Дети Метро - Олег Красин

На лице Кати, то ли от горячего кофе, то ли от присутствия Максима, появился легкий румянец. У неё мелькнула мысль достать блокнот и вместе с Максимом написать, что нравиться, а что нет, какие увлечения и хобби их интересуют. Затем сравнить. Тогда бы сразу все точки над «и» были бы расставлены и тот небольшой ледок отчужденности, который всегда есть между малознакомыми людьми в момент первой встречи, был бы растоплен.

Но она отогнала эту мысль от себя. Она показалась детской, озорной. Максим мог понять её неправильно и решить, что она просто дура или очень хитрая девушка, привыкшая изображать простушку.

— Ну и как, каков бизнес? Я никогда не сталкивалась с этой сферой, — спросила Катя.

— Бизнес, как бизнес, — скромно заметил Максим, — обычная торговля. Всё равно, что торговать хлебом или лекарствами. В цену закладываешь свой процент, или, как говорят дельту, и получаешь прибыль. Да что мне тебе рассказывать? У вас, наверное, так же. Есть, конечно, небольшие нюансы, но все равно, кардинальных отличий мало.

— Я слышала у вас много мошенничеств с машинами. Есть недобросовестные салоны, которые разводят клиента.

Максим усмехнулся:

— Слышала поговорку: «Без лоха жизнь плоха»?

— Нет, теперь буду знать!

— У вас тоже есть «черные дилеры» — обманывают стариков и старушек, выселяют их из Москвы куда-нибудь в глушь, а иногда убивают. У нас хоть просто мошенники, а у вас «убивцы».

Катя зябко поёжилась.

— Да, всякое бывает, но я с такими, слава богу, не сталкивалась! У нас хорошая фирма и мы давно работаем.

— Что-то мы всё о работе, да о работе. Знаешь, мы до этой стадии ещё не дошли.

— До какой стадии? — не поняла Катя.

— Последняя стадия пьянки — разговоры о работе. Первая стадия — это когда болтают о женщинах, вторая — рассказывают анекдоты, а это третья.

Катя рассмеялась. В это время Максиму вспомнились слова Стаса о том, что надо было не идти на кофе в «Старбакс», а пойти в бар или ресторан, посидеть, поесть хорошей пищи, выпить вина. Катя же ходила с неизвестным ему парнем в корчму «Кобзарь», может, надо было и им пойти?

Эта мысль заняла его, и он не преминул её высказать.

— Слушай, Кать, не хочешь пойти в ресторан? Прямо сейчас.

К его удивлению Катя легко согласилась.

— Пойдем. А куда?

— У тебя есть особые пожелания?

— Нет, я не часто хожу. Если только корпоратив, но у нас он два раза в год — в день создания фирмы и на Новый год.

О том, что она ходила в ресторан с Никитой Катя умолчала. Она знала, что Максим их видел вместе, но какой смысл был вспоминать старое? В её сознании, встречи с Никитой уже были в далеком прошлом, и не стоило их вспоминать.

— Пойдем в грузинскую кухню, — предложил Максим, — здесь недалеко. Ничего не имеешь против острого? — спросил он.

— Нет, я люблю их кухню — сациви, хенкали. Это ужасно вкусно. У них еще вино вкусное — «Киндзмараули», если не подделка. Мы как-то пили его в компании.

Катя, забывшись на минуту, хотела рассказать, как они ездили с бывшем мужем по Кавказу с друзьями, как весело там отдыхали. Но подумав, что Максиму, возможно, будут неприятны эти чужие воспоминания, она осеклась на полуслове. Завьялов в это время расплатился за кофе, предупредив намерение девушки расплатиться за себя, и они вышли на вечернюю темную улицу Москвы, залитую светом фонарей, горящими фарами машин.

Воздух был не сильно холодным, но Катя закутала шарфом шею почти до подбородка. Максим внимательно посмотрел на неё, подольше задержав взгляд на её лице. Ему показалось, что у неё губы сделались почти лиловыми от холода, и он вдруг ощутил желание прижать её к себе, согреть. Но сделать это не решился.

— Замерзла? — хрипло спросил он.

— Нет! — ответила Катя, — только ветер сырой какой-то. Неприятный!

— Ничего, скоро дойдём.

И точно, пройдя совсем немного, они очутились перед рестораном «Грузинская кухня». Там они заняли свободный столик, сделали заказ. В ресторане, в отличие от «Старбакса», народу было немного. Катя с Максимом в ожидании официанта с закусками сидели, рассматривали интерьер. Они увидели, как на невысоком помосте пели протяжные грузинские песни несколько певцов-мужчин в костюмах бежевого тона, сливая голоса в полифонию. Повсюду аппетитно пахло шашлыками, жареным мясом, специфичной кавказской зеленью.

