Тридевятое царство. Война за трон - Денис Новожилов

– Жаль, не поговорили раньше, – снова сокрушался он, – было бы время объяснить все обстоятельно, не спеша, а теперь уж не обессудь.

Афанасий слушал, храня молчание, пытаясь понять, что происходит.

– Княгиня наша, Василиса Прекрасная, подлость большую задумала, – начал Садко. – Нам доподлинно стало известно, что она собралась отречься от княжества в пользу брата своего, Владимира.

Афанасий сразу понял, что это означало: братство купцов да ремесленников Великого Новгорода издавна славилось своим вольным нравом, доходы от торговли с варягами и греками оседали в кошельках купцов. Василиса деньгами да доходами не сильно интересовалась – свою небольшую мзду снимала, и купцов это устраивало. Договориться с ней было просто, она купеческим замыслам никогда не мешала. Владимир же – совсем другое дело, против него не забалуешь: сдерет с купца три шкуры, да еще и спасибо потребует сказать, что живым оставил. И ведь скажешь, никуда не денешься. Аппетиты у Владимира были отнюдь не Василисины: огромное войско содержать да рубежи державы расширять – тут уж, брат-купец, давай отворяй кошель.

– Сам понимаешь, что это значит: Владимир – это не Василиса. – Садко внимательно посмотрел на Афанасия, выжидая его ответ.

– Да, Владимир – не Василиса… – вынужден был согласиться Афанасий.

– Вот мы и решили княгиню прогнать, пока поздно не стало. – Садко заметно приободрился после слов Афанасия. – Почитай, весь купеческий Новгород с нами, всех верных людей стянули, я и на тебя рассчитываю, с твоей командой.

Афанасий крепко задумался. Все, что говорил Садко, было правдой, и ему, как купцу, конечно, не хотелось идти под власть Владимира. Но ведь это измена, за такое и головы лишиться можно…

– Решайся, – Садко посмотрел на Афанасия, – весь город с нами, стража куплена, только личная охрана у Василисы осталась, да там всего тридцать человек, а у меня многие тысячи за спиной.

– А Кощей?

– Кощей – как снег на голову, – признал Садко сокрушенно. – Мы уже выступили, как он объявился, но теперь уже все равно назад ходу нет.

– А кто князем вместо Василисы, не ты ли, случаем?

– Плохо ты обо мне думаешь, Афанасий, – расстроился Садко. – Я в князья не рвусь, мне за сообщество наше купеческое обидно. А порешили мы, что князя у нас вовсе не будет, будем вече собирать, где каждый, кто дело ведет, будет свой голос иметь, и не будет среди нас первых да особенных, все равны будем. Как большинство решит, так тому и быть.

Афанасий снова крепко задумался и все же решил высказать то, что его все это время беспокоило.

– Нравится мне твой замысел, что уж скрывать – и Владимир мне не мил, и идея с вече нравится, только вот скажи мне: Глеба ты убил?

Афанасий резко остановился и пристально взглянул на Садко. Тот погрустнел.

– Не я, но… кто-то из наших, я думаю. Глеб болтал слишком громко, грозил выдать… – Садко выглядел расстроенным. – Мне нравился Глеб, я бы не стал его убивать, но тех, кто это сделал, понимаю – у каждого семья, дело, собственность, рисковать тут нельзя.

Купцы почти дошли до терема Василисы, и времени на разговоры совсем не осталось.

– Так ты, Афанасий, за или против нас? – Садко вопросительно взглянул на Афанасия. – Решай.

– Я не против вас, – ответил Афанасий, это он уже продумал, – а вот за вас ли, пока сам не знаю. Мешать не буду, не в моих интересах, вот только с Глебом мы дружны были сильно.

– Понимаю, – кивнул Садко. – Ну не против – и то хорошо, сил и так хватит с лихвой, главное – не мешай.

У ворот терема стояла ватага дружинников, все они были купеческими людьми, обычной стражи нигде было не видать.

– Афанасий тоже с нами, – обрадовался один из знакомых купцов, Вакула.

Вперед вышел рослый мясник Прохор.

– Все в порядке, Садко, – голос у Прохора был гулкий, – стражу разогнали, о Василисе позаботились; все, как ты и распорядился.

– Хорошо, – кивнул Садко, – ведите ее сюда.

– То есть как – ведите? – непонимающе улыбнулся Прохор. – Ты же сам сказал – позаботиться о Василисе еще до твоего прихода.

Садко застыл на месте, его лицо стремительно теряло благодушное выражение.

– Слово «позаботиться» проистекает от русского слова «забота», – медленно начал Садко, но тут же оборвал сам себя: – Боги, она жива?!

Прохор виновато переминался с ноги на ногу, избегая смотреть в глаза Садко. Остальные отводили глаза.

– Проклятье! – в сердцах крикнул Садко. – Я же отбежал всего ненадолго, распорядиться, чтобы выход из порта был надежно перекрыт. Все, чего я просил, – позаботиться на это время о Василисе, пока я не вернусь!

