Темный лебедь (ЛП) - Шоуолтер Джена

Лилика задрожала, когда он надел ей кольцо на палец. Она посмотрела на руку, потом на Далласа, потом опять на руку.

— Знаю, что этого мало. Я куплю что-то получше. Просто скажи «да».

— Почему я должна хотеть чего-то получше? Нет ничего лучше. Оно просто восхитительно, — прошептала она, поглаживая его.

Со стоном она бросилась в его объятия, прижавшись губами к его губам.

Он открылся для нее, их языки переплелись, перекатываясь и танцуя. Брачный танец. Ее сладкий вкус разжег жар страсти в его венах, ее волнующий аромат окутал их обоих, создавая кокон. Никто и ничто другое не существовало в этот момент.

Она потянула его за одежду, срывая материал.

— Раздевайся. Раздевайся сейчас же.

* * *

Нужда поглотила Лилику. Как только Даллас разделся, она заставила его замедлиться. Он был ее мужчиной. По собственному желанию. Она хотела узнать о нем больше. Все. Хотела спасти его.

Она погладила его музыкальные ноты, выбитые на груди.

— Расскажи мне, — взмолилась она.

Его зрачки расширились.

— Для тебя? Что угодно. — Он поцеловал ее в висок. — Моя мать сидела на Онадине, и в редкие моменты просветления и веселья, она пела мне.

Онадин. Наркотик, в котором нуждались некоторые иные, чтобы выжить в земной атмосфере. Люди же использовали его для кайфа, даже несмотря на то, что тот разрушал их мозг.

Кончики пальцев прочертили огненную дорожку в его грудной клетке, где цвело древо жизни.

— Напоминание мне при каждом взгляде в зеркало, — сказал Даллас. — Каждое слово и каждое действие — это семена. Однажды из него что-то вырастет. Плохое иди хорошее. Все зависит от того, какое семя я посеял.

— Оно прекрасно. — Он был прекрасен. Лилика наклонилась, чтобы провести языком по одному соску, затем по другому. — А глаза на ногах?

Один уголок его рта приподнялся.

— Напоминание мне, что кто-то всегда наблюдает. — Он провел кончиками пальцев по ее отметинам на плечах. — При первом же взгляде я хотел их облизать. И все еще хочу.

— Сначала я. — Она толкнула его в кресло, и Даллас уставился на нее совершенно ошеломленный, когда Лилика опустилась на колени. — С этого момента я буду гораздо вежливее с ними. — Она поцеловала одно яичко, затем другое. — Обещаю.

Он усмехнулся, и ей понравился звук. Каким бы очаровательным Даллас ни был, каким бы беззаботным не казался, очень немногие люди могли заставить его смеяться по-настоящему.

«И я одна из них. Я особенная!»

Лилика обхватила пальцами основание его члена.

— Как ты знаешь, или нет, я очарована этой частью тебя. — Она цокнула языком. Затем провела пальцем по внешней стороне и по щели в центре. Оттуда выступила капля желания, и она сглотнула ее.

Даллас втянул воздух… а она втянула его в себя, вскоре привыкнув к тому, как растягивается ее челюсть.

— Я давно хотел тебя слишком сильно, — прохрипел он. — Если ты продолжишь, я кончу тебе в рот. А хотел бы внутрь тебя.

Внутрь нее… да. Ее первый раз. Их первый раз. Она встала и оседлала его колени, пока его длинный, твердые член покачивался между ними. — В следующий раз я закончу с тобой ртом.

— И не услышишь от меня ни одной жалобы. Возможно, несколько команд, которые помогут тебе работать усерднее и быстрее, но зависит от твоего уровня мастерства. Мы оценим и обсудим.

— Забавный мужчина. — Лилика обхватила рукой его длину. — Уверен, что хочешь дразнить меня, пока я контролирую твою прелесть?

— Да. Дразнить тебя — мое любимое хобби. — Он сжал ее груди, проведя большими пальцами по вершинкам. — Такой замечательный вид.

Когда он наклонился вперед, чтобы провести языком по завиткам на ее плечах, Лилику пронзило насквозь, и она захныкала от расплавленного желания. Этот мужчина… ох, этот мужчина…

Он был мечтой, которую она заполучила, мечтой, о которой даже не подозревала, мечтой, которая воплотилась. И он хотел ее. Хотел ее яростно, безумно, глубоко, словно она приз.

