Чечения - битва за свободу - Зелимхан Яндарбиев

Много приходилось взаимодействовать с населением республики, местными администрациями, комендантами, которые вовсе не были организованы, за редким исключением. Это была очень трудная пора, когда относительная неудача в Грозном гнетуще сказалась на людях, и необходимо было помочь им правильно осмыслить ситуацию. Иногда чуть ли не драться приходилось, несмотря на то, что я — Вице-Президент ЧРИ. В начале февраля 1995 года, впервые после начала войны, был созван Народный Конгресс ЧРИ. Проходил он в посёлке Чири-Юрт, в здании Управления цемзавода.

Обсудили ситуацию, наметили меры государственного и военного управления. На конгрессе были обнародованы и первые Указы Президента ЧРИ о награждении группы командиров орденами «Честь нации», «Герой нации». Были награждены Аслан Масхадов, Шамиль Басаев, Руслан Гелаев, Умалт Дашаев, Апти Такаев и «Ламбада» — Авдаев Эли (последние трое посмертно). Конгресс сыграл важную роль: после двух месяцев напряжённой войны, разрушившей структуры госуправления на местах, народ почувствовал действенную роль государства в отражении агрессии. Последующие заседания Конгресса проходили в Курчалое, Шалях, Шатое, Рошни-у Аслана нх местах — почти ежемесячно. На шалинском заседании Народного Конгресса был решён вопрос о недоверии муфтию Алсабекову М.-Х.-Х., как дезертировавшему. Новым муфтием алимами был рекомендован Ахмад Кадыров, потом и утверждённый Президентом. Позже был избран и глава Шариатского суда ЧРИ: им стал Шамсуддин Батукаев. Надо отметить, что истинными служителями веры показали себя во время войны не только опытные, но и молодые муллы и алимы: Батукаев Шамсуддин, Усаев Рамзан, Магомадов Абдул-Вахид из Элистанжи, имам Ведено Рамзан-хаджи, Хамзат и Салман из Хаттуни, Харон из Махкеты, Магомед из Джалки, Хамзат из Дагестана, Шайх-Магомед из Курчалоя, Дауд из Алхазурова, имамы многих регионов и сёл. Происходил естественный отбор истинных служителей Аллаха. В конце февраля пришлось перенести свой штаб в горы — в Чишки, а затем в Ярыш-Марды (в окрестности села). С начала февраля занялся организацией выпуска газеты «Ичкерия». Выпуск начался 2 марта на базе веденской типографии и редакции. Огромнейшую работу проделал в этом деле Юсуп Яралиев, ставшим ведущим редактором газеты и выпускавший её до конца мая — до самой оккупации Ведено российскими войсками. Главным редактором газеты оставался Ваха Дадулагов, задействованный мной с ещё не зажившей раной, полученной им в январских боях, в которых он участвовал в составе боевого отряда братьев Такаевых в Грозном. Активное участие в выпуске газеты принимали Шарани Хасаров, Лёма Чабаев, Абдул-Хамид Хатуев и другие. Величайшее дело сделали работники веденской типографии — наборщица, верстальщица, печатник…

В марте 1995 года произошло чрезвычайно знаменательное событие в культурной жизни Чечении: поэту и учёному Ахмаду Сулейманову Указом Президента ЧРИ Д.Дудаева была присуждена Государственная премия Чеченской Республики Ичкерия — за выдающийся научный труд «Топонимия Чечни». Общенациональная презентация книги была запланирована нами ещё в конце 1994 года и не состоялась по причине того, что тираж так и не удалось выдать. Типография успела выдать только сигнальные экземпляры книги, а отпечатанный тираж был полностью уничтожен войной. Джохар очень высоко оценил научный подвиг Ахмада Сулейманова: его книге была посвящена даже часть заседания Кабинета Министров ЧРИ, на котором Джохар обязал всех членов Правительства иметь её в своей личной библиотеке — как особое национальное достояние. Указом Президента ЧРИ было сделано только минимум из всего намеченного. Премию прикованному к постели лауреату я вручал вместе с поэтом Апти Бисултановым — у него дома в селе Алхазурово.