– Ты сказал – позаботиться о Василисе… – опять начал Прохор.

– Мы ее и того, – виновато закончил купец Василий и махнул рукой в воздухе, обозначая удар саблей.

Садко закрыл голову руками и присел на камень.

– Так ведь это, – осторожно произнес Прохор, – Василиса-то нам не нужна вовсе на самом-то деле.

– Так, сделанного не воротишь. – Садко вскочил с камня, он снова был собран и готов к действиям. – Чего хочет Кощей, мы пока не знаем?

– Известно что, – буркнул Василий себе в усы, – грабить да жечь. Чем мы змея его остановим, мне вот непонятно.

– То, что змея нам остановить нечем, – не наша вина, – не согласился с ним Прохор.

– Верно, – Садко угрюмо смотрел на него исподлобья, – вот только Василиса могла позвать на помощь Владимира с его богатырями. Где же наша Василисушка, где защита от змея проклятого? – Садко медленно обходил толпу, заглядывая каждому в глаза. – А нету Василисушки, Василисушку нашу – «того».

Садко изобразил в воздухе жест рукой, который только что показывал Василий, толпа виновато сопела.

– Ладно, – немного оттаял Садко, – Владимир все войско под Рязань отправил вместе с богатырями. Говорят, там змей с Кощеем, – пошутил Садко невесело.

В толпе раздались неуверенные смешки.

Неожиданно на крыльце появилась птица Гамаюн, была она без всякой клетки или пут – вышагивала своими птичьими ногами, пристально глядя на толпу, собравшуюся во дворе.

– Кот сбежал, – бросила она Садко без всяких стихов и туманных фраз.

– Еще и кот сбежал… – расстроился Садко. – Вы что, и кота поймать не смогли?

– Так он шустрый, зараза, – еще более виновато ответил Прохор, не зная, куда деть свои огромные ручищи. – Это же просто кот… ну разговаривает, да кто его поймет?

– Просто кот, – совсем расстроенно всплеснул руками Садко, – ну почему вокруг меня…

– Не простой это кот. – Гамаюн оборвала купца на полуслове и пристально посмотрела на Прохора, который съежился под этим взглядом. – Кот этот – ученый, они с Василисой над главной тайной бились, и кто теперь знает, – разгадали ли и как были близки?

– Объявить о награде за кота, – распорядился Садко, – пусть весь город его ловит, особенно детишки. Любое желание исполним, если его купить возможно.

Афанасий хотел спросить, что за тайна такая, которую Гамаюн главной называет, но не спросил. Сегодняшний день рядовым явно не был: Гамаюн-то с Садко вон как запросто разговаривает: видать, давние знакомцы; а он, Афанасий, совсем недавно ее в клетке вез – так молчала всю дорогу…

– Не поймаете, – отрезала Гамаюн, – уйдет кот, а вот с Кощеем удастся договориться.

– Пророчество? – поинтересовался Садко.

– Пророчества всегда туманны, – ответила Гамаюн, махнув крыльями, – а это ближайшее будущее, его я твердо вижу.

– А чего же ты молчала все это время, пока я тебя вез? – спросил Афанасий. – Поболтали бы.

Гамаюн даже не посмотрела в его сторону. Казалось, она видела только Садко.

– Распорядись к Кощею переговорщиков послать и дай ему то, что попросит, а попросит он Жар-птицу.

– К чему ему Жар-птица, неужели задумал кладенцы ковать? – удивился Садко. – Для того ведь такой кузнец нужен, что во всем царстве не сыщешь, не то что у Кощея.

– Жар-птица у Кощея нам еще послужит, – пояснила Гамаюн, – а только объявить нужно будет, что это Василиса ему ее отдала, потому вы и взбунтовались. Вот у него, – Гамаюн ткнула крылом в Прохора, – сердце не выдержало, что княгиня врагам такую ценную вещь отдала.

– Голова!.. – восхищенно отозвался Прохор, глядя на птицу.

– Как не стыдно мертвую позорить! – возмутился Афанасий. – Василиса нам, купцам, много доброго сделала, а вы ее не только смерти лютой предали, так еще и память ее опорочить собрались!

Гамаюн наконец повернула свою голову к Афанасию:

– Я с тобой не говорила по одной простой причине, – начала вдруг она, – жить тебе осталось меньше минуты – какой смысл разговаривать с покойником?

Гамаюн мотнула головой Садко, указывая на Афанасия. Тот, виновато глядя в сторону, поднялся и вытащил саблю.

– Ты уж прости, – грустно посмотрел он, – не хотелось мне такого исхода, а только Гамаюн будущее ближайшее надежно видит.

Афанасий дернулся было в сторону, но его крепко схватили сзади. С нарастающим ужасом он смотрел, как Садко приближается к нему с саблей в руках.