Фантастические тетради - Ирина Ванка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К вечеру мрачные размышления Матлина нарушил телефонный звонок, отчасти вернувший его к жизни. Каким образом о его возвращении узнали старые институтские товарищи, трудно было себе представить. Матлин с трудом вспомнил имя позвонившего: то ли Леша, то ли Леня, — ему стало слегка неловко, да чего там слегка, самый настоящий позор. Зато сам голос, пропитанный алкогольными парами, ни спутать, ни забыть было невозможно.
— Феликс! — донеслось из телефонной трубки. — Ну ты и скотина! Ладно, мы — черт с нами, но матери-то мог позвонить. Короче, твой сволочной образ желают освежить в памяти… (далее следовал долгий список желающих). Дела таковы: мы второй день безвылазно у Бочаровых. Всю водку без тебя скушали, деньги остались только на пиво, так что давай, со своим… и с погремушками. Все понял?
— Ничего не понял.
— У Бочаровых родился сын, 4.500, - это первое и главное. Второе — при личной встрече, хочешь поржать — поторопись.
«Так, — подумал про себя Матлин, положив трубку, — мы их поженили в конце ноября, срок у Ленки был — три месяца. Если она на днях родила — сейчас должен быть конец марта. В любом случае, на Земле меня не было меньше чем полгода».
Эта новость его слегка обнадежила. Он бодро собрался, оделся и со всех ног побежал в сторону метро, пока не начали закрываться магазины.
Его появление в квартире Бочаровых вызвало шквал восторга и хохота.
— Леха, расскажи ему…
— Вновь прибывшему… Тебе, Фэл, в первую очередь, — перед ним выставили доверху налитый стакан вина.
— Уговорили, — Леха поднял руку, и вся компания затихла, — хохма недели! Какой там недели, хохма пятилетки! Но только в последний раз. У меня уже язык устал, — он опустил свою поднятую руку Матлину на плече, — мы, конечно, не спрашиваем тебя, Феликс, из соображений такта, разумеется, с кем ты путешествовал по Кордильерам, кхы… кхы… Но только вчера, средь ясного утра, когда мы только-только повалили по первой рюмке за новоявленного Александра, явилось нам видение твоей кучерявой соседки.
Кто-то из присутствующих во время паузы с тихим стоном повалился под кресло.
— Ну…
— Ты погоди. Я, конечно, все понимаю — радость у девочки, Феликс вернулся, не один, говорит. «А с кем? — спрашиваем мы ее, — все-таки пора, как бы, ему… дело понятное». «И я, — говорит, — так подумала, что дело понятное и заглянула, — говорит, — к нему в ванную, а в ванной сидит двухметровый инопланетянин в банном халате поверх скафандра, читает учебник астрономии и так, — говорит, — увлекся, что никакого внимания на меня не обратил…»
Леха не успел закончить, как вся компания грохнула со смеху.
— Мы ей: «Вот это да! А вспомни-ка, девочка, не был ли этот инопланетянин очень сильно похож на слесаря Васю?» «Нет, — говорит, — совсем настоящий инопланетянин, у него под халатом, — говорит, — мигали какие-то разноцветные черточки…»
Под очередной раскат хохота Матлин заглотал до дна выставленный перед ним стакан. Чувство юмора ему внезапно отказало.
Глава 14
Вполне возможно, что в природе существует устойчивая и пока никем не признанная закономерность — память, пережившая вынужденные провалы, становится особенно прочной. Матлин мог не вспомнить, что передавали вечером в прогнозе погоды, но каждую секунду, начиная с того момента, как он очухался в технопарке, он помнил слишком подробно, во всех деталях, не несущих ни малейшей смысловой нагрузки. «У меня не будет никаких комплексов на тему Ареала, — заверял он Ксареса, — можешь своих биоников не беспокоить». И действительно, можно ли было назвать комплексом каждую минуту, каждую секунду проплывающие перед глазами картины того, что происходило с ним… Разве что, единственное, маленькое неудобство — постоянное желание прислониться спиной к стенке. В этой позиции его «черная звезда» уходила в невидимое глазу пространство. Не видимое глазу Матлина. Для остальных она была неразличима даже на белом фоне. Однако Матлину пришлось стереть со стен немало побелки, прежде чем он убедился в этом наверняка.
Историю же первого знакомства с младенцем Бочаровым Матлин вспоминал потом как первый день настоящего безумия и иначе, как безумием, это не объяснял. Уже переступая порог комнаты, он заподозрил в себе неладное, но что-то заставило его войти. Потом были глаза… Да, именно с них началось. Младенец не мог появиться на свет с таким взглядом, если он прежде не провел миллиарды лет одиночества в материнской утробе. Но стоило ли взрослому человеку цепенеть от ужаса при виде новорожденного существа, да еще в присутствии родителей, которые фанатично уверены, что именно они произвели его на свет? Ребенок посмотрел на дядю Феликса, закрыл глаза и едва заметно улыбнулся — эта улыбка стоила Матлину несколько седых волос.
— Али? — прошептал он. Ребенок еще раз улыбнулся.
— Алик, — подсказала его мама, — мы с Генкой думали назвать его Феликсом в честь тебя, без вести пропавшего, но раз уж ты жив, здоров, — назвали в честь деда.
«Он родился в тот день, когда я вернулся, — подумал Матлин, — возможно, в тот же час, минуту, секунду».
— Ничего такого в нем нет, обыкновенный здоровый мальчик, — Лена сплюнула через плечо и взяла сына на руки. — Нечего его так рассматривать. Женись и рассматривай своих детей хоть всю жизнь.
— Ты показывала его врачу?
— Конечно, показывала. Не пугай меня.
Безумие Матлина продолжалось два месяца то всплесками эмоциональных бурь, то приступами апатии. Иногда оно достигало абсолютной потери самоконтроля, и он метался в своей квартире, как муха внутри оконной рамы, от ощущения собственной беспомощности. Должна пройти долгая зима, пока хозяева жизни снова приоткроют форточку, все, что он может сделать сам для себя, — только ждать и надеяться, что зима когда-нибудь действительно закончится открытой форточкой, а не мусорной корзиной.
Спустя два месяца на столе доктора Татарского лежала тайная кассета с весьма необычными монологами.
— Понимаете, Борис Сергеевич, тут дело очень деликатное, Гена Бочаров от волнения слегка заикался и теребил обивку казенного стула, — вас рекомендовали как очень деликатного и понимающего специалиста. Феликс большой друг нашей семьи. Я никогда даже не думал ожидать от него плохого. Но мы с женой… у нас маленький ребенок, вы понимаете? Все это ради него.
— Разумеется, — Борис Сергеевич подтолкнул кассету Гене и тот быстро сунул ее в карман, будто это был политический компромат, предлагаемый за большие деньги, но не находящий покупателя. — Он разговаривает с вашим ребенком как со взрослым человеком, просит его «уйти» и в этом вы видите опасность?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});