Дама разбитого сердца - Наталья Александрова

Петю с позором выгнали из дома, а через три месяца родился Вася. Таким образом, Вася Зайкин совсем не знал своего отца, но жизнь показала, что Василий, несомненно, унаследовал от своего отца некоторые черты, не зря же он выбрал профессию брачного афериста.

Васю воспитывали бабушка и мамочка. Когда ему было десять лет, снова появился на горизонте Петр Степаныч. У него на далекой комсомольской стройке образовалась толстая дебелая жена и появились две толстые дебелые дочки. Был он бородат, громогласен, пил за обедом водку. Вася сразу же его невзлюбил, потому что Петр Степаныч ненароком наступил на его пластмассовый грузовичок и, конечно, раздавил его в лепешку.

Шли годы, Петр Степаныч вернулся в Петербург, овдовел, выдал дочерей замуж, оставил им городскую квартиру, а сам купил дом в деревне и завел там большое хозяйство. И вот тогда-то и начался кошмар.

Петр Степаныч задумал жениться на Васиной мамочке. С этой целью он навещал ее не реже, чем раз в две недели, привозил деревенские гостинцы в виде творога и меда, а также домашнюю ветчину. Ветчина была жесткая, а мед и молочные продукты, как уже говорилось, Вася терпеть не мог.

Там, в деревне, Петр Степаныч совершенно опростился, отрастил окладистую бороду как у протоиерея, ходил в сапогах и даже говорить стал, усиленно окая.

Вася повел головой и увидел под вешалкой те самые сапоги, которые и распространяли шокирующий запах. Вздохнув, он прошел на кухню.

Петр Степаныч пил чай, утирая пот полотенцем.

– Сынок! – приветствовал он Васю. – Что-то ты будто помолодел…

Василий промолчал.

– Так вот я и говорю, Нина, – продолжал старый поклонник, – смурно у вас в городе, тошно мне, дышать тяжко. Опять же шум этот, музыка бесовская… – Он отставил чашку и рыгнул.

– Надолго к нам? – не выдержал Вася.

– Ох, милый, – пригорюнился Петр Степаныч, – совсем ненадолго. Погостил бы, конечно, но не могу, и не уговаривайте!

Он махнул рукой, как будто Вася с мамочкой собирались его уговаривать.

– У меня ведь беда, – продолжал Петр Степаныч. – Матильда моя занемогла, светик мой ясный, звездочка серебристая!

– Кто такая Матильда? – ревниво спросила мамочка.

– Как кто? Хавронья моя, свиноматка…

– Белой степной породы? – оживился Вася, вспомнив подсунутые марки.

– О! – неподдельно обрадовался Петр Степаныч. – Понимает! Нина, а сынок-то у тебя не совсем пропащий, в свиных породах разбирается! Ох, натерпелся я страху, как Матильда заболела! Ветеринар сказал, что лекарство нужно заграничное, вот я и приехал. Ну, даст бог, теперь на поправку пойдет! Однако засиделся я у вас, мне бы еще на поезд успеть…

С этими словами Петр Степаныч засобирался уходить.

– Ну, Нина, – гремел он в прихожей, – не надумала еще ко мне-то переезжать? Нет? А то поедем, Матильду мою посмотришь…

– Уж лучше вы к нам! – ляпнул Вася и прикусил язык, ощутив чувствительный мамочкин удар в бок.

– Ну, смотри, Нина, я ведь настырный, – похохатывал Петр Степаныч, – так просто не отстану. Подожду сколько надо, а все равно ты ко мне переедешь. Василию жениться нужно, семью заводить, так чего мешать, с невесткой собачиться? А у меня простор, тишина, воздух свежий… как в раю…

Петр Степаныч ушел, но запах навоза не исчезал. Мамочка проветривала квартиру, Вася прыскал вокруг освежителем воздуха – все было напрасно.

Леня подошел к двери и осторожно огляделся. На лестничной площадке было тихо, и не доносились те сдержанные шорохи, которые говорят о присутствии подглядывающих в глазок соседей. Он достал ключи, изготовленные по Лолиным слепкам, и в два счета открыл замки.

В глубине квартиры раздавались какие-то приглушенные голоса. Маркиз попятился. Неужели Васина мамочка изменила свои планы и осталась дома? Тогда сегодняшняя операция срывается… Но один из голосов был, несомненно, мужским, а Васи дома быть никак не могло, он отправился на свидание с Лолой, то есть, как он думает, с дочкой Сигильдеева… Выходит, мамочка в отсутствие сына приглашает домой посторонних мужчин?

Леня уже хотел тихонько выскользнуть из квартиры и закрыть дверь, пока его не обнаружили, но тут он обратил внимание на странный момент. Один из замков, который он только что открыл, можно было закрыть только снаружи, выйдя из квартиры. Что-то тут не так… если дома кто-то есть, то этот замок должен быть открыт! Леня бесшумно шагнул в прихожую и прислушался к тем голосам, которые по-прежнему доносились со стороны кухни. В них тоже было что-то странное, какая-то искусственность интонаций. Прислушавшись, он разобрал слова.

– Сколько можно повторять, доктор, – с неестественно взволнованной интонацией говорил высокий женский голос, – этому больному нужно вводить нитрат аммония!

– Вы ошибаетесь, сестра! – отвечал глубокий бархатистый баритон. – Ему нужно вводить сульфат аммония! Сульфат, а не нитрат! Вы понимаете разницу?

– Нет, доктор, это вы ошибаетесь! – возражал первый голос.

В это время третий голос интимно сообщил:

– Вбегает встревоженная Марья Ивановна. Она несет анализы больного Петрова…

Леня вошел на кухню и расхохотался. Странный диалог доносился из включенного радиоприемника. По радиотрансляции шла передача «Театр у микрофона». Передавали какой-то душераздирающий спектакль из жизни медицинских работников. Леня вернулся в прихожую, запер двери и приступил к планомерному осмотру квартиры.

Побывав здесь первый раз, в присутствии хозяйки, он под предлогом будущего ремонта уже осмотрел все, что было можно, не вызывая подозрения, и теперь хорошо ориентировался в квартире Зайкиных. На руку ему играло и то, что вещь, которую нужно найти, не очень маленькая.

С другой стороны, хозяева квартиры не знали, какую ценность она представляет, и вряд ли спрятали папку в одно из тех мест, где обычно неопытные люди устраивают тайники, значительно облегчая жизнь опытным грабителям. Леня натянул тонкие резиновые перчатки и немного приглушил радио, чтобы ненатуральные голоса медицинских работников не действовали на нервы.

В первую очередь он проверил письменный стол в комнате Василия, затем осмотрел книжные полки и платяной шкаф. Приведя все в первоначальное состояние, то есть создав тот же художественный беспорядок, который царил в Васиной комнате до начала обыска, Леня перешел в мамочкину комнату.

Здесь порядка было куда больше, что, в общем, упрощало Ленину задачу.

Он осторожно проверил полки с постельным бельем, открыл отделение шкафа, где женщина держала свою одежду. В этом отделении Леня с удивлением заметил рядом с обычными платьями и костюмами кожаную куртку-косуху, украшенную рядами металлических заклепок. Этот предмет одежды плохо сочетался с тем образом Васиной мамочки, который вырисовался перед Лениным внутренним взором.

Пожав плечами, Маркиз продолжил поиски.

Он обследовал комнаты, кухню и прихожую, проверил стенной шкаф и кладовку, на всякий случай заглянул в ванную комнату и туалет.

Папки нигде не было.

Остановившись посреди кухни, Леня задумался. Он обыскал всю квартиру, и никакого результата. Одно из двух: или папка лежит в таком месте, до которого он не добрался, потому что это просто не пришло в голову, или ее выбросили, как старую и никому не нужную вещь. В первом случае нужно отвлечься, подумать, как-то прояснить замыленный взгляд, но вот во втором случае придется признать, что он, Леня Марков по кличке Маркиз, потерпел неудачу и не смог выполнить порученную ему работу…

В этот неприятный момент со стороны входной двери послышался подозрительный шум. Через секунду Леня определил характер этого шума.

Кто-то ключами открывал дверь.

Мамочка должна была вернуться не скоро. Василия Лола взяла на себя и обещала продержать как можно дольше, чтобы Леня успел без помех похозяйничать в квартире. Неужели она не справилась и Вася вернулся домой?

Маркиз скользнул в кладовку и закрыл за собой дверь.

Входная дверь открылась, и в квартиру кто-то вошел. Леня припал к двери и нашел щелку, через которую можно было разглядеть происходящее в прихожей.

Собственно, ничего интересного там не происходило.

В прихожей находилась немолодая худощавая женщина высокого роста. Поставив на тумбочку потертую кошелку, женщина сняла серое стеганое пальто, разулась и надела домашние тапочки. Она явно была в этой квартире не первый раз и чувствовала себя в ней как дома. Леня предположил, что это – приходящая домработница, и дальнейшие события подтвердили его правоту.

Женщина достала из своей кошелки синий сатиновый халат, надела его и принялась за уборку. Леня подумал, что это ему на руку: если он не слишком аккуратно расставил вещи по местам после обыска, хозяева спишут это на домработницу, и не насторожатся. Правда, ему еще нужно было как-то уйти, пока Василий или его мамочка не вернулись домой.

Женщина двигалась по квартире с веником, жизнерадостно напевая: