Командор Петра Великого - Алексей Волков

С открытием навигации, достаточной поздней, старший брат отплыл из Архангельска. Младший подумал и остался. Не бросать же нажитое добро, раз все обошлось!

Впрочем, старшему тоже было суждено вернуться. Встретив в Амстердаме Петра, Винсент убедился, что царь по-прежнему благоволит к нему. Самое же главное – льняные ткани, кожа и пенька из России уходили быстро и по хорошей цене. Далеко не каждый решится на путешествие суровыми северными морями. Соответственно, конкуренция не настолько велика, прибыль же, напротив, выше самых смелых ожиданий.

Винсент вновь привез в Архангельск товары голландских мануфактур. Хорошо, когда промышленность в стране не развита, и даже иголки можно ввозить из-за моря. А что? Товар ходовой, всегда необходимый.

Плохо лишь было со временем. Вернее, с климатом. Навигация закончилась гораздо быстрее, чем Винсент успел распродать свой товар и приобрести местное сырье. Пришлось вновь остаться в суровой северной стране, а чтобы не торчать долгую зиму в Архангельске, перебраться к брату в Москву.

Братья потихоньку забыли о несостоявшемся плане. Не все и не всегда получается. Пусть никакой прибыли неудачная авантюра не дала, зато убытков тоже не было. Страх не в счет, раз последствий он никаких не имел.

Зато в этот день пришлось пережить немало. Ближе к обеду по Кукую стали гулять известия о разыгравшемся в Москве бунте. Прежде показалось, что это не имеет ни малейшего отношения к обитателям «немецкой» слободы. Выясняют аборигены отношения между собой, и пусть. Добропорядочных обывателей из чужих земель это почти не касается.

Коснулось, и еще как. Новости разлетаются быстро. Как-то чуть ли не разом жители иноземной колонии проведали об обороне Кремля. Это было хорошо. Петр всех жителей Кукуя привечал, ставил выше собственных подданных, и смены властителя голландцам, англичанам, немцам и прочим цивилизованным людям не хотелось.

Плохо было другое. Разогретые гневом бывшие стрельцы видели корень бед в тех, кто поселился рядом с ними и сбил царя с ума-разума. Посему одним из кличей мятежников был: «Бей немцев!»

Сил у бояр на то, чтобы быстро разгромить мятежников и отстоять город, не было. Кукуевцы пробовали послать небольшую депутацию к Ромодановскому, Стрешневу, Гордону с просьбой дать на всякий случай для охраны слободы солдат. Но пройти в окруженный Кремль депутация не смогла. Еще чудо, что вернулись живыми.

Дни стояли короткие. С темнотой жители Кукуя почувствовали себя крайне неуверенно и тревожно. Ходили слухи, что половина города захвачена стрельцами и многие посадские готовы поддержать бунтовщиков. Особенно в грабежах и разбое.

Словно в подтверждение слухов где-то занялся пожар. Пожары в Москве, как в любом другом городе любой страны, случались постоянно. Обычное вроде бы дело, но скоро занялось несколько в стороне от первого. Настолько, что один пожар не мог быть следствием второго. Но и два возгорания достаточно близко и почти в один момент тоже не показались маловероятными. Когда же небосвод отразил еще одно зарево, стихли самые оптимистично настроенные кукуевцы.

Оставалось надеяться, что беда как-нибудь обойдет стороной. Кабачки в слободе быстро опустели. Обыватели торопливо разошлись по своим жилищам, тщательно закрыли двери и ставни и притаились в напряженном ожидании. Каждый переживает свой страх в одиночку. В крайнем случае – с домочадцами и слугами. Тем тоже не приходится ждать ничего хорошего.

Вооружались, готовились отстаивать свое имущество и жизни, но больше все-таки надеялись на Патрика Гордона и солдатские полки да на то, что стрельцам не до стоявшей в стороне слободы.

– Шьорт, – по-русски выругался Ван Стратен-младший. И дальше перешел на родной язык. – Они нас ненавидят. Давно разорили бы, если была бы возможность.

Винсент промолчал. Он клял себя последними словами за то, что не успел вовремя покинуть негостеприимную страну и теперь рисковал остаться в ней навсегда.

Очень далеко со стороны Москвы изредка доносились выстрелы. Тревожно гудели колокола. Здесь же пока было тихо. Но не покоем и умиротворением была наполнена ночь. Повисла напряженная тишина. Ни огонька в окнах на вторых этажах, на первых – наглухо закрытые ставни, и все равно каким-то непостижимым образом чувствовалось, что никто в слободе не спит. Осторожно, чтобы не было видно с улицы, выглядывают наружу, непрерывно прислушиваются, пытаются угадать: идет ли сюда взвинченная, жаждущая крови и добычи толпа?

