Дикий маршрут - Вячеслав Марков

Денис оттолкнулся ногами и медленно поехал вниз. Радостный Костя, не дожидаясь остальных, со всего маху грохнулся на спину и заскользил, очень скоро обогнав Дениса. Тот хотел было крикнуть, чтобы самоуверенный энтузиаст был поосторожнее, уворачивался хоть иногда от мелких камней, но потом передумал, предоставив парню полную свободу. Все равно ведь не послушает. Так зачем зря воздух сотрясать?

Кроме них съехать на заднице по снегу решились только студенты. Дашка при этом верещала как резанная, но скорее от нервного перенапряжения. Димка ехал молча и сосредоточенно. Только когда поднялся на ноги и начал отряхивать мокрый зад от снега, Денис заметил, какое довольное у студента лицо.

Остальные спускались пешком. Артем задержался наверху, пропуская группу вперед. Юрий шагал широко, смотрел не под ноги, а вдаль, на темнеющий на горизонте лес, не замечал, казалось, ничего вокруг. В том числе и того, что братан Серега не только не выпустил руку Ирины из своей, но и освоился настолько, что второй рукой придерживал ее за талию и вообще всячески заботился и опекал. Забота эта выглядела слишком нарочитой, показной. Но Ирине, кажется, это нравилось. А может, таким глупым бабьим способом она сводила счеты с мужем.

Артем поморщился, глядя сверху вниз на эту сладкую парочку. Впрочем, поведение Ирины его не особенно и раздражало — всё, что она делала, вполне укладывалось в его представления о женской сущности. Не питал он особых иллюзий по поводу умственных способностей женской части человечества. Хмырь этот небось заливается соловьем перед теткой сильно за тридцать, а она и уши развесила. Такие вот дамочки, давно разменявшие четвертый десяток, самая благодарная аудитория для охмурежа. Сами себя они чувствуют еще очень даже ничего, зеркалу верить не хотят, но замечают, что мужского интереса к ним как-то поубавилось. Поэтому любое внимание к себе воспринимают с благодарностью. Вот и Ирина эта, хоть и неглупая с виду баба, а ведется на элементарные приемы. Неинтересно даже наблюдать. И противно, потому что предсказуемо все. Или противно из-за хмыря этого как раз? Был бы кто другой, так даже интересно было бы посмотреть, чем там у них все закончится. А хмырь раздражает невероятно. Решил совместить приятное с полезным — между делом перезрелой дурочке мозги запудрить.

Артем поморщился гадливо и решил, что если Юрий перестанет пялиться в даль светлую, заметит, наконец, что у него под носом творится, и решит интеллигентно набить Сереге морду, то он, Артем, непременно поддержит ученого без пяти минут рогоносца и обязательно в мордобое поучаствует. Отведет душеньку. Руки на братана Серегу давно уже чешутся, а здесь такой убедительный повод.

Вот только Юрий пока ничего не замечает. Или не хочет замечать. Кто их разберет, что там за отношения в чужой семье. Может, у них это в порядке вещей? Что же ему теперь, самому бучу поднимать? Вступаться за честь семьи, даже если самой семье это нафиг не нужно?

Очень уж руки чешутся на хмыря этого. Вообще, придушить бы его по-тихому и сделать вид, что так и было. Одним трупом больше, одним меньше, какая теперь разница. В крайнем случае, можно и по голове камнем приложить, чтобы не выделялся. Где двое с раскроенными черепушками, там и трое, а обществу облегчение.

Артем улыбнулся мечтательно и посмотрел на хмыря почти ласково. А ведь, в самом деле, это реальный шанс решить хотя бы одну проблему. Ведь дураку ясно, что Серега этот не просто так в группе оказался. Да он и не скрывается особо. Поначалу еще делал вид, что не при делах, корчил из себя туриста, а как пошло все наперекосяк, так и перестал дурака валять, следит уже в открытую. Вот интересно, если бы не случилась вся эта катавасия с лодкой, не застряли бы все на безлюдном берегу, как бы Серега за ним увязался? Ведь нужно было какую-то убедительную причину найти, чтобы вместе со всеми не возвращаться.

Не исключено, что лодочника убили, как раз чтобы была причина за ним, Артемом, увязаться? Серега и убил, ему одному это нужно было до зарезу.

От такой простой и ясной мысли Артем похолодел. Все встало, наконец, на свои места. Появилась даже какая-то злорадная мальчишеская гордость — все-таки прав он был, когда убеждал Дениса, что подозревать стоит именно непонятно откуда взявшегося после стольких лет «братана». А Денис заладил, как попугай: «Зачем ему Лешку убивать?» Да вот за этим самым! Чтобы лишить группу возможности вернуться тем же путем, что пришли. Чтобы все вынуждены были через тайгу тащиться. Ему, гаду, нужно было, не вызывая подозрений, за Артемом увязаться, вот он и решил затеряться в толпе. Вроде не по своей воле идет, а исключительно из-за трагически сложившихся обстоятельств.