— Ты — приз, — сказал Даллас, пока мучал ее сосок медленным посасыванием.

Связь снова начала укрепляться! На мгновение она даже смогла увидеть себя его глазами. Экзотическое создание с кожей из черного шелка, необычными отметинами для изучения, кривой черных, как смоль волос, и глазами таинственными, как полуночное небо, наполненное бесчисленными сверкающими звездами. Ее изгибы были неотразимым шведским столом по системе «все включено».

Он улыбнулся ей медленно, порочно, прежде чем прикусить другой сосок. И сделал что-то своим языком… что-то странное и восхитительное, как будто его аркадианские силы тоже ласкали ее. Но глубже.

Она вскрикнула от блаженства, и ее руки обхватили его затылок, а ногти впились в кожу, чтобы удержать его на месте. Даллас скользнул руками вниз вдоль позвоночника, прежде чем обхватить ее попку и притянуть к себе. Ее сердцевина терлась об его член — удовольствие казалось слишком сильным, но недостаточным.

— Как будто ты создана только для меня, — сказал он, и благоговейный трепет в его голосе сразил ее наповал. — Как будто я дал лаборатории список, и они создали идеальную женщину.

Тепло ее дыхания овеяло его ухо, прежде чем она прикусила мочку… поцеловала щетину на подбородке… наконец добравшись до губ. Когда их языки соприкоснулись, он просунул руку под нее, чтобы пальцем скользнуть глубоко, глубоко внутрь, заставив Лилику ахнуть.

— Такая горячая, — похвалил он. — Такая влажная.

— Больше. — Ее голос охрип от возбуждения, будто она выпила.

— Я дам все, что тебе нужно. Всегда. — Он добавил еще один палец, растягивая ее, двигая ими внутрь и наружу, повторяя движения их языков. Они не просто занимались сексом ртами и пальцами, они занимались любовью.

— Не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся. Пожалуйста… дай мне больше. Дай все.

«Я умоляю?»

Ребенком она отказалась молить Уолша о пощаде. Отказалась умолять о прощении или каплях ласки. Боялась показать свою слабость, уязвимость. Сломалась только для того, чтобы помочь сестре. Ничто другое не вынуждало ее. До этого мужчины. Да, она будет умолять. Желание к нему было огромной частью ее существа. Ткань, из которой создана новая, более сильная Лилика.

— Скорее умру, чем остановлюсь.

— Не могу насытиться ею. Никогда не будет достаточно —

Эти мысли пронеслись в ее голову, такие восхитительные, как и прикосновения. Потребность в нем переросла в безумный порыв. Она прикусила его язык и пососала рану, наслаждаясь вкусом его крови. Голова затуманилась, и ей захотелось еще.

Тот же голод снедал и его. Бедра Далласа дернулись вверх, и твердая длина скользнула между ее ног, создавая трение, которое разожгло тысячу новых огоньков в ее теле.

Лилика положила руку ему на грудь, прямо над сердцем. Мышца была такой же твердой, как и все в нем, сам орган пульсировав быстро и беспорядочно. Приподнявшись так, чтобы ее груди оказались вне пределов досягаемости, она посмотрела ему прямо в глаза.

— Другие твои женщины…

Он нахмурился и перебил ее.

— Никаких других женщин. Не могу их вспомнить.

Нежность захлестнула ее, но Лилика продолжила, словно и не была прервана.

— …они не знали тебя, потому что ты им не позволял. Я знаю тебя, и хочу видеть, как ты меня наполняешь.

— Да. Я собираюсь наполнить тебя, заклеймить, сделать своей телом и душой.

Пальцами он сжал ее бедра достаточно крепко, что оставил синяки, и подвел к головке своего члена.

Лилика упивалась его силой.

— Не хочу ничего между нами, — прохрипел он. — А ты?

Она даже не подумала о том, чтобы воспользоваться защитой, настолько думала только о настоящем, а не о будущем. Но, как и он, Лилика не хотела, чтобы между ними что-то стояло. Не в первый раз.

— Я просто хочу тебя. И не волнуйся. Я не забеременею. Противозачаточные средства, которыми меня накачивали, еще действуют. — Она опустилась вниз, принимая его дюйм за дюймом… попыталась взять больше, но не смогла. Он был слишком большим, слишком широким, и ей понадобилось время, чтобы привыкнуть. Тяжело дыша, Лилика сказал: — Не… отступай… после этого.