Огнетушитель Прометея - Дарья Донцова

– Никто нас не трогает, – застрекотала Роза Леопольдовна, – они просто стоят. Их тут примерно семьдесят штук, и еще столько же в коридоре. Лампа пыталась достать Фиру, а батареи не пускают. Она застряла. Выньте нашу Лампу. И заодно, если не затруднит, освободите собаку.

– Собаку? – повторил Максимов.

– Черную, – уточнила Роза Леопольдовна, – мопсиху. Она у радиаторов в плену оказалась. И Лампа там. С батареями в обнимку, на корточках.

– Понятненько… – протянул дежурный, – наконец я врубился. Гражданочка, вышлю по вашему адресу специальное подразделение, обученное борьбе с радиаторами.

– Прекрасно! – обрадовалась Краузе. – Зря тут некоторые злопыхали говорят, что только в американском кино полиция хорошая. Но я вам не сказала ни названия улицы, ни номер дома.

– Не надо, – нежно проворковал дежурный, – телефон ваш определился, вижу, где и на кого он зарегистрирован. Сейчас парни примчатся. На танке.

– Ой! Эта машина здесь лишняя, – напряглась Краузе. – Зачем столько шума?

– Хорошо, – неконфликтно согласился Максимов, – бойцы прибудут на велосипедах. Но вы сначала должны позвонить по телефону и коротенько рассказать, что у вас стряслось.

– Господи, заново? – рассердилась Краузе. – Уже ведь все вам растолковала!

– Так я же не начальник над ОМОНом, который обучен для спецопераций, – протянул Максимов, – там свой главный. Даю вам его контакт, записывайте: восемь четыреста девяносто…

Глава 23

За моей спиной послышалось попискивание, Роза Леопольдовна вбивала в телефон цифры. Потом сказала мне:

– Видите? Сейчас в полиции произошли изменения к лучшему. Со мной вежливо поговорили. Как вы там? Держитесь, скоро приедет помощь.

– Роза Леопольдовна, не набирайте номер, – вздохнула я.

– Почему? – не поняла Краузе. – Надо же вашу руку вытащить. И Фиру освободить. Алло!

– Скорая психиатрическая помощь, – прозвучало из трубки.

– Ой, наверное, я не туда попала, простите, – извинилась Краузе, – мне нужен начальник ОМОНа по борьбе с радиаторами. В полиции номер подсказали.

– Не волнуйтесь, – весело ответили из телефона, – я соединю вас с доктором. Ждите.

– Врач не нужен! – отреагировала Роза Леопольдовна.

Но диспетчер уже поставила звонок на лист ожидания. До моего слуха долетела тихая музыка, потом приятный баритон запел: «Человек и кошка плачут у окошка. Серый дождик каплет прямо на стекло. К человеку с кошкой едет неотложка. Человеку бедному мозг больной свело. Доктор едет, едет сквозь снежную равнину. Порошок целебный людям он везет. Человек и кошка порошок тот примут, и печаль отступит, и тоска пройдет»[9].

– Интересная у них музыка. Непонятно только, при чем тут кошка, – удивилась Краузе. – Разве к людям и животным прибывает один и тот же специалист? И где ОМОН?

Я наконец решилась сказать наивной Краузе, что дежурный полицейский посчитал ее свихнувшейся, но тут в мои пальцы ткнулось нечто мягкое, податливое, шевелящееся и противное. Я взвизгнула и отдернула руку.

– Вы освободились! – возликовала Роза Леопольдовна. – Смотрите, и Фира выскочила! Что теперь с ОМОНом делать?

– Сбросьте звонок, – велела я. И закричала: – Мышь! Фира поймала грызуна!

Роза Леопольдовна присела на корточки и прикрыла голову руками. Мне стало смешно. Фира чихнула, мышка выпала у нее из пасти, не растерялась и живо шмыгнула обратно под батарею.

– Успокойтесь, – захихикала я, – страшный зверь удрал.

Няня растопырила пальцы.

– Куда? И как эта гадость попала в квартиру?

Я взяла Фиру на руки.

– Пойдемте спать. Думаю, серую разбойницу внесли вместе с радиаторами. Не бойтесь, она вас не съест.

– Полевки и их домовые разновидности переносят чуму, – дрожащим голосом отозвалась Краузе. – И мне не страшно, просто я не хочу заболеть холерой, СПИДом и прочим, что звери приносят на лапах.

– Синдром иммунного дефицита здесь точно ни при чем, – усмехнулась я. – Бедный мышонок напуган больше вас, он теперь не вылезет.

На следующий день, около полудня, я сидела в уютной комнате, которая совершенно не походила на рабочий кабинет психолога, скорей уж на хорошо обставленную гостиную, и беседовала с доктором Радищевым.

– Значит, клептомания? – спросил Константин Львович, когда я завершила рассказ.

Я открыла сумку и вытащила копеечную шариковую ручку.