Потом им принесли шашлык, сулугуни с салатом, еще какие-то особенные национальные блюда, приготовленные очень вкусно. Принесли белое «кахетинское вино» к салату, красное «мукузани» к мясу, и они принялись есть, неторопливо разговаривая.

Разговаривали обо всём: о современном кино, о музыке, о книгах, о машинах, о привычках и характере друг друга. Выяснилось, что Катя любит романтическое кино и не любит фильмы о вампирах и фильмы-катастрофы, которые нравились Максиму. В музыке у них тоже были разные предпочтения. Ему нравился рэп, а ей блюз и джаз. Ему нравились современные писатели — Сорокин, Пелевин, а ей — не очень. Но и дамы-детективщицы ей не нравились. Она не любила мат, завладевший в последнее время страницами книг и подмостками театров, а он относился к нему равнодушно.

Даже в запахе мужской туалетной воды они расходились. Максим всегда пользовался «Фаренгейтом» от Диора, а Кате нравился «Аллюр» от Шанель.

И всё же… Это узнавание друг друга не прошло даром. Когда поздним вечером они вышли на улицу и пошли к метро, Кате казалось, что она уже давно и хорошо знает Максима. Ему, вероятно, казалось также.

Они шли в хорошем настроении, подвыпив, потому что после вина пили еще коньяк, правда, не грузинский, а армянский и могли теперь беззаботно шутить, не опасаясь, что могут быть неправильно понятыми, обидеть ненароком друг друга. В таком состоянии любая глупая шутка вызывала смех. Им было легко.

— А ты помнишь, как в метро смотрел на меня? — спрашивала Катя, слегка заплетающимся языком, — я такая думаю, чего он на меня уставился, может, я что-то не так надела или тушь поплыла? Думаю, пусть пялится, а внимания обращать не буду! Я тебя, честно говоря, приняла поначалу за тех прилипал, которые клеятся на улице. — Она негромко засмеялась.

— Правда? — он тоже рассмеялся, — неужели похож?

— Потом я думаю, — продолжала говорить Катя, — нет, для этого у тебя неподходящая одежда — ты слишком хорошо одет. Решила, что ты менеджер среднего звена в каком-нибудь банке или фирме. Видишь, оказалось недалеко от истины!

Он взял её под руку, привлек к себе и сказал:

— Ты не можешь пойти со мной рядом? Пойдем как старые знакомые, словно у нас это уже не первое свидание.

— Как будто мы муж и жена, прожившие вместе много лет?

— Точно! Только песок еще не сыпется.

Катя пошла и невольно, то ли от холода, то ли от переполнявших её чувств, теснее прижалась к нему. Максим ощутил её грудь, увидел смеющиеся глаза. Он не выдержал, остановился, начал горячо целовать её холодные губы, словно хотел передать своё тепло.

Как и Максим, Катя тоже поддалась эмоциям, но всё же, тревожный звоночек раздался у неё в голове — не слишком ли они торопятся, у них всего лишь первое свидание. Что он подумает о ней?

Она чуть-чуть отстранилась и, глянув на него снизу вверх, улыбнулась, мягко спросила:

— Максим, а мы не торопимся?

— Нет, не думаю. Ты мне нравишься уже давно, поэтому я на тебя и глазел в метро каждый день. А то, что мы встретились только сегодня — ничего не меняет. Ты же сама это понимаешь!

Он снова привлек её к себе, стал целовать. Когда они прервались, оба тяжело переводя дыхание, Катя спросила:

— У тебя есть квартира? Ко мне нельзя, там мама с сыном.

— Конечно, есть, я снимаю у Речного. Сейчас такси поймаю.

Часть вторая. «Вместе»

Глава 1

Из съемной квартиры Максима, поздним вечером Катя позвонила домой матери и предупредила, что переночует у подруги. Она не хотела пока рассказывать о Максиме, чтобы не пугать и не расстраивать мать раньше времени. А для Нины Георгиевны звонок Кати оказался полной неожиданностью — Катя редко ночевала у подруг, и когда встречалась с Никитой на ночь с ним не оставалась.

Нина Георгиевна не знала, что и думать. Она чувствовала, что дочь всего ей не говорит, что она умалчивает о чём-то серьезном, о том, что Нине Георгиевне знать было просто необходимо. Дочь должна слушать голос матери и не только слушать, но и прислушиваться. Но Катя в последнее время её совершенно игнорировала.

Раздражение охватило Нину Георгиевну.

Она встала и приоткрыла дверь в маленькую комнату, где на кровати тихо посапывал внук Денис, медленно подошла, поправила сбившееся одеяло, потом села на стул рядом и задумалась в темноте. Только узкий свет из полуоткрытой двери падал на пол, дотягивался до её ног, но оставлял лицо в полумраке.