Ликей - Яна Завацкая

Да, он непонятная, странная личность. Но мало ли странных людей? Вообще каждый человек по-своему уникален. Ну, получил хорошее образование… может, кто-то из родителей — ликеид, мало ли. Отличный пилот, бывший военный — поэтому и не труслив, и можно положиться на него. Вообще странно немного то, что летчик-истребитель, да еще воевавший, мог быть не-ликеидом. Но всякое в жизни бывает, тем более — в России. Нет, все это не то… все не то.

Джейн вошла в прохладный подъезд, поднялась по лестнице, дверь мягко раскрылась, ощутив походку хозяйки. Собаку, что ли, завести… так тоскливо — приходишь, и некому тебя даже встретить.

Или друга… Только кандидатур подходящих что-то нет. Да и с Сэмом такие странные отношения завязываются.

Джейн сбросила рабочий костюм, надела мягкие домашние шорты и блузку.

Нет, дело не в каких-то особых качествах Алексея. Дело в том сне. На следующий день после возвращения из поездки Джейн приснился сон.

Будто она — невеста Алексея. И все, как положено — белое платье, фата, и на фате еще сверкают россыпью мельчайшие бриллианты (как она представляла себя невестой в детских мечтах). На руках ее — тонкие шелковые перчатки до самых локтей. И Алексей, в черном изящном костюме, немного смущенный, стоит рядом. И там, во сне, он бесконечно дорог Джейн. Она любит Алексея — ведь это ее жених, ее почти муж, она сама его выбрала… Она все время смотрит в лицо жениха, и не может оторваться, и знает, что вокруг люди, толпа людей, мама, отец, Джеф, и много-много каких-то незнакомых, оживленных, радостных и счастливых… Но она не замечает этих людей, она видит только его, Алексея… Алекса… Алешу (ведь по-русски это имя сокращается как Алеша, вспомнила она во сне). Она счастлива так, как не была счастлива никогда в жизни. И вот жених осторожно, бережно берет ее под руку… И она идет рядом с ним, и вдруг чувствует, что руку он держит неестественно, что плечо его по-прежнему забинтовано… да и костюм не черный, а синий — это летная форма, а не костюм. И тут они входят в Храм. Но это не храм Афродиты, а какой-то совершенно незнакомый, никогда не виденный, маленький, круглый, сияющий свечами, позолотами и какими-то древними русскими ликами храм. Но ведь мы хотели получить от Афродиты таинство брака, хочет она сказать… зачем же мы пришли сюда? Разве здесь женятся? На этом месте Джейн проснулась.

И целый день она ходила под впечатлением этого сна. Такого с ней еще не было. Трудно было даже сосредоточиться на работе. Даже медитировать ей удалось лишь с трудом. Лицо Алексея стояло перед глазами. Она, оказывается, его очень хорошо запомнила, до мельчайшей черточки, даже прыщик около носа, складочки у глаз, и особенно — выражение глаз, сине-серых, спокойных… Лишь через день ей удалось немного стряхнуть наваждение.

Этот сон совершенно непонятен. Она влюблена в Алексея? Да нет же. Джейн знала, что такое любовь — она была уже влюблена в Роджера Ливертона, да и сейчас у нее возникало какое-то неопределенное чувство к Сэму. Здесь ничего похожего. Алексей даже слегка отпугивал ее, отталкивал — холодный, загадочный, замкнутый человек. Держится как-то надменно, отчужденно — или это ей так кажется? На самом деле влюбиться в него было бы величайшим несчастьем. Он не ликеид, русский, у него иные интересы, иная жизнь… а его окружение, его родственники. Но она — это абсолютно точно — не испытывает к нему никакой любви, никакой тяги.

Ей только тревожно и неуютно отчего-то. Так бывает, когда человек скажет тебе что-то, с чем ты не согласен, а ты не имеешь возможности ему ответить. И даже еще хуже. Алексею не нравится то, чем она занимается, что она думает и говорит. Он слишком яркая, сильная личность, чтобы можно было не принимать его мнение во внимание. Но он этого мнения не высказал! А что он хотел сказать ей? Что он мог бы сказать? Может быть он, смотрящий на жизнь иначе, чем ликеиды — знакомые Джейн, знает решение Петрозаводской проблемы… и проблемы маргиналов. И вообще — может он знает о жизни что-то такое, что ей неведомо… чему не учат в Колледже.

И невыносимо поэтому думать, что больше она Алексея никогда не увидит. Хотя при желании его можно разыскать… но как-то это нехорошо. Он явно не хочет с ней общаться. Навязывать себя — некрасиво. Хотя неужели нельзя прийти и прямо спросить:

— Алексей, что вы думаете о жизни?

Да ничего, скорее всего, нового он не думает. Все возможные помышления укладываются в два варианта — Ликей и цивилизация или же дикость и возврат к мрачному прошлому. Алексею, видимо, не нравится почему-то Ликей (может, он сам потерпел какую-то неудачу), но и к дикости он возвращаться не хочет. Вот и колеблется, сомневается… мало ли таких людей.

Когда так подумаешь, становится легче. Но потом опять начинается — а может, найти его? Но зачем? Хотелось бы с ним встретиться, поговорить. Но о чем? Совершенно ничего не понятно. Особенно непонятно, почему чужой человек, в которого она не влюблена, занимает так много места в ее мыслях… и вообще в жизни.

Джейн уселась на ковер в позе лотоса… надо брать себя в руки, дорогая мисс Уилсон. И тут раздался звонок в дверь.

Джейн легко поднялась без помощи рук. Ни минуты покоя… ни минуты. Как можно так жить — не сосредоточиться, не побыть одной…

Так и есть — на пороге стояла соседка, Валя, не-ликеида, врач, работавшая в клинике генных нарушений. Джейн давно знала о ней всю подноготную. Вале сорок два года, она разведена, воспитывает десятилетнего сына, два года назад получила квартиру в доме при Генцентре и очень довольна. В настоящий момент у нее есть друг, но он моряк и посещает ее не часто. Во времена длительных плаваний друга Валя приближает к себе маленького, скромного и влюбленного в нее генетика из фитоотдела. Жизнь ее проста, размеренна, в свободное время Валя занимается в спортклубе шейпингом, чтобы не пополнеть, и своим хобби — литературным творчеством, посещает литобъединение и печатает в местном альманахе чувствительные стихи.

Джейн часто поражалась почти детской наивности и примитивности мышления этой женщины… ну пусть она не ликеида, но ведь все же с высшим образованием, неглупая.

— Здравствуй, Джейн, — Валя давно перешла с ней на «ты», — Слушай, я вижу, что ты пришла, так хотела спросить — у меня что-то ВН не показывает, сломался что ли, не знаю, вызывать техника или может, ты глянешь?

— Хорошо, пойдем, — покорно согласилась Джейн. Они пересекли площадку и вошли в квартиру Валентины. Здесь висели тяжелые, драпированные бархатные шторы, пол закрывали дорогие ковры. По объему гостиная была такой же, как у Джейн, но казалась много меньше, так как все стены были сплошь заставлены «гарнитуром» из магазина готовой мебели, а на бесчисленных полках и нишах этого гарнитура лежало столь же бесчисленное количество полезных и совершенно бесполезных вещей, безделушек, брошюрок… Центр комнаты загромождали диваны и кресла, а в стену были вделаны два экрана — телевизора, который в данный момент работал, тихо передавая какое-то очередное мыло, и пустой — ВН. В соседнюю дверь можно было разглядеть отпрыска Валентины в виртуальном шлеме — он, видимо, расстреливал, терзая джойстик, скаржей и краалов из очередной версии «Анреала».