Тайный монах - Валерий Макеев

— А как на счет того, чтобы тела противников усилием воли отбрасывать на капоты внедорожников?

Семёныч, несмотря на то, что между нами уже давно установлен чисто дружеский контакт, как-то ушёл в себя, очевидно, находясь в поиске совета. Через какое-то время он приглушённо выдавил:

— В твоих руках может оказаться оружие, на мой взгляд, более сильное, чем атомное. Ведь это, в конце концов, неодушевлённое искусственное творение рук человеческих. Ты же намереваешься овладеть самой природой человека. И научившись владеть собой, ты реально сможешь владеть другими — делать их совершенно безоружными, даже несмотря на находящееся в их руках грозное искусственное оружие.

Истоки голоса Семёныча, казалось, были загнаны куда-то глубоко внутрь, и уже как-то совершенно на надрыве, он, сомкнув веки, скрывая взгляд всматривающихся в бесконечность глаз, приглушённым полушёпотом произнёс, казалось, сокровенное:

— Мы с тобой — воины добра. А война добра со злом заложена в природе существования самого человечества. Не поддайся искушению использовать свою силу с недобрыми намерениями, вопреки своему предназначению. Помни, что любую нечистую силу способна одолеть сила чистая. Природа энергетического удара, который ты должен освоить, заключается в пробивании кокона даже самой чёрной биополярной защиты мощнейшим энергетическим ударом.

Часть 5. Золотое сечение

В Швейцарских Альпах практически нет мест без красивых видов, а также тех, к которым невозможно добраться на поезде. К самым изумительным горным пейзажам здесь ведут более 670 подвесных канатных дорог и фуникулеров. Некоторые из них функционируют уже более сотни лет. Если бы я не знал Сержа около полутора десятков лет, то мог довольно резонно предположить, что он «свалил» в эту страну, отстраненную от мирской суеты величественными Альпами, именно для того, чтобы подрабатывать здесь гидом-экскурсоводом. Благо, здесь было что показать. И нужно отдать Сержу должное — он, могу Вас заверить, достаточно профессионально знал, как это делать.

В первый день приезда не по-швейцарски неутомимый Сергей, не давая мне времени на акклиматизацию, которая здесь сводится к осознанию разумом и телом своего нахождения в земном раю, бодро потащил меня на горное озеро Рифельзее. Оно уютно раскинулось на высоте 2770 метров, откуда мы любовались прелестными красотами горы Маттерхорн. Сами швейцарцы величают ее не иначе как магической. А вид на эту гору из озера считают вообще гипнотическим.

Микроавтобус, любезно предоставленный фирмой, в которой работал Серж, доставил нас к облюбованному туристами со всего земного шара городка у подножия этой легендарной горы Маттерхорн (высота 4478 метра) — колоритного и живописного поселка Церматт (Zermatt). Подножие — это за нашими лесостепными мерками довольно круто сказано. Ведь речь идет о высоте более полутора километров над уровнем моря. Но поколесить по «поселку», пробуждая ревом спортивного глушителя нашего авто милых альпийских буренок Milk, очевидно, не пришлось. Оказалось, что здесь полностью запрещено движение автомобильного транспорта. Правда, при необходимости осуществления «длительных» поездок от гостиницы до ближайшего ресторана или подъемника, можно было пользоваться услугами такси на электрической или лошадиной тяге. Я не Серж, у меня нет талантов без устали говорить о красотах облюбованной им горной Швейцарии, используя при этом литературно-художественные символы. Но когда вернулся домой, а Люська с кумовьями достали расспросами: «Как там, что там? Расскажи о Церматт!», то хоть и кратко, но от души высказался об упоительном горном пейзаже, о головокружительном воздухе, глубокой небесной синеве, ослепительно-белом снегу, живописных деревянных домиках и о величественном виде горы Маттерхорн.

— Ну, а чувствовал себя как?

— Да я там был не тяжелее лебединого пуха. Честно! Казалось, что самый легкий ветерок поднимет вверх и понесет к вершине, до облаков!

— Шутишь?

— В каждой правде есть доля шутки!

Несколько дней Серж ходил вокруг меня, как неродной. Я не стал его провоцировать. Захочет — сам все расскажет. На пятый день нашего путешествия в рай, он как-то по-ленински подняв одну руку в направлении пика Глория, (а во второй почему-то смяв свою спортивную кепку), произнес:

— А вот это место съемок одной из серий фильма про агента 007 «На службе ее королевского Величества».

