Аве, Цезарь - Анатолий Горло

"Девятый вал" прервался со смертью Зольдатта, а точнее, сразу же после эпизода с прозревшей Фемидой...

Такси остановилось у массивной каменной арки.

- Приехали, - сказал водитель, открывая перед ними дверцу.

- Крус приблизился к воротам и при тусклом свете уличного фонаря прочел медную табличку:

СИН-СИН,

главный режиссер

телекомпании "Камера обскура"

Крус стал искать глазами дверной звонок, но тут услышал мелодичный женский голос:

- Господин Син-син ждет вас, господин Крус.

Он оглянулся - вокруг ни души. Такси тоже исчезло.

Изабелл настороженно покосилась на него - из всех игр. меньше всего ей нравилась игра в прятки...

В это время нижняя часть одной из дверных створок бесшумно раздвинулась, образовав небольшую щель в рост человека. Крус направился к щели, но Изабелл зубами ухватилась за его штанину и решительно потянула назад.

- Я не привык отступать, Изабелл, - спокойно сказал Крус, - все будет в порядке. Отпусти, прошу тебя.

Изабелл продолжала тянуть его прочь от мрачных ворот.

- Тебе не стыдно, Изабелл?

Не разжимая зубов, собачонка отрицательно мотнула головой.

Крусу пришлось пустить в ход сакраментальную фразу:

- Так надо, Изабелл.

Она тут же отпустила штанину и, глухо зарычав, первой бросилась в щель.

Усмехнувшись, Крус шагнул следом и оказался на полутемной аллее. Причудливо извиваясь, она вела к старинному особняку, контуры которого виднелись в глубине двора.

Когда Крус взошел по высоким ступеням парадной лестницы, наружные двери особняка распахнулись. Дамский голос проинструктировал:

- Прямо по коридору до конца, затем налево, господин Крус.

Изабелл подбежала к дверям, чтобы проскользнуть первой, но они захлопнулись перед ее носом. Тот же голос проворковал, как бы извиняясь:

- Господин Син-син может принять только вас, господин Крус.

- Подожди меня здесь, Изабелл, - сказал Крус.

Поджав хвост, собачонка тихо заскулила. На этот раз не помогла ни сакраментальная фраза, ни ласковое поглаживание по загривку, ни попытка напоить ее остатками иона. Изабелл продолжала скулить, а когда Крус, сняв белые перчатки и сунув их в карман, решительно шагнул в распахнутые двери, она пулей бросилась за ним. Однако створки мгновенно сомкнулись за Крусом, больно прищемив собачонке нос.

Изабелл с визгом отпрянула от дверей, но тут же опять вернулась к ним, стала скрести лапой и громко, требовательно лаять. Поняв, вероятно, что плетью обуха не перешибешь, она уселась на ступени и, задрав мордашку, протяжно завыла на одной щемящей, выворачивающей душу, известной лишь бездомной собаке ноте.

И, словно услышав этот вой, из косматых облакоч выглянула луна и забрызгала двор грязным оранжевым светом...

XX

Глубокий сумрак царил под высокими сводами коридора, скорее походившего на пещеру. Крус прошел добрую сотню метров и не встретил ни одной двери!

Детектив двигался осторожно, вытянув руки вперед, и у него мелькнула мысль, что повстречай он сейчас Тарантуса, тот навряд ли возобновил бы агитацию за его вступление в королевское общество "Слепое счастье", ибо сейчас Крус походил на настоящего, а не на мнимого слепца...

Наконец он свернул налево и увидел в конце тупика приоткрытую дверь, сквозь которую просачивалась полоска света.

Крус приблизился к ней и остановился в ожидании дальнейших инструкций. Но бархатный голосок невидимого гида молчал. Воспитанный в лучшем детском приюте Гурарры, Крус предупредительно кашлянул и, выждав несколько мгновений, осторожно толкнул дверь.

Он оказался в просторном зале с высоким сводчатым потолком, с которого налитыми оранжевым соком гроздями свисали три люстры. У противоположной стены на фоне огромного гобелена, изображавшего битву падших ангелов с землянами, на высоком старомодном ложе под балдахином возлежал Син-син. У его изголовья стояло несколько человек в белых халатах, выжидательно глядя на Круса.

Детектив продолжал стоять у дверей, тщательно осматривая помещение, скорее напоминавшее музей, чем резиденцию процветающего режиссера. Легкий шорох за спиной заставил его обернуться: дверь, возле которой он только что стоял, исчезла!

Крус провел по стене рукой, но не обнаружил ни малейших следов дверного проема. Он нервно усмехнулся: как любой уважающий себя детектив, Крус не любил попадать в мышеловки, а если судьба и бросала его в одну из них, то, как правило, мышеловка надолго выходила из строя...

- Как я рад, что вы пришли, коллега! - услышал он голос Син-сина.

Приподнявшись на локтях, режиссер делал ему знаки рукой:

- Прошу вас, не стесняйтесь и не обращайте внимания на мой вид - небольшое переутомление, и только!

Крус неторопливо направился через залу.

- Господа, - обратился режиссер к белым халатам, - прошу вас, оставьте нас наедине с господином Крусом.

Коротко посовещавшись, те с достоинством раскланялись и двинулись навстречу Крусу. Трое были ему незнакомы, четвертым оказался Абабас!

"Неужели шеф в последний момент передумал и опередил меня, послав сюда своего помощника? - размышлял Крус, кивая приветливо ухмыляющемуся Абабасу. - Нет, тут что-то другое..."

Крус оглянулся, чтобы увидеть, как они выйдут из залы. То, что он увидел, подтвердило его подозрения. Трое приблизились к стенке и замерли, поджидая Абабаса. Тот не спеша подошел и принялся беспорядочно шарить руками по стене, подражая Крусу.

- Абабас, прекратите дурачиться! - раздраженно крикнул Син-син.

Ухмылка слетела с лица Абабаса, стена бесшумно раздвинулась, и все четверо исчезли в образовавшемся проеме.

"Итак, Абабас здесь свой человек, слуга двух господ! Вот только кому он служит верой и правдой, а кому изменяет и лжет?.."

- Присаживайтесь, коллега, - Син-син указал на старинное кресло рядом с кроватью. - Хотите выпить?

- При исполнении служебных обязанностей я воздерживаюсь от возлияний.

- Разве вы все еще при исполнении? Я собственными глазами видел, как вы отдали свой жетон Фоббсу, и собственными ушами слышал, что вы сказали при этом!

- Ну, скажем, не собственными, а глазами и ушами телекамеры, - сухо поправил Крус. - Я отдал жетон, но не честь и профессиональное достоинство сыщика, которые не позволяют мне бросить незавершенное дело.

- Ну и отлично! - воскликнул режиссер.

Син-син находился в крайней степени возбуждения: его руки метались поверх одеяла, глаза лихорадочно блестели, он дышал тяжело, прерывисто, как после долгого, изматывающего марафона.

- Поздравляю вас, коллега, вы блестяще завершили свой девятый, я подчеркиваю этот порядковый номер, крестовый поход!

И режиссер протянул детективу ладонь.