Вор во ржи - Лоуренс Блок

— И вот что из этого получается.

— Ну да. Я подумала, может, тут как раз такой случай и мне надо попытаться увести ее оттуда. Но потом ей понадобилось в дамскую комнату, и она позвала меня с собой. — Кэролайн нахмурилась. — Мужчины ведь так не делают? Не ходят в туалет парами?

— Те мужчины, с которыми я общаюсь, не ходят.

— Тут я на их стороне, Берн. У меня не возникает желания собирать компанию, когда мне нужно сходить в сортир. Я просто ухожу и возвращаюсь. Но Эрика задумала другое. Она хотела пообщаться без мужчин.

— И?

— И меня это устроило, потому что у меня были к ней вопросы. Типа «что мы будем делать с этими клоунами». И она попросила меня подыграть.

— Подыграть?

— Она сказала, что это будет забавно. Мы заведем их, повеселимся, а потом махнем хвостом.

— Так у нее есть хвост?

— Очень смешно, Берн. Я пыталась ее отговорить, но она сказала, что берет все на себя. Напомнила, что у нас праздник, а они вполне могут нам его оплатить, мы потом обязательно отметим это дело.

— Значит, вы вернулись к двум командированным…

— Метеорологам, Берн. Они метеорологи со Среднего Запада, приехали на съезд метеорологов.

— Я о таком и не слыхивал.

— Мы тоже. Могу развлечь тебя их профессиональными шутками, но это еще не все, что они сделали. Они пару раз заказали нам выпивку, а потом угостили ужином.

— В «Лорелее»? — изумился я. — Надо думать, это обошлось им…

— В небольшое состояние. Но их это не волновало. Все расходы включены, и деньги не брошены на ветер. Какая девушка устоит перед парнем, который только что потратил несколько сотен, чтобы ее угостить?

— Я обычно действую с меньшим размахом, но многих женщин это не остановило.

— Даже когда они слушали твою запись Мела Торме?

— Даже тогда. Наверное, ты беспокоилась, как вам от них отделаться?

— Я не знала, как продержаться хотя бы пять минут! Прямо впала в ступор. Хотя от меня ничего особого и не требовалось. Зато Эрика флиртовала напропалую.

— С обоими синоптиками.

— Для того чтобы понять, куда ветер дует, они не нужны, — продолжала Кэролайн. — Вообще-то они оказались очень приличными ребятами.

— Боюсь, жены их бы не поняли.

— Почему же? Я бы поняла, видит бог. Что тут понимать? Они завелись, им хотелось затащить кого-нибудь в постель… Мне тоже хотелось, правда с некоторой разницей.

— А Эрика продолжала с ними кокетничать?

— Не то слово! Она наклонилась вперед, чтобы Эд мог получше разглядеть, что у нее под платьем, и я уверена, что его рука лежала у нее на колене. Фил тоже положил руку на мое колено, и мне очень хотелось проткнуть ее вилкой.

— И что же ты сделала?

— Выпила еще вина. Разбавила им «Роб Рой», а с кофе пропустила еще рюмочку бренди с бенедиктином.

— Куда более женственно, чем чистый бренди.

— Я бы предпочла бренди, — призналась Кэролайн, — и не рюмочку, а бокал. Потому что у меня было жуткое предчувствие, что нам придется ехать к ним в отель или везти их на квартиру к Эрике, ну и так далее.

— И так далее?

— Именно, потому что уже бывали такие случаи, когда женщина, называющая себя лесбиянкой, оказывалась бисексуалкой. Еще до того, как к нам привязались эти парни, я уже беспокоилась из-за тебя.

— Думала, я окажусь бисексуалом, после того как поклянусь, что я лесбиянка?

— Эрика расспрашивала о тебе, — пояснила Кэролайн. — Интересовалась буквально всем — от того, как мы познакомились, до того, где ты живешь и что предпочитаешь на завтрак. Вполне достаточно, чтобы я забеспокоилась. А потом появились эти парни, и…

— И ты решила, что в итоге вам придется возвращаться домой с ними?

— Правильно, а утром мы проснемся, и Эрика скажет — «Мы вчера так надрались, что я ничего не помню», а мне придется сделать вид, что я тоже ничего не помню, но я-то все бы помнила. Я решила — ну их всех к черту, и даже придумала способ, чтобы смыться, но он не понадобился. Они расплатились по счету, мы спустились с ними вниз на лифте, а потом я помню, как мы с Эрикой сидим в такси, а Фил с Эдом стоят на тротуаре и наблюдают, как мы навсегда исчезаем из их жизни.

— Добро пожаловать в Нью-Йорк, — сказал я.

— Для разнообразия мы поехали ко мне. Эрика страшно возбудилась от всего этого. «Представь, что я мужчина», — сказала она. «Отлично, — сказала я. — Ты мужчина. А как насчет тех янки?» Но она заставила меня ей подыграть, и это было очень странно.

