Плюсик в карму (СИ) - Штефан Елена

Глава 17

 Хроники спокойных дней

Век живи – век учись...

Мит ждал у ворот. Завидя рослого Павла, он напустил на себя озабоченный вид – пригласили занятого человека, а сами опаздывают! И только после этого помахал рукой, привлекая внимание озирающихся знакомцев. Углядел новую серьгу в Пашкином ухе и поморщился – приметная, ее бы волосами прикрыть... И парень приметный – почти лысая голова среди местных редкость. Среди мужчин, конечно, и стриженые встречались, но не так, чтобы кожа сквозь волосы светилась. Мясники там, молотобойцы или матросы, те, бывало, резали гриву, открывая уши. Так им работать удобнее. У самого Мита, к примеру, волосы ниже плеч распущены, только от висков растущие широкие прядки прихвачены на затылке обломком мужского гребня, чтоб в лицо не лезло. А эти – что парень, что тетенька – как каторжане. Ничего не поделаешь, иномиряне. Зато с ними сытно и интересно. Дядька Цуэт даже медяшку пообещал, если посыльный чего любопытного про переселенцев расскажет. В добрые намерения барыги Мит не верил ни на полмизинчика маленькой сестренки. Даже если и будет что рассказать, Мит не расскажет. Не заботами Цуэта его, Мита, сестричка уснула вчера сытой. Поэтому ничего важного шельмами меченный лавочник не узнает. Как не узнал про подаренную жилетку и про узелок с пирогами, которых Лими хватит и на сегодня.

– Доброго денечка, – поздоровался Сусанин вежливо. – Куда сегодня?

– Привет, Митяй, – разулыбался Пашка, довольный, что искать и ждать провожатого не пришлось. С рукопожатиями не полез – отвык за год. В забегаловке толстого Тима ручкаться ему было не с кем, а потом подметил – не в ходу здесь этот обычай. Когда Павел осознал свои способности к алкоголеобразованию – задумался. Это ж каждый встречный может каким-либо колдунством обладать, и не факт, что безобидным. Лучше не в меру приветливые ручонки никуда не тянуть, оно безопаснее будет.

– Доброе, Митя, – поздоровалась Ольга и скомандовала: – К артефактору, то есть в лавку амулетов. Потом плотно завтракать. Дальше хорошая одежда, обувщик и мадам Ирота. – Оля нашарила в кошелке заветные записки от старьевщицы Хопры и подала пареньку. – Знаешь, где это?

Мит знал и без записок. Замечание про плотный завтрак его вдохновило необыкновенно, потому бедняга весь извелся, пока тетенька отдавала зарядить какие-то амулеты да выспрашивала у мага-лавочника, что бы такое эдакое подарить молодой подруге. Чтобы красиво и полезно. Маг все навязывал амулет от усталости. Приятная такая висюлька. Оля, непонятно отчего, сомневалась. Отличный же подарок для подавальщицы, которая весь день на ногах, а маятно. Глазела на подвеску в форме символической птички и никак не решалась купить. Так задумалась, что не сразу поняла – Мит тянет ее наружу.

– Да-да, Мит, – согласилась выйти Ольга, договорившись, что свои амулеты они заберут на обратном пути, – пойдем в едальню, мы тоже проголодались.

– Да я не про то, госпожа! – возмутился паренек, внезапно обидевшись. – Ваша подруга маг? – Узнав, что девушка простая подавальщица, Мит грубо цыкнул зубом в сторону амулетной лавки. – Я, конечно, извиняюсь, – затараторил он вдруг, – но как бы с того амулета, что лавочник подсовывал, подруге вашей хуже не было. – И замолк, полагая, что теперь-то уж точно все понятно.

– Это вредный амулет? – удивилась Ольга. – Ты разбираешься?

Паренек энергично замотылял перед собой жестко выпрямленной ладонью. Из стороны в сторону, как щетка-дворник по лобовому стеклу. Жест настойчивого отрицания, принятый среди местных.

– Сначала хорошо будет, как обещал мастер, а потом может с ног повалиться. 

– Это как с энергетическим напитком, тёть Оль, – первым въехал в проблему Пашка. – Не понимаешь, да? Откат будет. Если баночку какого-нибудь редбула заглотишь, оно вроде и ничего – бодрит, скачешь потом пару часов. А если две-три... Не знаю, как кого, а меня на следующий день, случалось, так колбасило, хоть скорую вызывай.

