Рожденные в завоеваниях - Селия Фридман

Но тогда — во сне — все было пусто.

Он — они — путешествовал по многочисленным, округлым, гладким коридорам, переходя с неспешного шага на нервный бег по мере того, как нарастала тревога. Что-то было не так: Академия покинута — всех эвакуировали? — и он — единственный человек, оставшийся в ней. Его гнала паника и он открывал одну дверь за другой, и отчаянно искал признаки жизни. Но не находил их. С Академией случилось что-то страшное, и его оставили одного. Страх усиливался, когда он представлял всевозможные несчастья, но даже самое худшее из них не объясняло его изоляцию.

Он был один — в пустых коридорах, в покинутой Академии, возможно во всей вселенной. Он перестал бежать; ноги дрожали и не могли больше поддерживать такой темп. В отчаянии он прислонился к блестящей белой стене, закрыл глаза и стал молиться о силе. «Благословенная Хаша лиу, Перворожденная Азеи…» Но даже в этой молитве не нашлось успокоения. Небеса оказались такими же пустыми, как залы, выстроенные людьми, одиночество — полным.

Затем из безмолвия донесся шепот чьей-то мысли. Он резко дернулся и попытался прислушаться, но это был не тот звук, что вызвал раздражение его сознания. Запущенный точной комбинацией гормонов, его минимальный экстрасенсорный талант проснулся за долю секунды — и он уловил отчаяние другого.

Он не один! Направляемый скорее инстинктом, чем разумом, он побежал по лабиринту пустых коридоров, бросился в туннель, который вел к общежитиям-модулям, и стал пробираться вперед, ощупью находя дорогу. Там есть кто-то еще! Кто-то еще, кого забыла Империя, точно также напуганный — без сомнения так. Он резко распахивал двери, одну за другой, быстро осматривал комнаты и обретал лишь пустоту. Наконец добрался до последней комнаты, дверь открылась сама и глазам его предстал источник эстрасенсорного раздражения.

Он стал как вкопанный.

Она была красива — богиня на отдыхе, небесный дух, облаченный в человеческое тело, сияющий идол, монумент тому, чем может стать любая женщина. Он подошел к ней, он трепетал, говорить боялся, чтобы на нарушить тишину, которая свела их, и таким образом потерять ее навсегда. Неведомые токи бередили кровь, незнакомое раньше тепло разливалось по телу. Пальцы ныли от желания дотронуться до нее, но он боялся; она растает, казалось, в пустоте, если он проявит, или даже намекнет о своем желании? А это и в самом деле вожделение? Да, это оно, это болезненное тепло гнало его вперед, следовать наитию, делать то, что он не понимал…

… и когда он протянул руку, чтобы дотронуться до нее и…

… формы не оказалось, сон уходил и…

… не покидай меня!..

На этом Анжа проснулась.

Минуту она просто лежала, унимая колотящееся сердце. Она и раньше оказывалась в мужских снах, но никогда они не были такими откровенно азеанскими. Одиночество этого человека поймало ее в ловушку, и девочка попала в один ритм с его страхом, но это являлось прелюдией к истинному значению сна. Спящий находился в процессе установления связи, сам того не зная: когда его тело готовилось найти спутницу жизни, спящее сознание играло с образами, чтобы дать человеку привыкнуть к облику невесты и собственным естественным устремлениям.

Разделить такой опыт и было как раз тем, что требовалось Анже.

«Как насчет того, чтобы найти себе пару, директор?».

«Что ты имеешь ввиду?».

«Я испытаю это? Я в достаточной мере азеанка?».

«А ты хочешь этого?».

«Ответьте на вопрос».

«У тебя подходящие генетические коды. Предполагаю, что инстинкты дремлют пока. Будет ли он задействован, я сказать не могу…»

Девушку расстроил ни сам сон. Она думала о пробуждении желания, что осталось после, бессмысленном жаре, незнакомом для народа, из которого произошли ее родители. Азеанцы не испытывали желания к незнакомцам и не проводили ночи наедине с неясным возбуждением, бередящем кровь. А с Анжей было именно так. Не существовало мер для удовлетворения желания, потому что Совет Правосудия тут же воспользуется этим для доказательства чужеродности ее натуры; а ведь Анжа хотела получить признание, как истинная азеанка.

И хотя она не посмела удовлетворить его, физический голод присутствовал — и это, больше чем что-либо, доказывало, насколько она здесь чужая.

Введение в браксинскую психологию

Дочь Дармела лиу Туконе прояснит этот момент?

