Храмовый раб (СИ) - Чайка Дмитрий

Ахемен увидел понурого раба лет тридцати пяти, по виду никогда не занимавшегося физическим трудом. Продавец нахваливал его, как умелого строителя и цену просил немалую.

— Что ты строил? — спросил Макс

— Я строил дома, крепостные стены и храмы, господин, — ответил тот.

— Как твое имя? Как попал в рабство?

— Меня зовут Лахму, господин. А рабом я стал очень просто. Заболел отец, и я позвал заклинателя. Деньги скоро кончились, а заклинатель все обещал, что отец поправится. И я пошел к ростовщику, — понуро сказал раб. Дальше ничего объяснять не нужно было.

Тут Макс решил проверить знание местного аналога теоремы Пифагора, а по расширившимся глазам раба понял, что такие познания у горца были тут крайне необычны. А Макс и одет был как горец, даже цветом волос не выделялся, одев на голову войлочный колпак.

— Господин, вы знакомы с учением великого бога Набу? — изумился раб.

— Знаком. Князь, этот нам подходит.

После получаса ругани, споров и призывания божеств, сделка состоялась. Раб кинулся в ноги и заголосил:

— Господин! Не разлучайте с семьей, я буду верен вам до конца дней своих. После смерти отца никого больше не осталось. Не губите, господин.

Макс растерянно посмотрел на Ахемена, лицо которого выражало отчаянную скуку. Ему хотелось поскорее закончить дело и убраться из Эламских земель, не очень к нему благосклонных. Черствое сердце людолова невозможно было пронять слезами, слишком много таких историй он видел в своей жизни.

— Давай купим, а? — попросил Макс.

— Да на кой нам его баба с выводком? — удивился князь.

— Из моей доли купи. Верней служить будет.

— Ну смотри, кормить сам будешь.

Макс повернулся к строителю и сказал:

— Колодцы строил? С уровнем знаком?

— Господин, я все, что угодно построю. Не разлучайте с семьей.

— Тогда слушай меня внимательно. Если сделаешь то, что я скажу и в те сроки, что я скажу, то семья твоя будет с тобой. Не справишься — продам всех порознь. Понял меня?

Тот упал в ноги.

— Я все сделаю, господин. Ради своих детей я храм Мардука в одиночку построю. Верьте мне. Я не подведу.

— Пошли, нам еще рабочих покупать, — сказал Ахемен.

— Погоди, сейчас он сам рабочих купит. Пусть свою бабу отрабатывает.

— Раб купит раба? — захохотал Ахемен. — Ну-ну.

Макс объяснил инженеру задачу, тот немного подумал и сказал:

— Такие каналы лучше всего делать из обожженного кирпича, нужен мастер-кирпичник, да помощник. Тот дешевле, можно паренька молодого купить. Еще нужно два каменщика, свод класть. На сам канал человек десять крепких рабов. Меньше никак нельзя, пара человек погибнет, пока достроим. Где инструмент купить, я покажу. Надо с запасом взять, иначе сломаем и будем стоять, пока новый привезут. Вы там у себя в горах такое не сделаете.

Ахемен с князем переглянулись.

— Слушай, пусть его баба в общей куче пойдет, за повариху им будет, — смилостивился Ахемен.

— Давай ему волю пообещаем, если в срок закончит.

— Зачем это?

— А мы его по соседним племенам возить будем, он нам вдесятеро заработает, — загорелся Макс.

— Да ты и рабам тогда тоже обещай. У нас, там в горах, рабов нет. Без надобности они. Сделают, и пускай либо с ним работают, либо землю берут и обрабатывают. С водой нам рабочие руки понадобятся.

Уже к вечеру отряд купил все, что было намечено, а утром двинулся в путь. Рабов посадили на вьючных лошадей, иначе дорога домой заняла бы вдвое больше времени.

Прибыв в родной кишлак, времени терять не стали. Макс ловил на себе ехидные взгляды, чувствовал перешептывания за спиной. Столько необычного случилось за короткий срок, что местная жизнь кипела, не переставая. Сплетни и пересуды витали над убогим, забытым богами местом, где все ждали чуда. Ну, или аттракциона в виде изгнания князя и побивания камнями гнусного лжеца, выдающего себя за голос бога. В любом случае, будет интересно и увлекательно.