Я как-то внезапно осознал, что если это и рай, то он земной, а за все земные радости непременно нужно платить. Тем более в стране, где так придирчиво ведут счет всем земным деньгам.

— Серж, а скажи, сохранилась ли в Берне Цветочная улица, на которую направлялся профессор Плейшнер из сериала «Семнадцать мгновений весны»? — не желая покидать райскую иллюзию, сидя в ресторане-вертушке на пике Глория, допытывался я у своего приятеля.

Серж удобно устроился напротив меня. Мы наслаждались панорамой гор, вращающихся вокруг нас…

— Этот вопрос почему-то волнует всех наших туристов, которые прибывают в Берн. Нет, такой улицы нет, да и не было никогда. И не надо винить писателя за внезапно обнаруженные нами несоответствия вымышленных им образов с реально существующим миром. Хотя все относительно, ибо для нас всех, кто воспитывался на отечественном классическом кинематографе, Цветочная улица, пожалуй, останется дорогой для сердца реальностью.

Я был спокойным, как горный пик. Тем временем, Серж сидел со странным выражением лица человека, который вспоминает леса, глушь и пустыни зрелости. Через секунду молчания он продолжил:

— Тем более что для многих наших соотечественников прибытие в Берн для сравнения воображаемого с действительностью является заоблачной мечтой.

Легкий вздох вырвался из его рта, как пар из чайника.

— Всегда нужно оставлять в своем сознании место для мечты. Мечты — не иллюзии, имеют шанс сбыться, — не смолчал я.

Серж своими движениями напоминал ящерицу. Заметная неподвижность вдруг менялась всплесками активности и быстрыми кивками головы. Вот и сейчас мой друг среагировал мгновенно, добавив своим словам ускорения фирменным кивком головы:

— Безусловно. Для создания ощущения счастья мечты иногда должны сбываться. Причем, лучше, чтобы еще при жизни.

— «Жизнь коротка и путь мой труден», — процитировал я вдруг в своем переводе строку стихотворения, что ворвалось в память. Хотелось продолжить эту игру в хождения вокруг да около. Тем более, настроение сложилось соответствующее. Но мне помешал услужливый улыбающийся официант, принесший нам наш заказ в керамических горшках.

— Ты что, решил меня удивить жарким? — эти горшки до боли напомнили мне знакомое блюдо советских столовых.

— Нет! — мой друг демонстрировал сияющую швейцарскую улыбку, которая подтверждала класс дантиста, обслуживающего Сержа.

— Нет?

— Это фондю — фирменное швейцарское блюдо из сыра. Но здесь есть своя местная специфика. Тертый сыр растапливают в вине, и дают этой смеси закипеть.

— Ну, вот тебе и рецепт долголетия — вино с альпийским сыром. Я где-то читал, что долгожители в горной части Грузии до ста лет пьют вино.

— Швейцарские ученые проводили исследования и обнаружили, что через два поколения ожидаемая средняя долгота жизни в успешных обществах при сохранении современных тенденций может достигнуть ста лет. Через шестьдесят лет все изменится, и столетний юбилей будет таким же рядовым событием, как покупка билетов на автобус.

Ящерица в лице друга замерла и стала уделять внимание еде.

Я ощутил назойливое постукивание в виски. Это была пробужденная бдительность, усыпленной швейцарскими пейзажами и дружеской болтовней. Очевидным казалось предположение, что фирма Сержа принимает меня за свой счет явно не для бескорыстного любования прекрасными пейзажами и не для предоставления первых уроков начинающим горнолыжникам. Скорее всего, речь снова шла о вопросе продления жизни, в чем я пока мало что смыслил. От этих мыслей меня обдало жаром. Я будто вдруг вспомнил об оставленном дома включенном утюге. Покой обрушился, как лавина с горного пика.

По идее, на этой трёхтысячной высоте, где снег тает крайне редко, от перепада температур между огнем моих щек и воздухом, окружающим ледники, должно было образоваться густое облачко пара. Наверное, я переоценил свою значимость с точки зрения невозмутимых ледовых вершин. Окружающая среда не разродилась ни паром, ни туманом, ни, тем более, громом или молнией. Вслух я ничего не сказал, только пожал плечами. Может у меня спина зачесалась. Очень удобный жест, который ни к чему не обязывает. Каждый поймет, что такое внезапный зуд.

— Судя по твоей информированности, Сергей, ты сейчас занимаешься проблемами долголетия?

Серж, очевидно, не уловил моих переживаний, и невозмутимо, но уже совсем по-деловому, продолжил: