вызванные посттравматическим стрессом, что он провел несколько недель в палате интенсивной терапии, что страдал от комплекса вины выжившего и что ему понадобилось осуществить совершенно невероятное расследование для того, чтобы воскреснуть из мертвых.

Брэдли уже упоминал раньше, что в темноте сжимал в своих объятиях какого-то парня, слыша, как тот умирает. А в это время за пределами их бетонной могилы горел Южный Манхэттен. Мне же хватило сообразительности сделать вывод, что Брэдли получил первое огнестрельное ранение в бедро, а второе – в легкое. Да уж, аналитические способности у меня хоть куда! Так что, может быть, и к лучшему, что я вышел в отставку.

От суровой самооценки меня отвлек голос Брэдли, который что-то спрашивал. Оказывается, он достал мобильный телефон и поинтересовался:

– Не возражаете, если я узнаю, как дела у Марси?

Я кивнул. Он набрал номер, дождался соединения, после чего отвернулся и произнес несколько коротких слов. Я их не расслышал. Затем коп отправился за новой порцией кофе и выпечки. Надеюсь, у него была карточка с неограниченным кредитом.

– Я упомянул про одиннадцатое сентября. Это важно, поскольку имеет непосредственное отношение к тому, о чем я хочу вас попросить.

– Продолжайте, – мягко сказал я, моментально устыдившись и передумав отправлять собеседника к Стене Плача.

– Чтобы хоть немного прийти в себя, я решил посетить эпицентр взрыва, то место, где стояла Северная башня. Долго смотрел на нее. Господи, как же там было холодно! И тут я понял, что настолько зол и выбит из колеи, что почти утратил надежду обрести когда-нибудь душевный покой. Не в угонщиках самолетов дело – они уже мертвы. И увечья тоже не были причиной моей ярости, – главное, я остался жив. Я гневался из-за несправедливости, царящей в мире, из-за того, как безалаберно он устроен. Многие погибли в тот день в конечном счете не из-за пожаров или рухнувших зданий, а из-за сострадания. Отчаянные попытки выручить из беды других людей, часто совершенно незнакомых, стоили жизни тем, кто их спасал.

Брэдли глотнул кофе, но я видел, что он пьет его без всякого удовольствия, пытаясь выиграть время, чтобы сообразить, как лучше построить разговор дальше. А я просто ждал, решив, что этот человек заслужил право сказать все, что пожелает.

– Только подумайте, сколько инвалидов работало в башнях-близнецах в тот день! – произнес он наконец. – Конечно, мне это не пришло в голову, когда самолеты врезались в башни. Понятно, что, если вы передвигаетесь в кресле-каталке, перспективы у вас куда хуже, чем у остальных: вряд ли вы сумеете выбраться из здания, воспользовавшись лифтом. Специальные знаки призывают нас в чрезвычайных ситуациях спускаться по лестнице. А что, если вы не можете ходить? Если все, кто оказался в ловушке внутри горящего здания, в состоянии передвигаться на собственных ногах, то шансы выбежать наружу или умереть у них одинаковые. А так получается несправедливо. Вы со мной согласны?

Я кивнул, и он продолжил рассказ:

– Так вот, там был один парень-инвалид, который работал в финансовой компании. Он внимательно слушал инструктора на пожарных учениях и знал, где находится эвакуационное кресло. Вам приходилось его видеть? Оно похоже на алюминиевый стул с длинными ручками, которые торчат спереди и сзади, чтобы люди могли поднять сидящего на нем и вынести наружу. Этот молодой человек страдал параличом нижних конечностей и, наверное, гордился тем, что преодолел свою нетрудоспособность и обрел работу. Возможно, у него были жена и дети, кто знает?

В тот день, одиннадцатого сентября, как раз начинались занятия в школах, поэтому многие опоздали на работу. А это означало, что тот парень был один в своем углу Северной башни, когда в нее врезался самолет компании «Американ эрлайнс». От удара его кресло-каталка выехало на середину комнаты. Через окно он увидел в небе дугообразную вспышку пламени и понял, что должен торопиться, иначе погибнет.

Инвалид разыскал свое эвакуационное кресло, положил его себе на колени и направился в сторону пожарной лестницы. По пути его насквозь промочили автоматически сработавшие спринклерные оросители, а свет погас. Он выехал на лестничную площадку, к лифтам, но там было темно: окна отсутствовали. Однако рабочие, обслуживающие здание, дали ему шанс. Несколько лет назад они выкрасили аварийную дверь светящейся в темноте краской, чтобы люди, попавшие в беду, могли найти ее. Один Бог знает, сколько жизней было тогда спасено благодаря этому.

Парень распахнул дверь на лестницу «А» своей инвалидной коляской и приладил внутри ее эвакуационное кресло. Не будучи особенно силен, молодой человек все же сумел перебраться в него.

И вот он сидит, не имея возможности двигаться, на пожарной лестнице горящего здания и ждет: а что еще ему в такой ситуации остается?

В Северной башне три пожарные лестницы. Две из них шириной сорок четыре дюйма и одна – пятьдесят шесть дюймов. Существенное отличие: на широкой лестнице два человека могут разойтись. Не так тесно на поворотах, что очень важно для людей, несущих, по существу, носилки с сиденьем. Легко догадаться, что этот парень с парализованными ногами оказался на одной из узких лестниц. Как говорится, судьба – индейка.