Транскультурализм: за пределами дипломатии

Это правда, что ты разделяла мысли с одним из них ?

Политика коммуникаций

… была инструментом в разрешения дарианского вопроса…

«Она такая холодная, такая отстраненная. Такая отличная от всех».

«Она думает, что знает все».

«Такая эксцентричная!».

«На самом деле она — не одна из нас».

«Зачем она здесь?».

Биосфера Навыков Ориентирования на Местности / Центр Ведения Примитивных Боевых Действий был домом для Анжи более, чем любое другое место в Академии.

Ее растили для меча. На Ллорну, в мире Института, фехтование являлось любимым видом спорта; он тренировал как физические, так и психические навыки одновременно, а это могли обеспечить лишь немногие упражнения. На Ллорну игры с мечом были быстрыми, как молния, руки пытались двигаться быстрее мысли, поскольку соперники осознавали, что даже секундное колебание дает противнику возможность изучить твои намерения. Здесь же все происходило по-другому, и представляло меньшую опасность. Анжу редко побеждали. Даже учителя боевых искусств не могли одолеть ее естественное преимущество. Если ей давали хоть миг чтобы собраться, Анжа могла считать планы противника с его сознания и тут же придумать план атаки или защиты, чтобы им противостоять. Она чувствовала его боль, его усталость, могла поиграть на слабостях противника. Но тем не менее спорт приносил девочке удовольствие, хотя бы потому, что был таким знакомым, если не по другой причине. И ореол варварства, окружавший заостренную сталь, был по ее дикой натуре, и это являлось лишним поводом, чтобы почаще посещать Центр.

Анжа взяла учебный меч со стойки, установила тренировочную машину на режим простого парирования и одиночных ответных уколов, после чего начала тренировку.

— Кадет Анжа лиу, — обратились к ней.

Она закончила движение, встала по стойке смирно, и развернулась лицом к говорившему. Мужчина средних лет, лугастинец, удовлетворенно кивнул. Поскольку азеанцы не любят оружие с лезвиями, в этой Биосфере часто работали иноземцы, тем не менее редкостью представлялась возможность узреть неазеанца праздно гуляющим по залам.

— Да, господин?

— Ты слишком напряжена. Расслабь кисть, — в его голосе слышался легкий акцент, который подтверждал его лугастинское происхождение. — Начни сначала!

Девушка насторожилась. Она идеально владела мечом и знала это; тем не менее от поверхностного сознания незнакомца исходили токи опыта и власти, причем в таком объеме, что она приняла критику. Кивнула и начала упражнение с начала.

Атака, немедленно; машина ответила с молниеносной быстротой, потребовав полного внимания. Но Анжа одновременно еще и следила за незнакомцем с помощью телепатии, наблюдала, как отражается в его сознании ее образ, искаженный критикой. Вот она и вот источник замечания наставника… Девушка расслабила именно те мышцы и точно так, как ментально указывал незнакомец, и не удивилась, обнаружив, что атака улучшилась благодаря этому изменению.

Она обернулась к нему с немым вопросом.

— Литиус Юмада, учитель по первобытному вооружению, — слегка поклонился тот, насмешливо улыбаясь.

— Я не знала, — поразилась Анжа.

— Конечно. Я и не хотел, чтобы ты знала, иначе сразу бы представился.

Литиус Юмада, тот, кому нет равных в поединках на первобытном оружии, если слухи о нем правдивы. Единственный неазеанец, которого когда-либо приглашали для участия в военной тренировочной программе Академии. Лучший из мастеров, он искал по галактике способных инструкторов и оттачивал их способности до идеальной формы. Учителя Академии должны быть безупречны, и он делал их таковыми. Студенты, которые считали Литиуса Юмаду легендой, редко его видели. Он никогда их не тренировал лично.

Все эти мысли пронеслись в голове Анжи, пока она разглядывала наставника. Юмада взял с общей стойки оружие вместе с двумя защитными накладками. Одну бросил ей.

— Пятый режим, — велел он тоном, который требовал беспрекословного подчинения.

Анжа быстро застегнула пояс на талии и включила легкое защитное поле. Пятый режим защитит ее от физических увечий, одновременно синтезируя боль, что она могла испытать, если б не надела броню. Этим режимом редко пользовались.

Стойка. Приветствие. Обычай лугастинской дуэли, придуманный народом, который сохранял гордость и чувство собственного достоинства во время ритуального убийства себе подобных. Анжа получала подсказки из сознания Юмады, считывая информацию о том, чего он от нее ждет. И скоре заслужила его улыбку.