Мит только глазами хлопал, слушая чужеродно звучащий говор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Поняла, – наконец осознала Ольга немудреную аналогию и произнесла уже для Мита: – Была бы Малика магом, то все было бы отлично? А раз она простой человек, то после всплеска сил последует расплата плохим самочувствием. Да? – Парень дернул подбородком, дескать, сказал же, чего повторять?! Оля погладила по нервному плечу, успокаивая. – Спасибо, Митюша. Опять выручил!

Найти путевый подарок в чужом мире оказалось делом более сложным, чем во времена советского дефицита прикупить тот же дипломат. Хочется же преподнести такое, чего скромная подавальщица сама себе никогда не купит, и чтобы в радость, да так, чтобы ценой не смутить. Полезный амулет казался идеальным вариантом, а тут такие сложности. 

«Черта полосатого с бензопилой вам в самый сладкий сон!» – костерила Ольга всех артефакторов скопом и давешнего – в отдельности. Про себя, разумеется. Амулет для мага, амулет для немага. Лавэ сказал «надевай» – она не задумываясь нацепила. И ничего. Вот и создалось впечатление, что все просто, как пластырь налепить. А Раим Продуманыч, оказывается, предусмотрел-позаботился. Все правильно. Ему новая помощница нужна в рабочем состоянии, что бы Пашка ни имел в виду под словом «колбасит». Захлестнула иррациональная обида – в ее тайной внутричерепной флешке такой инфы про артефакты не было. Не извлекалось оно, это жизненно необходимое знание, как ни морщи голову. Хоть плачь.

– Ты о чем задумалась, тёть Оль? – трепанул Павел за плечо не вовремя ушедшую в себя тетушку. – Ау, нам тебя не хватает.

Ольга обнаружила, что они уже сидят за уличным столиком при какой-то едальне, которую выбирал Мит. Рядом торчал парень в не очень опрятном переднике. Оказывается, ребята уже заказали и официант с видом великого страстотерпца ждет, что выберет странная госпожа. Госпожа-то госпожа, но, похоже, не очень важная, раз забрела в их харчевню – можно и рожу покривить. Рожа изрядно выправилась, когда Ольга озвучила заказ. День предстоял долгий, лучше припасти перекус, чем тратить время на поиск очередного общепита, если припрет. Еще Ольга вытребовала бумаги. Обычной бумаги, чтобы каждому завернуть его пирог. Не «Макдоналдс» – фирменной упаковки для еды навынос не предполагалось. 

Вот на фига было устраивать репрессии бедным работницам торговли, корила себя Ольга, жадно глотая питье из бутылки. Вымоталась, как будто двести корней помидоров полила из ручной лейки. Из ее прошлой жизни не припоминалось ни одного случая, чтобы она вела себя с продавцами так жестко. Сама в сфере услуг работала – по собственному опыту знала, что такое капризный клиент. Ох, знала! А нынче террор устроила. Стыдно, конечно, но чувство, что так надо, что все сделано правильно, было всепоглощающим. Потом пришло иррациональное удовлетворение – как она их! Одна всех четверых умотала. И не прогнулась ни разу, как часто бывало в прошлой жизни, а тютелька в тютельку добилась ровно того, чего хотела! Но устала. Недаром говорят, что умственный труд выматывает сильнее физического – дикая, на грани транса, сосредоточенность выпила и моральные, и физические силы. А день только начался, значит – гонку нужно продолжать! Неизвестно почему, но Ольге все казалось, что необходимо спешить.

У рекомендованного Хопрой обувщика надолго не задержались. Оля полагала, что их ждет очередная лавка, а оказалось – мастерская. Сапожник, или, как здесь говорят, обувщик, оказался неожиданно приятным человеком. Не суетливым и восхитительно ненавязчивым. Мазнул взглядом по записке Хопры и молча усадил Ольгу на специальный табурет, вознесенный на высоченный пьедестал. Чтобы забраться на сиденье, ей пришлось подняться аж на три приступки. Теперь сапожнику не придется наклоняться, чтобы снять мерки с Олиных ног.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Пару из тринадцатой ячейки и из семнадцатой, – крикнул он вглубь мастерской, выслушав пожелания клиентки. Чем-то сапожник напоминал Оле отца. Неуловимо так, на краешке сознания. Чем-чем, усмехнулась она с теплым чувством. Тем, что Мастер! Та же выверенность движений. И руки со следами вроде ожогов, что оставляет вощеная дратва даже на загрубевшей коже. Шрамы покрупнее – от сапожного ножа. У папки тоже такие руки были – в шрамах и мозолях в самых неожиданных местах. А еще обувщик был специфически сутул – сказались годы, проведенные над обувной лапой.