Вишневый самурай - Дмитрий Самохин

Гонза Кубинец весьма походил на курицу-наседку, которая ревниво печется о своем потомстве, никого не давая в обиду. Часто эта его особенность спасала мне жизнь. Похоже, и сейчас именно такой случай.

—… Поначалу решил, что тебя задержали какие-то дела. Попытался перезвонить, но твой телефон оказался отключенным. Ты не стал бы отключать трубу— это не в твоих правилах. Я заподозрил неладное. Интуиция тоже подсказывала, что тут нечисто. Взял такси и отправиться к Стрелке Васильевского острова — по крайней мере, на связь со мной ты выходил оттуда. Возле причала обнаружил твой «Икар». Машину бы ты просто так не бросил… Первым делом я попытался проникнуть на борт. Отключил сигнализацию…

— Каким образом? — удивился я, допивая кружку.

— Уметь надо! — ухмыльнулся Кубинец. — Обыск катера ничего не дал. Тогда я связался с Григорием Лесником и сообщил ему о твоей пропаже. А также о том, что этим утром ты собирался встретиться с Валерием Соломахом.

— Но как вы меня нашли? — не понял я.

— Лесник предположил, что ты находишься в доме Соломахов. Он сразу просек ситуацию. Ему уже довелось пообщаться с сынком адвоката.

— Иннокентий явно знал что-то необычное, когда мы допрашивали его утром относительно отца. Он был очень зол и определенно что-то задумал, — пояснил Лесник.

— Замечательно! — оценил я. — Какие вы все Сократы и Диогены, вместе взятые! Аж завидки берут! Пиво в бокале кончилось. Я изрядно захмелел.

— Кому-то руками работать, а кому-то и головой! — подцепил меня Лесник.

— Если бы я не был таким выжатым, то мы бы непременно подискутировали, а так — лучше пивка выпью! — заявил я. Но ноги не держали. Как старик, страдающий ревматизмом и артритами всех возможных конечностей, я мог мечтать только о кресле-качалке, теплом пледе и кубинской сигаре. Пришлось удовольствоваться надеждой, что Ян Табачник, достаточно хорошо изучивший мои вкусы, догадается сам повторить заказ.

— Мы встретились с Кубинцем и отправились к Соломаху. Несколько неофициально, поскольку у меня не было ордера на обыск. Вообще-то я не имел права вламываться в его дом, но куда деваться? Взяли мы ребяток и поехали. Как раз успели к той потасовке, в которой тебя обломили в нокаут.

— А чем? — поинтересовался я.

— Соломах ампулой выстрелил. В ней дрянь какая-то, думаю, наркотическая. Мы ее отправили на анализ криминалистам. Кажется, теперь Иннокентию не отвертеться.

— Как вы в дом-то проникли? — поинтересовался я.

Последняя деталь… Дальше пусть вся делегация убирается побыстрее из особняка, а я залезу в ванну с горячей водой, вооружусь бокалом пива и несколько часов поблаженствую, обновляя воду!

— Незаконный взлом… — пояснил Лесник. — Пробрались через сад — благо, Соломахи собак не держат. И вышли прямо к дому. Домишко-то у них, надо сказать, сумасшедший. Интересно только, кого этот адвокат защищал, чтобы такую хоромину выстроить?.. Окошечко одно было приоткрыто. Кубинец забрался внутрь, а я отправился в обход. Позвонил — никто не ответил. А в доме бойня, похоже, началась… — Кеша-то жив? — спросил я.

— Живехонек! В офисе криминальной полиции сидит! — доложил, усмехаясь, Лесник. — Теперь не отвертится. Все факты против него.

— Какие факты? — поинтересовался я, чувствуя, что делаю глубокую гадость.

— Как какие? — опешил от моей наглости Лесник. — Насильное удержание человека! Можно, в принципе, и захват заложника приписать! Требование выкупа… Есть что инкриминировать!

— А кто кого задерживал? Захватывал? — изобразил я ужасное удивление. Лесник позеленел.

— Тебя, — осторожно сказал он.

— Меня никто не задерживал, — заявил я. Лесник раскашлялся.

— Я приехал побеседовать с Соломахом. Совершенно добровольно.

Григорий Лесник после такого демарша вполне может вообще отказаться разговаривать со мной. А уж в мой дом точно не заявится… Но по-другому я поступить не мог: очень надо с Иннокентием Соломахом пообщаться. А тут появилась грандиозная возможность заполучить козырь в рукав, который и крыть-то нечем! Как не использовать такую возможность?

— Туровский, ты сошел с ума? — поинтересовался Лесник.

— Извини, у меня нет выбора, — оправдываясь, произнес я. — Поверь, это в наших общих интересах. Соломах — рыбка мелкая, зато может помочь найти человека, который убил Городишек и Епифановых.

