Мираж Золотого острова - Тим Северин

— Что? — мягко спросил его Гектор. Он был доволен тем, что заслужил доверие старейшины деревни.

Старик еще раз почтительно поклонился, потом повернулся и поманил кого-то, кто прятался в бамбуковых зарослях.

Человек, вышедший на зов старика, во многих отношениях походил на прочих жителей деревни. Одетый в такой же грубый хлопковый серый балахон, он был бос, худ, узкоглаз и с желтоватой кожей. Однако его длинные седые волосы свободно падали на плечи. Еще у него была клочковатая борода, доходившая до середины груди. Гектор затруднился определить его возраст по худому обветренному лицу — вероятно, лет семьдесят, а может, и больше. В отличие от старейшины, этот островитянин держался без робости, а его темно-карие глаза светились любопытством. Приглядевшись к новому знакомому, Гектор заметил еще кое-что, чего не было у остальных жителей деревни, — на лбу у него красовалась бледно-голубая метка в форме вытянутого ромба. Чернила глубоко въелись в кожу.

Старейшина, как бы извиняясь, кашлянул и на своем мягком, мелодичном языке что-то сказал. И тут бородатый незнакомец, посмотрев Гектору прямо в глаза, медленно и тщательно выговаривая слова, произнес:

— Мое имя Пану. Я помогать. Я переводить.

Он говорил с очень сильным акцентом, и в первый момент Гектор был слишком удивлен, чтобы осознать, что к нему обратились по-испански.

— Нам нужно запастись водой и отдохнуть, — ответил он, опомнившись.

— Вы капитан? — спросил Пану.

— Нет. Капитан — вон там, — Гектор указал на Итона, который разговаривал с боцманом Ариансом неподалеку от лагеря.

— Йема просить вас уйти скорее.

Гектор понял, что Йема — и есть старейшина.

— Мы всего на несколько дней, — заверил он переводчика.

— Если вам что надо, говорить Йема. Деревня вам дать.

Заинтригованный, Гектор спросил переводчика:

— Где вы научились говорить по-испански?

— Голландский знать лучше.

Гектор еще больше удивился, а потом сообразил, что Пану проще говорить по-голландски. Заметив неподалеку Штолька, юноша позвал его и с его помощью скоро узнал историю Пану.

Тот рассказал, что родом он с маленького острова юго-западнее этого. Когда-то там был испанский торговый форт. Говорить немного по-испански Пану научился в детстве, у своего отца, работавшего десятником на складе у белолицых чужеземцев. Но однажды, когда Пану было лет двенадцать-тринадцать, испанцы внезапно покинули форт, а через несколько лет появились голландцы. Они дали отцу Пану его прежнюю работу, и сын помогал ему.

— Как назывался этот голландский форт? — спросил Штольк.

Переводя, Штольк все больше оживлялся. Гектор вновь подумал, что до того, как стать пиратом, Штольк, вероятно, работал на голландскую Ост-Индскую компанию.

— Форт Келунг.

Штольк нахмурился:

— Не припомню такого.

— Возможно, он был слишком мал, чтобы о нем кто-то знал. Отец не мог больше работать, и я занял его место, но тут пришли китайцы.

Лицо Штолька просветлело:

— Ах да, теперь припоминаю! У компании был небольшой форт на одном из малых островов севернее Формозы. Однажды он словно бы пропал, и я никогда не слышал, что же все-таки с ним случилось.

— Китайцы прогнали голландцев.

— А что стало с вами? — спросил Гектор через Штолька.

Пану сразу как-то замкнулся — сжался от тяжелых воспоминаний.

— Я пытался сохранить работу. Отца, тогда уже совсем старика, убили во время сражения. Потом я потерял семью и дом — город сожгли дотла.

— А как вы оказались тут?

На лице Пану появилось выражение смирения:

— Я был полезен китайцам, ведь я говорю на языках, нужных для торговли. Иногда они брали меня на свои джонки, когда собирались торговать с японцами.

— Но это невозможно! — сказал Штольк Гектору, а потом перевел свои слова Пану. — В Японии запрещено торговать с Китаем.

Пану устало взглянул на голландца:

— А на что контрабанда? Китайские джонки в саму Японию не плавали. Они приходили сюда, на эти острова, и торговали с японскими купцами через посредников. Такая торговля была очень выгодна обеим сторонам.

— Так вы и по-японски говорите? — спросил Гектор.

Спокойная уверенность этого человека произвела на него сильное впечатление, хотя он понимал, что она всего лишь скрывает глубокую печаль.

На лице Пану появилось настороженное выражение:

— Когда я решил сбежать от китайских торговцев, в этой деревне меня приняли. Они поняли, что я могу им пригодиться.

Гектор повернулся к Штольку:

— Вот мы и выяснили, где находимся. Этот остров лежит между Японией и Формозой. Он не отмечен на моей карте, но это и не Чипангу.

Но Штольк не хотел расставаться с надеждой.

— Скажи мне, — обратился он к Пану, — где местные берут золото для своих заколок?

Переводчик предпочел перевести вопрос старейшине, который все это время терпеливо ожидал рядом. Йема вдруг ужасно испугался. Он замотал головой и забормотал что-то неразборчивое.

— Он говорит, такие вопросы задавать нельзя. Та-инь решает, кому можно носить золото… Он раздает…

В глазах Штолька зажглась искорка подозрительности:

— Кажется, он увиливает от ответа. Кто такой этот Та-инь?

Пану не стал переводить вопрос, а сам ответил на него:

— Никто не знает, когда придет Та-инь и надолго ли. Он — Хозяин.

Йема стал бочком отходить в сторону. Ему было очень неловко, но он не хотел даже слышать дальнейший разговор. В последний раз поклонившись, он почти убежал прочь. С «Николаса» на берег отбуксировали целую связку пустых бочек для воды, и старейшина присоединился к соплеменникам, которые принимали их на берегу и катили по песку к лагерю.

Гектор не торопясь двинулся к Жаку. Тот все еще разбирался с едой, принесенной жителями деревни в корзинах. Овощи и фрукты были большей частью знакомы: лук, сахарный тростник, кокосы, папайя… Правда, батат имел непривычный лиловый цвет. Француз разглядывал длинный зеленый овощ, формой похожий на огурец, но с шипами.

— Как ты думаешь, что это? — он отрезал кусочек и предложил Гектору.

Гектор откусил немного:

— На вкус — как дыня.

Жак обвел взглядом множество полных корзин, и глаза его радостно заблестели:

— Из всего этого я буду готовить! — торжествовал он.

Француз выбрал некрасивый, грубый, шишковатый плод, похожий на корявую картофелину с бледно-коричневой кожурой, и разрезал его пополам. Мякоть оказалась яркого желто-оранжевого цвета. Он понюхал ее и удовлетворенно вздохнул.

— В моем распоряжении никогда не было такого разнообразия, — признался Жак и сунул какой-то корень Гектору под нос. Тот понюхал — пахло имбирем и апельсином, и еще был какой-то намек на горчицу.