Замок серебряной розы (СИ) - Снегова Анна

Но уж конечно, старая карга – графиня Винтерстоун – прекрасно знала. И не могла допустить присутствия девицы со столь подмоченной репутацией на балу.

А мама Ричарда… неужели ей настолько плевать на слухи?.. как и самому Ричарду, судя по всему, тоже. По-моему, они из тех людей, которые носят своё собственное мнение как броню и никому не позволяют указывать им, как жить.

Но вот меня сейчас отравленные взгляды, в перекрестье которых я попала, ранили как кинжалы.

Чтобы хоть чем-то заняться, я прошла к столу с напитками. Две почтенные матроны тут же отвели своих подопечных, по виду не старше моего, подальше.

Ну, радуйся теперь, девочка-скандал, девочка-ходячее стихийное бедствие! Кажется, ты заработала тут репутацию, которая идёт впереди тебя.

Я поёжилась и принялась нервно обрывать ягоды с виноградной кисти. Съела всего две, больше не лезло. Остальные оборвала все до голой ветки, пока спохватилась и сообразила, что творю.

Где-то в дальнем конце зала запела певица. Бархатное сопрано плыло чарующей волной. Скрипки подхватили, кавалеры радостно кинулись наперебой приглашать понравившихся дам.

Ко мне никто даже не подошёл.

Нет, не то, чтобы сильно хотелось – особенно после прошлогоднего казуса. Скорее, наоборот. Но так, чтобы совсем даже никто не предложил и не дал мне возможности учтиво отказаться… это ранило мою гордость неожиданно сильно.

Порченный товар, так они считают?

Граф поиграл с игрушкой, но отчего-то не пожелал объявить её своей. Поставил обратно на полку. Там таких много, и зачем связываться с потрёпанной, если всегда можно взять нераспакованный товар.

Я видела это в их глазах. Я чувствовала это в изучающих взглядах, скользящих по моей фигуре, оценивающих со всех сторон… вкус графа, не меня.

- Ох… - я резко вскинула руку ко лбу, который прошило острой болью. Боль раскалывала мне голову, ввинчивалась куда-то в мозг, лишала возможности связно мыслить.

Столько лиц вокруг…

Столько приклеенных улыбок… тщательно отрепетированных перед зеркалом, аккуратнейшим образом подчеркнутых искусной краской.

А дамы, дамы?

Хищницы, охотницы, они все. Загонная охота на одну-единственную, слишком долго бегающую на свободе желанную дичь.

Но разве я чем-то от них отличаюсь? Я приехала за тем же. Я такая же, как они. Я тоже весь день чистила и приводила в боевую готовность свой ловчий арсенал.

Как же противно это осознавать.

Захотелось уехать немедленно.

- Что, не клюёт, милочка? – ядовито прошипел кто-то позади меня. – А что ты хотела? С внешностью тебе прямо скажем, не слишком повезло. В корсете пустовато. Мужчины любят барышень, у которых есть на что посмотреть.

Я обернулась и увидела одну из этих богатеньких хищниц. Её я знала. Она ещё в прошлом году беззастенчиво охотилась на моего Ричарда и не отлипала от него. Это она тогда кокетливо вздыхала и настойчиво расспрашивала, свободно ли его сердце.

И вот сейчас в голубых лисьих глазах – мстительное торжество.

Я поняла, что это последняя капля. Наколдовать ей что ли слизняков в этот её расчудесный корсет, из которого чуть ли не вываливается всё?

Хотя что толку.

По сути-то она права.

Если бы я была интересна ему как девушка, а не только как друг… уже давно бы случилось. Хоть что-нибудь.

- Вот ты где! А я везде ищу самую очаровательную барышню этого вечера! – заявил вдруг решительный голос у меня за спиной.

Меня схватили под локоть и потащили.

Я ещё успела насладиться ошеломлённым выражением лица своей собеседницы, которое тут же сменилось едва контролируемой злостью.

Конечно же, это было Ричард. Он всегда меня защищал. Всегда старался прийти на помощь. Как настоящий рыцарь. Вот и сейчас – всего лишь снова поблагородничал. От осознания этого стало ещё горше.

- А пойдём-ка, поговорим. Куда бы нам…

Он не закончил.

Магия Замка ледяной розы сорвала нас с места, закружила, вырвала из удушливой атмосферы бала.

И выбросила прямиком на место, которое так полюбилось мне в прошлый приезд.

