Сделка - Макс Коллинз

Официантом был Поль Рикка, про которого говорили, что он – второе лицо в Компании после Нитти.

– И что? – спросил я.

– Рикка захотел триста установок, – сказал он и подвел меня к лимузину, в котором его партнер пил пиво.

По пути он сказал мне, с кем надо встретиться в Чикаго.

9

Красавица в юбке с кринолином, покручивая солнечным зонтиком, – видение в бело-розовых кружевах – робко просеменила к сиденью и с ленивой грацией сняла свои красные туфли. Затем она отстегнула с волос шляпку. Тихие звуки «Лебединой реки», наполнявшие воздух, стали усиливаться, темп возрастал. Красавица, чьи белокурые волосы ниспадали на ее плечи в кружевах, стала спускать вниз чулок, доходивший ей до колена. Для этого ей пришлось задрать юбку и согнуть ногу. Вот упал второй чулок, а затем она женственным движением переступила свою упавшую вниз юбку с кринолином. Она уже было собралась тем же движением избавиться и от своих кружевных панталон, как вдруг кто-то похлопал меня по плечу.

– Ты платишь, чтобы войти, или что? – спросил Джек Баргер. Лысеющий маленький еврей с потухшей сигарой в углу рта и дорогом, но жеваном костюме, был хозяином театра, поэтому он имел право задать этот вопрос.

– Нет, – ответил я.

Я стоял позади надоевшего мне швейцара в форме, который рассматривал что-то, вытащенное у себя из носа.

– Я сказал девушке в кассе, что мне надо повидать тебя, – добавил я.

Баргер с отвращением посмотрел на девицу, которая была теперь мрачнее тучи.

– Меня повидать?

Но, посмотрев на темный театр и море мужских голов, я сразу смог сказать, что стриптизерша, которая теперь вышагивала по сцене в кружевных панталонах и голубом лифе на фоне бледно-желтых декораций, изображавших плантацию, не была Джеком Бартером.

– Я бы не сказал, – ответил я.

– Ты не валяешь дурака, сказав, что ты – детектив? – спросил он. Баргер был одним из тех ребят, которые, дурачась, всегда имеют совершенно серьезный вид. Я мог знать его годами, но так и не понять, когда он говорит серьезно, а когда – нет. Это невозможно было определить.

Он поманил меня пальцем. Хоть он и был всего лет на десять меня старше, Баргер обращался со мной, как с младенцем. Но я знал, что он со всеми так обращается.

Мы прошли с ним по маленькому пустоватому вестибюлю, где стояли занудные швейцары в униформе и смущавшаяся девушка в форме перед кассой. Нас преследовал вездесущий запах жареной кукурузы. Мы подошли к маленькой лестнице. «Риалто», который находился на Стейт-стрит вверх на один квартал за углом от моего офиса на улице Фон Бурен, был единственным театром водевиля в Лупе. Фасад здания был вполне ярок: мигали лампочки и сверкали обычные для подобных заведений посулы:

ШАРМЕН И ЕЕ БРОД ВЕНСКОЕ ШОУ НА ДОРОГЕ, 25 центов, ДЕВОЧКИ, ДЕВОЧКИ, ДЕВОЧКИ!

А в окне стояло фото красавицы в полный рост, демонстрирующей свои прелести – в доказательство зазывающей рекламы. Ну и, конечно, в кинозале «Риалто» вы могли увидеть шедевр киноискусства под названием «Грешные души» – только для взрослых. И, надо сказать, обещания по большей части выполнялись. Интерьер театра, как многих подобных заведений, не напоминал собою стадион: помещение было небольшим и по-домашнему уютным. Клиенты не возражали: как и прихожане спартанских протестантских Церквей, они не жаловались на нехватку мест: ведь они могли попасть в рай.

Судя по тому, как быстро и громко оркестр в оркестровой яме играл «Лебединую реку», рай должен был вот-вот показаться.

Но меня там не было. Я шел вслед за Баргером вверх по ступенькам в чистилище, окружавшее его контору, в уютное местечко с будкой киномеханика.

Офис, как и весь театр, не был загроможден. В комнате стояли стол из темного дерева, несколько металлических картотечных шкафов, на бледно-желтых шероховатых стенах, покрытых штукатуркой, висели фотографии в рамках, запечатлевшие стриптизерш и комиков в мешковатых штанах. Все снимки были мятыми.

– Ты выглядишь, как нашкодивший кот, – сказал Баргер, усаживаясь на заваленный книгами стол и зажигая себе еще одну сигару. Запахло так, как будто он пытался поджечь сырые листья.

Я сел напротив него, положив пальто на колени. Я все еще был одет в свой дорожный костюм, и у меня под глазами были не то что мешки, а просто огромные тюфяки. Я толком не поспал в самолете: полет был довольно неспокойным, как и мои мысли о моих конфликтующих клиентах – Монтгомери из ГКА и Биофф из ИАТСЕ.

– Меня не было в городе, – заявил я.