Нет, надо этого урода придушить по-тихому. Пусть менты потом голову сломают, кто в группе маньяк.

Но сильнее, чем придушить хмыря, хотелось рассказать упертому инструктору о своем внезапном озарении. Артем поправил лямки рюкзака и почти бегом ринулся вниз.

Чем ближе он подбегал к ждущему внизу Денису, тем меньше ему хотелось рассказывать о Серегином коварстве. Потому что тогда придется рассказывать, зачем хмырю ну прямо до зарезу нужно было идти вместе с Артемом. А об этом говорить нельзя никак.

Артем тормознул, не дойдя до инструктора каких-то пяти-шести шагов. Не стоит, пожалуй, пока посвящать никого в свои дела. Лучше самому быть осторожнее, не подставляться. Ну и по возможности попытаться уберечь остальных от этого психа кровожадного.

На ночлег встали уже в темноте. Денис вел группу до последнего, пока еще можно было различить в быстро сгустившихся сумерках тропу под ногами, тянул вниз, в спасительную полосу тайги. Закончилось все тем, что Дашка споткнулась на ровном месте, растянулась на земле, оцарапала лицо и руки и заявила, лежа на животе, что с места больше не двинется, а кому очень надо, пусть идет без нее. Утром она всех догонит, если, конечно, выживет после сегодняшнего перехода.

Пришлось останавливаться неподалеку, только с тропы отошли да место выбрали поровнее. Хотя измученным «гаврикам» особенно ровная поверхность была уже и ни к чему, были рады любой возможности отдохнуть.

Лапника натаскали в пять минут, как будто всю жизнь каждый вечер только этим и занимались. Денис с удовольствием отметил, что группа за пару дней превратилась из случайной группы людей кто в лес, кто по дрова во вполне себе жизнеспособную «боевую единицу». Скудный ужин приготовили и смели тоже буквально за несколько минут. Слегка нетипично вел себя Колян — не хохмил, не цеплялся беззлобно к Димке и Юрию, да и в обустройстве ночлега участия почти не принимал. Сидел, привалившись спиной к сосне, смотрел прямо перед собой и время от времени страдальчески морщился.

— Башка гудит, — пожаловался он тихонько Денису. — Все же приложило меня камнем, думал, проломит. Ничего, целая. Только болит, зараза.

Выглядел Колян неважно. Особенно сейчас, вымотанный долгим переходом, в свете костра смотрелся он персонажем фильма про оживших мертвецов. Бледный, даже как будто похудевший, с неподвижным взглядом темнеющих на лице глаз.

Денис посмотрел на него внимательно и вдруг испугался. Что если у Коляна и правда сотрясение? Или еще чего похуже. Он, конечно, ни за что не признает, что нуждается в срочном лечении, но тут ведь и без его признаний все ясно. Вот только лечения этого срочного взять сейчас негде.

Выражать сочувствие Коляну было как-то неловко. Если бы это был кто-то из девчонок, тогда другое дело. Там главное морду сочувствующую сделать, а дальше само как-то пойдет. Женщинам в трудные моменты необходимо выговориться, рассказать, как они страдают и какие лишения им приходится переносить. Знай только кивай согласно, да не вздумай перебивать и одергивать. Коляну же показное сочувствие до фонаря и жаловаться он тоже не станет. А поддержать его как-то надо.

Денис сел рядом с ним на плотный войлок опавшей хвои и предложил:

— Может, тебе в самом деле лечь? Все же голова…

— Да пройдет, — отмахнулся Колян, — и не такое бывало. Когда себя жалеешь, только хуже становится. У меня один раз еще хуже было, так звездануло по башке, что я не сразу вспомнил, кто я и где нахожусь. Вот тогда я все прилечь пытался, думал, отлежусь и получше станет.

— И как? Отлежался?

— Куда там! У нас сержант знаешь какой был? Зверюга. Сказал, что отлеживаться буду, когда совсем убьют. А пока живой, поднялся и бегом марш. Еще и пенделя отвесил, для ускорения. А ты говоришь, полежать. Я тогда не помню, как ноги переставлял, вообще ничего не помню. Но бежал как-то, ага…

— Суровый у вас был сержант, — согласился Денис.

— А то! Там вообще все было всерьез. И горы повыше, и скалы покруче, и сержант не чета тебе. Он всем угодить не старался. Он на пендели только щедрый был. А здесь так, прогулка. Даже камни какие-то несерьезные на голову валятся.