– Вот, прихватила у вас в холле. Она не пишет, сломана. Ну зачем я взяла ее? Объяснить не могу, рука сама потянулась. Я цапаю разные мелочи, испытываю прилив радости, а затем стыда, несу вещь на место, кладу потихоньку и убегаю. Поверьте, деньги, драгоценности, мобильные телефоны я не трогаю. Ой, нет! Один раз уперла аппарат рублей за двести, очень старый, у него несколько кнопок отвалилось. Побежала возвращать его владельцу, а тот даже не понял, что я украла сотовый, решил, что случайно вместе со своей шалью трубку с дивана прихватила.

– Истинного клептомана как раз и привлекает чепуха, – улыбнулся Радищев, – ластики, линейки, разные коробочки, кольца из пластмассы, резиновые тапочки. Готов спорить, в магазинах вы не воруете.

Я зашмыгала носом.

– Порой так хочется сцапать заколку, прямо сил нет удержаться. Такое чувство, что некто очень сильный тянет меня к стенду с мелочами. Знаете, что я придумала? Всегда беру большую тележку, а в нее ставлю маленькую корзинку, в которую и бросаю то, что хочу украсть. На кассе вынимаю из тележки продукты, а корзинку оставляю. Делаю вид, что расхотела мелочовку приобретать.

Радищев почесал переносицу.

– Оригинальный метод.

Я изобразила обиду.

– Хорошо над другим потешаться, когда у тебя самого проблем нет. Я боюсь в гости пойти, на работе мучаюсь. В среду украла степлер. Понимаете, тырю фигню, окружающие ни на секунду не подозревают меня в воровстве, думают, я случайно тот степлер в сумку положила. Ну кому он нужен? И в большинстве случаев никто вообще не замечает пропаж. Нет одной чашки на кухне? Так она разбилась. Исчез старый консервный нож? Его случайно с мусором выбросили. Куда-то подевалась с подоконника хорошо пожившая пластмассовая лейка? Небось ее уборщица унесла. А я в панике. Сейчас-то ворую пустяки, но что, если меня на дорогие вещи потянет? Почитала про клептоманию в Интернете, и там написано, что часто справиться с ней помогает психотерапевт. Я, наивная, решила обратиться к душеведу. Знаете, сколько стоит один сеанс?

– Догадываюсь, – усмехнулся Константин Львович, – за академический час от ста пятидесяти долларов, верхнего предела нет. Знаю одного, берущего несколько тысяч евро за сорок пять минут.

– У меня таких денег нет, – испуганно прошептала я. – Наткнулась в Сети на рассказы о вашей клинике и приехала. Пожалуйста, оставьте меня тут, я готова за лечение полы мыть, на кухне помогать! Не выгоняйте! Я и вещи свои прихватила, вот они, в сумке. Вы же клептоманов лечите?

Константин Львович сложил руки на груди.

– Бывает у нас народ с похожими проблемами. Давайте расскажу основные этапы лечения. Для начала вам нужно позаниматься в группе и в конце концов прилюдно признаться в кражах. Аудитория будет настроена позитивно, все участники похожи на вас, они захотят вам помочь.

– Не особенно приятно при всех говорить о своей проблеме, но, наверное, я справлюсь, – пообещала я.

– Хорошо, – одобрил Радищев. – Станете членом программы «Двадцать пять шагов», будете переходить от одного этапа к другому в течение нескольких лет.

– Ой, как долго! – пригорюнилась я.

Глава клиники склонил голову к плечу.

– Быстро не получится. Нам же нужно полное избавление от клептомании, а не временный успех.

– Вы меня оставляете? – обрадовалась я. – Дадите комнату в приюте?

Радищев взял со стола четки и стал медленно перебирать бусины.

– Отдельные комнаты у нас только у кураторов и комиссара. Как правило, в палатах, где живут ученики, стоит пять кроватей. Душ и туалеты общие. День строится так: если вы не дежурите по приюту, то занимаетесь с восьми до тринадцати, затем обед, час отдыха и с пятнадцати до двадцати снова работа с психологом или в группе. Отбой в девять. Тот, кто дежурит, работает на кухне, убирает дом, следит за садом. Мы не коммерческое предприятие, существуем на спонсорские деньги, поэтому экономим на всем. Как правило, учащиеся – мы предпочитаем так называть постояльцев – живут у нас три-четыре месяца, потом уходят, но появляются раз в неделю для общения с психологом. У каждого ученика есть куратор, это тот, кто прошел все двадцать пять шагов и решил помогать другим справиться с демонами души. Кураторство вещь добровольная. Хотите взять подопечного? Милости просим. Не чувствуете такого желания? Никто вас не заставит. В центре одновременно находится тридцать человек. Это капля для мегаполиса, но, увы, взять больше мне не позволяют ни квадратные метры, ни финансы. Если вы пройдете собеседование, считайте себя счастливицей, которой у нас непременно помогут.