Первым делом в заросшей зеленью лощине выкопали колодец, где на глубине метров двадцать нашли воду. Осталось решить, как эту воду доставить до полей. Тут вступил в дело Лахму, оказавшийся на диво расторопным и дельным специалистом. А обещанная воля с одной стороны и угроза разлуки с семьей с другой привели к тому, что он работал без отдыха, просто замучив землекопов. Он отбил уровень каким-то сложным прибором, устройства которого Макс так и не понял, и рассчитал так угол наклона подземной галереи, чтобы поток воды не разрушал кирпичную кладку. Рабы, которым пояснили перспективу перехода от рабского состояния к жизни свободных крестьян, тоже вкалывали на совесть. Мастер-кирпичник формовал и обжигал кирпич, каменщики выкладывали свод, а землекопы били штольню, вытаскивая землю кожаными мешками на веревках. Периодически Макс гнал вытаскивать землю из колодцев местных жителей, объясняя, что чуда не будет, если они будут наблюдать, ковыряя пальцем в носу. Каждые тридцать метров по ходу кяриза делался колодец, который служил для вентиляции, обслуживания галереи и для забора воды. Поскольку штольня билась от дальней точки к источнику, то чудо должно было произойти в один момент, когда будет разрушена последняя перегородка, а раб, хватающийся за веревку в бешеном потоке воды, будет вытащен товарищами наверх.

Торжественный пуск проекта века был назначен в день зимнего солнцестояния, что по местным обычаям и верованиям было исключительно символично. Не случайно, день рождения бога Митры светоносного, бессовестно присвоенный ранними христианами под именем Рождества, приходился именно на этот период. Макс, как верховный жрец, игнорировать такие нюансы не мог, а потому все пахали, как строители коммунизма в преддверии столетия Ильича.

В личной жизни Макса все было абсолютно глухо. Ему все больше нравилась Ясмин, но делать предложение он не рисковал, понимая, что может оставить девчонку вдовой, презираемой всеми, если его план не осуществится. Поэтому приходилось ограничиваться невинной болтовней под присмотром матери или сестер. Жизнь Макса по насыщенности не шла ни в какое сравнение с жизнью молоденькой девочки, никогда не покидавшей родной кишлак. И она, раскрыв рот, слушала его рассказы про огромные города и храмы, рынки и лавки, в которых можно купить много интересного для девушки, про далекие царства и их правителей. Периодически Макс выбирался на базары, покупая ей в подарок то гребень, то платок, то заколку, влюбив в себя девчонку по уши. В ее семье все знали о его планах, но, по понятным причинам, с Ясмин эта тема не обсуждалась. Все ждали великого для всего племени дня, когда и должно было все решиться.

И вот, за неделю до праздника все было закончено. Оставалось пройти около двух метров породы, что означало три часа не сильно напряженной работы. Макс дал отдых людям, в сотый раз вместе с Лахму спустился в колодец и проверил точность подхода штольни.

И вот наступил священный праздник зимнего солнцестояния, после которого день начинал удлиняться, потихоньку показывая путь весне. В полдень Макс выгнал на улицу все население от мала до велика. Сам он, одетый в белоснежную льняную тогу, завернутую вокруг тела в немыслимые складки, степенно ходил, отдавая распоряжения местным жрецам, которые по сравнению с ним выглядели просто оборванными клоунами. Макс, помня полтора года косых взглядов и смешков за спиной, намеревался уморить население богослужениями по полной программе. Просто из вредности, в кяризе как раз все было готово. В кульминации должен быть зажжен священный огонь, который стал бы сигналом для строительной бригады, что пора открывать поток воды. Завывания жрецов длились почти шесть часов, но местное население падать с ног не собиралось, полностью осознавая серьезность момента. Наконец Макс устал сам и решил закончить издевательство над людьми. Он торжественно запалил огромную кучу дров и стал, с замиранием сердца, ждать. Минут через десять он услышал равномерный гул и плеск, перепутать который ни с чем было нельзя. Население долины растерянно переглядывалось, не смея верить. Наконец один из них схватил кожаное ведро на веревке и опустил его в колодец. Через минуту здоровенный бородатый мужик рыдал белугой, зачерпывая ладонью воду и пропуская ее между пальцев, не смея отпить. Ведро пошло по рукам, все хотели увидеть чудо своими глазами.