Денежное содержание составило 25 млн. рублей (5400 американских долларов). Внимание государства в столь трудное время взбодрило Ахмада. Но, к великому сожалению, оказалось, что это ненадолго: через несколько месяцев после этого его не стало. Ушёл из жизни ещё один борец за свободу чеченского народа. Эту потерю, вместе со смертью Хусейна Сатуева, моего друга, наставника и единомышленника, ушедшего из жизни в самом начале 1995 года, я приравниваю к боевым потерям нашей армии. В мае 1995 года в бою под Сержень-Юртом погиб ещё один поэт — Юси Хантиев: друг и соратник, старый гвардеец ВДП, депутат Парламента ЧРИ, благороднейший и честнейший из сынов Чеченской земли, гордый и свободный гражданин Республики. Он рвался в бой, как будто боялся опоздать. И все дни пребывания в Ведено не мог найти себе места. О семье и доме вспоминал редко, но с болью мужчины. Семью планировал забрать из Затеречья, считая, что надтеречненцы покрыли себя позором во время вторжения российских войск, не оказав сопротивления. С горечью вздыхал он: «Нет, я больше никогда не вернусь в Надтеречье…».

Однажды, находясь в окрестностях села Ярыш-Марды на моей базе, поражённый весенней красотой гор, он воскликнул: «И эту красоту и величие русские хотят у нас отобрать!..». Похоронили его в Ведено. Дай Бог оставшимся в живых нашим поэтам быть достойными этих великих сынов Чечении и Кавказа! Важнейшее событие в общественной и государственной жизни произошло в апреле в райцентре Ведено. Там был организован первый за последние пятьдесят с лишним лет Шариатский суд, который затем распространился и на другие районы Чеченской Республики Ичкерия. Первыми его организаторами стали Рамзан-хаджи из Ведено и районная комендатура во главе с Ширвани Басаевым. Естественно, что ключевую роль в столь грандиозном деле сыграл и Шамиль Басаев. Шариат вновь возвращался в жизнь чеченского народа. Его благодатная роль в общественной жизни вообще и, в частности, в укреплении государственной, общественной и боевой дисциплины, моральных устоев личности и общества отмечались многими зарубежными журналистами. Надо отметить, что весной 1995 года горное село Ведено — одна из столиц Имамата Шамиля — вновь обрело былую значимость для судьбы народа. Оно, практически, превратилось в столицу Чеченского государства, сосредоточив на своей территории все структуры государственной власти и управления, а также Главный штаб Вооружённых сил ЧРИ. Здесь постоянно находились иностранные информационные агентства, пребывали официальные и неофициальные делегации зарубежных государств и народов. Среди последних хочется отметить делегации литовского Сейма и Верховной Рады Украины, которые приезжали по несколько раз с гуманитарной помощью и миссией поддержки борющегося чеченского народа.