— Представляю.

— А потом настала ее очередь. «Теперь представь, что ты мужчина», — сказала она, и это тоже было очень странно. Мне даже не хочется говорить об этом, Берн.

— Мне тоже. Никогда не любил разговоров в раздевалке.

— Или разговоров в дамской комнате, что, впрочем, одно и то же. Но с Эрикой я больше не вела никаких разговоров, потому что сразу после этого отрубилась. Очнулась я довольно рано, но она уже оделась и уехала, так что я проснулась просто с похмельем.

— Как ты думаешь, к чему это может привести?

— Похмелье? Думаю, оно уже уходит, спасибо ребятам из Ташкента. Или ты имеешь в виду нас с Эрикой? Не знаю. Время покажет. А как у тебя с Элис?

— Думаю, уже все кончилось.

— А что насчет писем Гулливера Фэйрберна и тех рубинов, которые ты нашел? А с убийством Антеи Ландау? И со всем остальным, что сейчас происходит?

— Не знаю, — признался я. — Когда я понял, что те страстные вопли издает Элис, я подумал: какая странная случайность, что она оказалась именно в этом номере. Но это совсем не случайность, если это ее номер. А когда я хорошенько над этим поразмыслил, то понял, где здесь действительно случайность.

— И где же?

— В драгоценностях. Джон Консидайн украл их сам у себя и отдал Айзис.

— На время.

— По его словам. Но в любом случае они оказались у нее. А в итоге я нашел их в номере Элис Котрелл. Вот это — случайность.

— В итоге они оказались в твоем кармане, — уточнила Кэролайн, — а это уже не случайность. Это кража, и, возможно, таким же образом они попали в номер Элис.

— Она — специалистка по драгоценностям?

— Почему бы и нет?

— А поскольку она сама — законченная воровка, то решила подбить меня украсть какие-то письма, чтобы вернуть их Гулливеру Фэйрберну?

— Может, она не воровка, Берн?

— А кто она? И каким образом к ней попали драгоценности? И…

— И что, Берн?

— Не знаю, — сказал я. — Но все сильно усложнилось.

Глава 16

За время моего отсутствия Генри кое-что продал и договорился с женщиной, которая оставила сумку с книгами. Он заплатил ей наличными из кассы и попросил написать расписку, причем даже сэкономил — предложил ей на двадцать пять долларов меньше, чем я готов был отдать.

Снова звонил мистер Харкнесс из «Сотбис». Перезванивать ему я не хотел и не видел смысла снова пытаться дозвониться до Элис Котрелл, полагая, что этот номер к ней не имеет никакого отношения. Поэтому я просто беседовал о книгах с Генри, который стоял, облокотившись о прилавок, теребя свою серебристую бородку. Он рассказывал о том, какое впечатление произвел на него когда-то Томас Вулф.

— Мне казалось, — говорил он, — что «Взгляни на дом свой, ангел!» просто потрясающая книга. Но несколько лет назад я попробовал перечитать ее — и ничего не вышло.

— Что ж, домой возврата нет,[15] — сказал я.

— Может и так, но есть ведь несколько книг, которые я перечитываю постоянно. А чтобы читать Вулфа, на мой взгляд, нужно быть молодым.

— То же самое с «Доктором Зюссом».

— Не знаю, — ответил он. — Больше всего у него мне нравится «Кошка в шляпе». И еще одна, про мальчика со шляпами.

— Бартоломью Каббинс, — подсказал я. — Может, вам просто нравятся книги про шляпы? У меня где-то завалялась «Зеленая шляпа» Майкла Арлена. Она у меня уже несколько лет, и, если вы читали ее, может, подскажете, хороша она или нет. А как насчет «Ничьего ребенка»? Если вы прочитали его в семнадцать лет, вы, наверное, скажете, что он изменил вашу жизнь, хотя в этом я почему-то сомневаюсь.

— Мне было далеко за семнадцать, когда он вышел.

— Но вы его читали?

— Когда он вышел, и с тех пор еще несколько раз просматривал.

— Но я не думаю, что он изменил вашу жизнь. Я прав?

— Думаю, всё так или иначе меняет нашу жизнь, — задумчиво проговорил он. — Даже утренняя газета, даже реклама на упаковке. Прочитав ее, человек уже становится немножко другим.

Разговор перетек в приятнейшую философскую беседу. Я покупал книжный магазин в надежде на такого рода беседы и окунулся в нее с головой. Звук открывающейся двери прервал меня на середине фразы. Я обернулся и увидел на пороге женщину, которая показалась мне знакомой. Впрочем, я не вспомнил ее, пока она не произнесла:

— Привет! А вы что здесь делаете?