– Я об этом догадался из того, что ты сообщил мне по телефону, – сказал он, стряхнув попавший на язык табак. – Я разочарован в тебе, Геллер. Наняться к этой сволочи, к этой крысе Биоффу! Только не стоит на меня ссылаться.

– Не беспокойся. Я у Биоффа на денежном содержании, а вовсе не президент клуба его почитателей. Баргер покачал головой.

– Кто мог подумать, что Нат Геллер станет еще одной проституткой Вилли Биоффа!

– Кто мог подумать, что Джек Баргер станет ею же?

Он невесело засмеялся.

– Достаточно справедливо.

– Кстати, о Пеглере, – проговорил я. – «Достаточно справедливо» – так называется его фельетон, поэтому я здесь.

Баргер покосился на меня.

– Вестбрук Пеглер? Известный фельетонист? Почему его интересуют такие мелкие рыбешки, как я?

Баргер напрасно уничижал себя. Он не был мелкой рыбешкой: он был царской особой среди местных рыб. А в таком городе, как Чикаго, это означало деньги.

– Он хочет разоблачить Биоффа, – сказал я.

– Я знаю, чего он хочет, – кивнул Баргер, на которого мои слова не произвели никакого впечатления. – Он черпает силы из ненависти к профсоюзам, поэтому Биофф подходит ему как представитель юнионистов, как объект для травли.

Джек выразил свое равнодушие, махнув рукой, в которой все еще тлела сигара.

– Только не надо давать мне уроков жизнеописания Вилли Биоффа и Джорджа Брауна. Я столько паз сталкивался с этой парочкой, что у тебя голова пойдет кругом. Нет, насколько я знаю, Вестбрук Пеглер не был в моем заведении. И не появится здесь, пока в нем не пробудится интерес к молодым сиськам и старым шуткам.

– Он, кажется, не из таких, – признался я. – Но он мог подослать кого-нибудь, чтобы выспросить у тебя кое-что.

– Никто ничего не выспрашивал у Джека Баргера.

– Это могли делать не прямо: кто-то мог подойти к тебе с ложными претензиями и...

– Ты считаешь меня идиотом, Геллер? Ты считаешь, я буду болтать языком о том, что эти сволочи со мной сделали? Тогда бы я выглядел как schmuck; а если Фрэнк Нитти обнаружит, что я подал голос, я окажусь в какой-нибудь чертовой канаве с дыркой в голове!

Джек говорил со мной так, будто я был посторонним. Если я правильно возьмусь за дело, я открою его, как устрицу.

– Я не работаю на Нитти, – сказал я. – Я работаю на Биоффа. И делаю это только за деньги. Он ткнул в мою сторону сигарой.

– Бойся того, для кого ты вышел на панель. Эти сукины дети – воры и убийцы. Не забывай.

Я познакомился с Бартером за случайной выпивкой, когда он еще находился под моей конторой, за углом от «Риалто». Он и Барни были приятелями, между ними даже было сходство, но Барни – больше еврей, чем я. Я всегда себя чувствую ирландцем с такими ребятами, как Баргер.

Поэтому я решил зацепить его:

– Ты говоришь, что удивился, увидев меня, Джек. Черт, это я был удивлен, услышав твое имя от Биоффа, я не знал, что они запустили в тебя свои когти.

Джек заерзал на своем стуле.

– Ты что думаешь, у меня нет рабочих сцены? Не то чтобы я мало платил этим ленивым негодяям за то немногое, что они делают: двигают декорации, носят реквизит туда-сюда. Это они должны мне платить за честь работать здесь, эти жирные задницы. Только так к сожалению, не выходит. И, мать твою, ко мне заявились ребята из ИАТСЕ, потому что у меня есть кинотеатр и мне приходится работать с киномеханиками. Дьявол, я должен был терпеть эту пивную бочку Брауна дольше, чем сам Биофф!

Самым лучшим способом разговорить Бартера было прикинуться, что я знаю больше, чем на самом деле. Правда, принимая во внимание шестнадцатичасовой перелет, это было для меня нелегким делом.

Но я нажал верную кнопку.

– Ведь ты не встречался с Брауном: он лишь платил тебе деньги со времен «Стар и Гартер». Джек не раздумывая подтвердил это:

– Эта пьяная сволочь платила мне сто пятьдесят зеленых в неделю!

«Стар и Гартер» – театр водевиля на Мэдисон и Холстед – был главной опорой Баргера перед тем, как успех пришел к «Риалто». Театр «Риалто» был открыт во время Международной выставки в тридцать третьем году, причем посетители «Риалто» могли чувствовать себя в относительной безопасности: «Риалто» был расположен ближе к выставке, в то время как «Стар и Гартер» находился в районе притонов.

– Конечно, полторы сотни – это мелочь, – сказал я, – по сравнению с тем, что Биофф дает тебе сейчас. Кстати, он просил передать: «Лучшие пожелания моему партнеру Джеку».