К сожалению, в конце мая 1995 года русским войскам удалось абсолютно беспрепятственно занять южную окраину села Дуба-Юрт, а спустя несколько дней, через ущелье реки Ваштар, прорваться к Сельмен-Тевзана, параллельно нанося удар по шатойскому направлению, особенно по селу Ярыш-Марды, на западной окраине которого, через реку Аргун, в здании Управления цемзавода находился мой штаб. Кстати, почти до самого этого дня на окраине села Дачу-Барзой, километром ближе к фронту, находился и штаб Д.Дудаева, где, в частности, он принимал и делегацию от посольства США в Москве по розыску Кюни. Слава Богу, что буквально накануне прорыва, после авиационного и артиллерийского удара по нему, Президент снялся со своей базы. Просчёт наших военных на шатойском направлении был слишком большим. Он стоил потом нам и Ведено. В течение дня село Ярыш-Марды было снесено почти полностью. Погибли и мирные жители. Там же были ранены и два моих охранника — Вахита и Самбиев Сулейман. Вахита был сражён снайперами, когда попытался проскочить на мотоцикле в село: с четырьмя ранениями он, всё же, сумел выполнить задание. А Сулейман Самбиев получил ранения, вытаскивая из-под обстрела раненых бойцов, в том числе и А.Башаева. Эти эпизоды из военной жизни охраны Вице-Президента ЧРИ, в которых я потерял только убитыми пятерых человек, стоят в одном ряду бесчисленных и кровавых военных буден в масштабах всей Чечении. Оставив ярыш-мардынскую базу с прекрасным блиндажом, сооружённым ребятами под моим личным руководством, отряд Тауса из Наура, я с двумя членами охраны — Рашидом и Асламбеком, а также пленным Сергеем Софроновым на «ЗИЛе», на котором было всё штабное имущество, выходил из зоны прорыва через урочище Суорота, по лесу и горам. Однако машину пришлось вскоре оставить: она застряла в грязи. Не помогли и три ведущих моста. Оставив Асламбека с отрядом подоспевших бойцов там, мы, несколько человек, в том числе и один охранник с пленным, пешком, через ущелье и горы перешли в Малые Варанды, где нас должны были поджидать машины. В село прибыли к часам десяти ночи. Уставшие. Встретили нас на окраине супруги-беженцы из Чишков, к сожалению, не помню ни их имён, ни фамилии. Но приём был таким теплым, щедрым, что мы были моментально накормлены, ухожены и уложены спать. Точно так, как описывается в стихотворении А.Сулейманова. Село покинули рано утром. А на рассвете моя охрана, которая шла навстречу через Суората, оказывается, наткнулась на наш «ЗИЛ» и организовала его переброску в Шатой. В Шатое тоже уже «попахивало» дуба-юртовским провалом. Нечто подобное ему, как его следствие, случилось и здесь недели через две. Это была полоса наших неудач — расплата за благодушие и беспечность военных. Но это были и уроки для «отрезвления» после шапкозакидательских настроений. Так горько нас учила война. Помимо прочего, ярыш-мардынский период оказался у меня плодотворным в творческом плане. Именно здесь я написал свои статьи «Моё постижение России», «Мир и Мы», «Мы и Они», в которых попытался осмыслить современные мировые аспекты проблемы международной политики и права через призму русско-чеченской войны. Статьи были опубликованы в правительственной газете «Ичкерия» и в кабардинской независимой газете «Хасэ», ставшей рупором правды (единственным на Кавказе) о русско-чеченской войне, во многом (даже главным образом) благодаря Валере Хатажукову — кабардинскому князю и нашему соратнику по АГНК (КНК), одному из ненемногих политических деятелей современного Кавказа и борцов за его независимость, оставшихся к тому моменту верными делу. В тот же период мной были написаны около двадцати стихотворений на чеченском и русском языках, часть которых была напечатана в «Ичкерии», а часть (на русском языке) включена в настоящую книгу (приложение). Мой штаб, естественно, разместился в Борзое и Нихале, а через день, после оставления Шатоя, был перенесён в село Зумса. Отчасти приходилось базироваться и в сёлах Башин-Кале, Чинха. И нигде у меня не возникало проблем ни с безопасностью, ни с продовольственным обеспечением, ни с условиями дислокации. Люди готовы были отдать самое последнее, чтобы обеспечить мне условия работы. В селе Зумса мне удалось наладить радиовещание, которое функционировало до августа. Чувства великой благодарности остались у меня в душе от периода пребывания в селе Зумса — в семье Махмуда и Алпату Мухаевых, от общения с некоторыми другими жителями этого великолепного уголка нашей Родины в труднейшие для Отечества минуты.