Тихий тёмный коридор третьего этажа. Синие витражи, лунный свет разбивается вдребезги об них и ложится на каменные плиты пола бело-голубыми пятнами.

Здесь прохладно. И здесь мы совсем одни. Где-то там, впереди, живые розы вырастают из пола и взметнувшись прямиком в потолок, в мгновение ока создают живую колючую стену. Она преграждает коридор, и теперь сюда никто не сможет попасть, даже если захочет. Здесь моя голова перестаёт болеть.

Я поднимаю глаза – и наталкиваюсь на чёрный взгляд с высоты, который, оказывается, внимательно изучает моё лицо всё это время.

- Замок, как всегда, хулиганит. Впрочем, я ему благодарен. А теперь, рассказывай!

- Что рассказывать? – я отвожу взгляд.

А он берёт меня за талию обеими руками, и я даже ахнуть не успеваю, как поднимает вверх и усаживает на широкий и высокий подоконник.

«Везучий подоконник» - так его назвал Ричард однажды. Я так и не поняла, откуда у него такое название.

Теперь наши лица на одном уровне. Так допрос проводить явно удобнее. Да и следователь настроен решительно.

- Лягушонок, что стряслось? Я впервые вижу, как у тебя глаза на мокром месте.

- Да ничего… - я снова отвернулась и попыталась избежать копания в моей голове. Но сегодня, кажется, меня загнали-таки в угол.

И у меня, как на зло, больше нет совершенно никаких сил. Плотина, которая держала чувства так долго, уже дала течь и вот-вот обрушится. И наверное, бурная вода окончательно утопит меня с головой.

- Скажи мне, хотя бы раз в жизни! – Ричард положил руки по обе стороны от моих колен, перекрыл пути отхода. Верно предугадал, что я собиралась ретироваться подальше от его расспросов. – Вообще не понимаю, какая может быть причина. Такая красивая, талантливая, замечательная во всех отношениях юная леди просто обязана наслаждаться балом…

Я не ответила на его шутливый тон, которым он уговаривал меня, как ребенка – не плакать, и на его попытку подбодрить.

Она меня просто взбесила.

Я достаточно строила из себя паиньку. В конце концов, накопившаяся обида – за этот вечер, за этот год, за все эти годы – просто грозила взорвать меня изнутри. И тогда я её выплеснула.

- Вот именно! – я тыкнула пальцем прямо в его твёрдую грудь. Чуть не сломала. – Красивая, талантливая, замечательная, благородного происхождения и вообще практически принцесса! Так какого ж рожна тебе ещё надо?!

Мой первый порыв быстро прошёл, и я сдулась.

Вместо злости и обиды меня вдруг накрыло волной совсем других эмоций. Как будто за рухнувшей плотиной была вовсе не мутная, застоявшаяся вода. А чистый, мощный поток, который смыл всё лишнее и вынес на поверхность только главные вещи. То, как близко мы сейчас – в эту зачарованную минуту, в этом заколдованном месте.

Моя рука, которая так наивно и глупо пыталась ударить, теперь несмело трогает лепестки синей розы в петлице чёрного сюртука. А потом скользит раскрытой ладонью, едва дотрагиваясь, по шероховатой грубой ткани. Медленно вверх, к плечу. Замирает там.

Робкий взмах ресниц.

Если б я знала, что когда-нибудь увижу на всегда невозмутимом лице Ричарда Винтерстоуна столь ошеломлённое выражение, ни за что бы не поверила.

- Гаяни…

- Я уже восемнадцать лет Гаяни. Восемнадцать! Между прочим! Лет! А ты…

Я снова отвернулась. Предательские слёзы уже закипали. А спрятаться, чтоб их не показывать, было негде. Везде был он.

Его сила, его запах, его руки, которые по-прежнему держали меня в плену. И мы были близко – слишком близко. Ближе, чем дозволяли приличия. Ближе, чем позволяли мы друг другу раньше. Ближе настолько, что это уже становилось физически невыносимо.

Ричард долго молчал. А потом выдохнул:

- Лягушонок… Гаяни! Но ты же совсем ещё юная, у тебя вся жизнь впереди. Зачем тебе такой сухарь, как я? Ты можешь найти себе ровесника.

Но противореча сам себе, он положил мне ладонь на талию – тяжело и веско, словно его руки безотчётно пробовали на вкус то новое знание, которое ещё только пытался осмыслить разум. Мне кажется, наши тела вели сейчас какой-то другой разговор, не слушаясь того, что говорили глупые головы. И он, этот разговор, был намного честнее.