Я понимал, что подставляю Лесника: без моего заявления ему будет трудно объяснить, на каком основании он проник в дом к Соломахам. Но другого выхода я не видел,

Лесник не произнес ни слова. Просто поднялся и гордо удалился, увлекая за собой поручика (наконец-то я смог разглядеть его знаки отличия). Кубинец посмотрел на меня, как апостолы смотрели на Иуду, и отправился провожать инспектора. Я понял, что с Гонзой предстоит весьма неприятный разговор.

ГЛАВА 32

Гонза Кубинец меня бойкотировал. До конца дня он ходил по дому словно тень и старался не попадаться мне на глаза. А я воплотил в жизнь свою мечту: забрался в горячую ванну и минут сорок отмокал, попивая пиво. Голова, как ни странно, прошла. И намека на боль не осталось!

К ужину я не вышел. Ян Табачник принес мне поднос в кабинет на втором этаже. Я поблагодарил его, не поднимая головы от книги. Дождался, пока Табачник ушел, и отбросил книгу в сторону. Читать этим вечером совершенно не хотелось! Голова не впитывала информацию. Ей требовались покой и тишина. Покой и тишина…

Я накинулся на ужин, как оголодавший мамонт, долгое время считавшийся вымершим. Истребив огромную порцию жаркого из оленины, я выпил пива и откинулся облегченно на спинку кресла. Какое умиротворение!..

Вдруг раздался телефонный звонок. Брать трубку не хотелось. Никого я не хотел слышать в этот вечер — даже Химеру, которая отправилась на два дня навестить маму, проживавшую в Пушкине. Но я пересилил себя:

— Даг Туровский слушает.

— Здравствуй, Даги, — прозвучал спокойный голос Иннокентия Соломаха.

Меня аж передернуло, словно я опять получил на нос тряпочку с наркотической дрянью… Уткнулся носом в бокал и сделал спасительный глоток пива.

— Здравствуй, если не шутишь, — рассеянно ответил я, размышляя, зачем мог звонить Соломах. Вряд ли ради того, чтобы поблагодарить за спасение от тюремной неволи.

— И как это понимать? — поинтересовался Соломах.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что меня отпустили… Ты не стал выдвигать обвинение?

— Могу и передумать!

— Но зачем тебе было спасать меня? — недоумевал Иннокентий.

— Допустим, я считаю, что произошло недоразумение. Я не трогал твоего отца. Только хотел получить кое-какую информацию. Но его убили. Я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти Иоланды Городишек и еще нескольких людей, судьбы и гибель которых как будто связаны. Раз твоего отца нет, хотел бы поговорить на те же темы с тобой.

— Тот, кто прикончил эту суку, поступил правильно! — Соломах грязно выругался.

— Думаю, нам есть о чем поговорить, — предложил я.

— Согласен. Где? Когда?

— Минуту…

Я раскрыл ежедневник, намереваясь назначить встречу на завтра, но обнаружил, что воскресный день полностью расписан. В частности, похороны Троя Епифанова, на которых я обязан был поприсутствовать.

— В понедельник. В час дня, — предложил я.

— Подойдет, — одобрил Соломах.

— В ресторане «Эсхил-ХР»… А что ты сказал в полиции относительно того, как в твоем доме оказался инспектор?

— Категорически утверждал, что пригласил его. Я же не идиот! Мне с Лесником проблемы не нужны, — усмехнулся Соломах.

— До понедельника, — попрощался я — и повесил трубку.

Надо же, совершенно вылетело из головы, что в воскресенье — похороны Епифанова!..

Прихватив из холодильника бутылку пива, я отправился в постель. Забравшись под одеяло, выцедил половину бутылки, заткнул ее пробкой, отставил на пол, свернулся клубком и провалился в сон.

Проснулся с первым солнечным лучом. На часах было то ли шесть, то ли пять часов утра. Приняв душ, я нацепил самый строгий и черный костюм из тех, что висели в моем шкафу, и спустился вниз. Позавтракал тем, что отыскал в холодильнике. Налил стакан ледяного молока и с фантастическим удовольствием выпил его.

Мой завтрак, состоявший из двух сэндвичей и трех кружек молока, подходил к концу, когда в кухню вошел Гонза Кубинец.

— Утро доброе, — поздоровался я.

— Доброе, — пробурчал он, присаживаясь за стол и подтягивая к себе пакет молока. — Скажи, Туровский, что ты задумал?

— У Лесника не будет никаких проблем! — пообещал я.

— Откуда ты знаешь?

— Звонил Кеша Соломах и клятвенно пообещал мне это.

— Ты веришь обещаниям человека, который травил тебя наркотой? — скептически вздернул бровь Кубинец.

— Я верю человеку, который очутился на краю. Который знает, что если я перестану ему верить, то он отправится в Сибирь коптить тюленей.