Сокровище Харальда - Елизавета Дворецкая

— Ты на меня-то не плюй, я тебе не кутузик! — возмущенно вопил кто-то в толпе.

И вдруг вся толпа содрогнулась и вскрикнула: один из монахов, несших гроб, споткнулся, выронил край, и домовина упала передним концом на землю. Раздался стук, и хотя это было всего лишь дерево, каждый в толпе услышал сухой грозный перестук костей. Поднялся неудержимый крик, толпа закипела, каждый пытался выбраться как можно быстрее, но все только мешали друг другу. Закричали придавленные, женщины на паперти прижались к стене церкви, но войти внутрь им мешал упавший гроб и столпившиеся служки.

Тысяцкий, не растерявшись, бросился вперед и стал отдавать распоряжения. Его кмети сомкнули щиты, будто на поле боя, и отгородили паперть от толпы, но народ давил, нажимал и вынуждал их мало-помалу отступать наверх.

Над Бабиным Торжком стояли непрерывные вопли и крик. Трудно было понять, в чем дело, но само солнце словно бы померкло, и всю площадь накрыла невидимая, однако ощутимая серая тень. Похолодало, неизъяснимый ужас пронизывал каждого до костей; не помнящие себя киевляне устремились прочь от церкви, но, как в заколдованном круге, не могли выбраться с площади. Какие-то невидимые силы словно заключили их в котел, и толпа кипела, бурлила, жала и давила сама себя, не в силах разорвать этот круг и выплеснуться на улицы, спуститься по склону горы на простор. Стало душно, воздуха не хватало, и даже лучи солнца казались какими-то серыми, мертвенными.

— Не бойся, Эллисив, я здесь, с тобой! — вдруг прозвучал над ухом Елисавы знакомый голос, и сильная рука обняла ее, ограждая от напиравших женщин.

Она узнала голос Харальда, но едва сообразила, что происходит. Одной рукой прижимая ее к себе, другой он быстро прочертил в воздухе перед ними какой-то знак, и ей даже показалось, что она видит мелькающие красные искры. И тут же что-то изменилось: между ними и толпой появилась невидимая, прозрачная, но прочная стена. Ужас больше не давил на нее, он остался снаружи. А Харальд нарисовал в воздухе еще один знак, уже другой.

— Где-то здесь есть сильный колдун, Эллисив, — сказал он ей на ухо. — Смотри, сейчас мы его увидим!

Но увидели они нечто иное. Домовина, так и лежавшая на земле, вдруг дрогнула и крышка на ней дернулась. Толпа закричала еще громче, хотя, казалось бы, громче уже некуда. Гроб содрогался, как, будто внутри него билось что-то Живое и пыталось вырваться на свободу. Не живое — мертвое! Для того чтобы уберечь домовину от тряски и прочих дорожных случайностей, крышка была прибита гвоздями и это мешало ей подняться, но тот, кто был внутри, с недюжинной силой толкал ее снизу, так что гвозди стали ломаться один за другим.

— Я его вижу! — вдруг сказал Харальд.

Елисава, с трудом заставив себя оторвать взгляд от гроба, посмотрела в толпу. Сильная рука Харальда, обнимавшая ее, и начерченный им защитный круг все же создавали у нее некое впечатление безопасности, и она не так дрожала, как все остальные. В следующее мгновение шагах в десяти перед собой она увидела то, чего никто на всей площади, кроме них двоих, не видел. Прямо посреди бушующей толпы, как камень в речном потоке, стоял человек. Общее смятение его не затрагивало, и никто не прикасался к нему, словно и его укрывал от давки невидимый прочный круг. Это был человек еще молодой, но не слишком юный, среднего роста, плечистый, крепко и ладно сложенный, с темными волосами, одетый в простую белую рубаху и потертый недлинный плащ-вотолу, как у любого на этой площади. Округлое, слегка скуластое лицо с косматыми бровями было бы вполне заурядно, если бы не яркий, сильный, пристальный взгляд. Этот взгляд словно бы держал под своей властью всю площадь и на каждого накидывал цепи. Всеобщее смятение явно доставляло мужчине удовольствие, и на его лице играла простецкая и в то же время дикая в этих условиях улыбка. И две тени, как два серых столба, падали от него на две стороны. Это и был, несомненно, колдун, виновник всего происходящего.

— Вон он! — вскрикнула Елисава, с трудом справившись с непослушными губами. Голос едва повиновался ей, точно замерз в груди. — Вот он, воевода, хватайте его! Вон он, колдун!

Тысяцкий Бранемир обернулся было к ней, попытался ошалевшим взглядом проследить за вытянутой рукой княжны, но только напрасно вертел головой. Ни он, ни его кмети не могли увидеть колдуна.

Зато колдун заметил Елисаву. Он перевел взгляд на нее, и гроб перестал дрожать. Несмотря на разделявшее их пространство, его глаза вдруг оказались совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. И в этих глазах, темно-серых, с прозеленью, Елисава увидела всю себя и даже церковь за своей спиной, но и она, и церковь были перевернуты и стояли вниз головой. И это было так ужасно, что она вскрикнула и прижалась лицом к груди Харальда. Он выкрикнул что-то, вытянув вперед руку, и воздух содрогнулся, словно над площадью ударила молния.

И разом все кончилось. Кричала и стонала толпа, но невидимые леденящие путы исчезли, воздух посвежел, каждый вновь овладел собой. В воплях толпы были ужас и боль, но было и облегчение, голоса из диких и странных снова стали осмысленными. Кмети, наконец, оттеснили толпу, и народ, топча чьи-то огороды, валом повалил с откоса вниз, в овраг, разделявший склоны гор. Всем разом стало легко дышать.

Харальд выпустил Елисаву, но тут же снова обнял ее, чтобы поддержать: она едва могла стоять на ногах. Тысяцкий распоряжался: монахи лежали на ступенях, едва живые от страха, и его кмети, подняв домовину, понесли ее в церковь. Их лица были бледны, но решительны. Гроб исчез с глаз, площадь почти успокоилась. На смену убежавшим вновь валил народ, не бывший на площади в эти жуткие мгновения и теперь жаждавший узнать, что случилось.

— Идем, Эллисив, я провожу тебя домой, — сказал Харальд и сделал знак прочим женщинам на паперти, предлагая идти за ним.

Кмети окружили женщин плотным кольцом, чтобы их не смяла толпа, и повели по улице к княжьему двору.

— Что ты с ним сделал? — спросила Елисава, когда взяла себя в руки и смогла заговорить. Она еще вся дрожала, зубы стучали, но мысли прояснились.

— Я прогнал его хорошим сильным заклинанием. Но это очень могучий колдун, и он еще вернется.

— Откуда он взялся?

— Вам лучше знать, откуда здесь берутся колдуны. Должно быть, кому-то очень не нравится то, что затеял твой отец.

— Кому это может не нравиться?

— Поклонникам старых богов. Разве у вас их больше нет? Куда делись все ваши жрецы и вол… как вы это называете?

— Волхвы. Есть, конечно. Но в Киеве они не смеют появляться!

— Ты сама видела, как они не смеют. Твоему отцу это не понравится. Но дело надо довести до конца.