– Если до утра не явятся, то пронесет, – заявил младший.

Он считал себя знатоком Московии. Темные дела требуют темноты. При свете дня человеку труднее дойти до крайней точки озверения. Да и правители должны с утра попробовать овладеть ситуацией. Не из любви к подданным и гостям, – чтобы самим удержаться у власти.

В темноте не видно было циферблата настенных часов. По ощущениям же время давно приближалось к рассвету. Для проверки Винсент подошел вплотную, долго вглядывался и с отчаянием обнаружил, что едва перевалило за полночь.

Зимние ночи – долгие. Если же при этом еще ждать утра…

Не пронесло. Откуда-то донеслись возбужденные голоса, потихоньку стали приближаться. Ближе, еще. Вплоть до того, что слышно, как скрипит под ногами снег.

Фонари перед домами были предусмотрительно погашены, дабы не привлекать излишнего внимания. Теперь запрятавшимся обитателям уютных жилищ самим было не видно, кто, не скрываясь, идет в темноте и сколько этих идущих.

Хотя кто – как раз сомнений не вызвало.

Если бы спрятавшиеся жители еще были в состоянии рассуждать, то могли бы понять, что пришедших не очень много. В противном случае могли бы громить все подряд. А так – дружно взялись за один из домов, заодно прихватили соседний и этим ограничились. На первое время.

Чем стрельцы руководствовались в выборе объектов для нападения, сказать было невозможно. Они сами наверняка не знали, почему крайние дома, к немалому облегчению хозяев, были пропущены, а вот эти два привлекли внимание. Даже не сказать, что выглядели богаче других. Были и более состоятельные, причем не так далеко. А выбраны оказались эти.

Вначале во дворах послышались требовательные крики и удары по дверям и окнам. Как будто кто-то в здравом уме откроет двери рвущемуся внутрь сброду!

Крики стали более громкими и гневными, удары усилились. Теперь явно молотили не кулаками и ногами, а чем-то более действенным. Топорами ли, знаменитыми стрелецкими бердышами? Такого натиска двери не выдержали, и огласивший окрестности торжествующий рев засвидетельствовал, что пришедшие достигли цели.

Рев быстро стих, сменившись воплями несчастных обитателей. Можно было зримо представить, как разгоряченные застарелой ненавистью, жаждой крови и похотью стрельцы крушат в комнатах мебель, ищут ценности, режут хозяев, а хозяек волокут в спальни, а то и насилуют прямо на полу.

Остальные обитатели вслушивались, пытались угадать: ограничатся ли пришельцы уже захваченными домами или двинутся дальше и кто станет следующей жертвой нападения?

Занятия стрельцам хватило на час, показавшийся обывателям вечностью. Один из разгромленных домов загорелся. В отличие от обычных воров, погромщики почему-то любят завершать дело пожаром. Или хотят так скрыть следы?

Винсент проверил, легко ли выходит из ножен шпага, и взялся за пистолеты.

Столько лет бороздить моря, с полдюжины раз суметь отбиться от пиратов, дважды быть взятым на абордаж и оба раза уцелеть, а в завершение подвергнуться банальному нападению толпы в чужой стране…

Нет! Его так просто не возьмешь! Посмотрим, кто у кого спляшет на костях!

Господи, только бы пронесло!

Господь не то спал, не то слушал соседей, обращавшихся к нему с аналогичной просьбой: чтобы чаша сия обрушилась не на них, а на кого-нибудь другого. Как-то получилось, что этим «другим» оказались братья Ван Стратены. Не повезло.

Кукуевские заборы не шли ни в какое сравнение с исконно русскими, высоченными, глухими. Больше символ ограды, а не ограда как таковая. С другой стороны, остановит ли разбушевавшуюся толпу самый высокий забор?

Больше десятка бунтовщиков мгновенно оказались во дворе. Они подбадривали себя выкриками, кто-то возбужденно ржал, и самый горячий уже попробовал на прочность дверь.

– Винсент, не стреляй! – Младший Ван Стратен заметил движение брата. – Может, обойдется?

– Те, погибшие, наверняка думали так же, – презрительно процедил торговец.

Сам он иллюзий не питал. Толпа пришла убивать, следовательно, надеяться на ее милость – безумие.

Окно приотворилось, впуская в комнату морозный воздух. Винсент осторожно выглянул, вскинул пистолет и выстрелил.

Один из стрельцов упал. Остальные не сразу поняли, в чем дело, застыли в недоумении, а купец торопливо разрядил второй пистолет.

Вроде расстояние было плевым, позиция на втором этаже – удобной, однако выстрел пропал впустую.