Консультант (СИ) - Дакар Даниэль

– Допустим, – сдавать позиции Лана не собиралась, но, неожиданно пылкая, речь Али произвела на неё некоторое впечатление. – Мне как-то попалась на глаза довольно интересная трактовка происхождения моей расы. Дескать, прайд Зель-Сан так и не был создан вовсе не потому, что заартачились заказчики. Просто Валентайн Зельдин, активно использовавший генный материал чернокожих и взявший от них, в частности, скорость бега, выносливость и более совершенную, чем у белых, терморегуляцию, даже думать не хотел о том, чтобы взять и внешность тоже. А Альваро Санчес хотел работать, в том числе, и с негроидным фенотипом.

– Ну, вот видишь!

Что-то в сказанном ею явно привело Али в восторг, но что именно – Лана пока не понимала. Поэтому сочла нужным осторожно поинтересоваться:

– И во что мне обойдется присутствие твоих людей?

– Ни во что. Я тебе должен, Катрина. И потом, я совершенно уверен, что ты сама захочешь иметь их под рукой, как только увидишь. Проверим?

Далеко не убежденная, Лана пожала плечами. Приняв это движение как знак согласия, Али с непонятным пока девушке весельем ткнул сенсор на браслете:

– Реза, зайди ко мне с Селимом и Ахмедом.

На сей раз Лана не пропустила момента появления на сцене новых персонажей. Но это не спасло её от потрясения.

Вошедшие в переговорную молодые мужчины, такие же черноволосые, как Али и почти такие же темнокожие, были похожи на него, как сыновья, которыми, по всей видимости, и являлись. Вот только глаза… золотисто-зеленые глаза с вертикальными зрачками! Отчеркивающие их черные полосы могли быть такой же, как у Али-Бабы, искусной подводкой. Могли, да. Но Лана Дитц была мриной, и с детства не путала косметику и родовые знаки[31]. Где-то рядом сдавленно ахнула Грета Дальберг.

– Зельдин был дурак! – только и смогла выдохнуть Лана.

Когда-то давно, ещё школьницей, она сожалела о том, что прайд Зель-Сан так и не вышел из стадии эксперимента и, подобно многим девчонкам Алайи, мечтала о встрече с прекрасным венерари[32].

Ну, вот и встретились. Твою мать.

Впечатление парни производили сокрушительное. Это было что-то на уровне инстинкта, что-то, не поддающееся логике и разуму. Напряглись и резко заныли груди, жидкий огонь растекся по позвоночнику и ударил в крестец. На секунду закружилась голова. Девушка торопливо, слепо зашарила по столу – лишь бы занять руки, не протянуть их к чудесным видениям – и сунула в рот то, что нащупали пальцы. Нащупали они, как выяснилось, пирожное из слоеного теста и мёда, но она поняла это только в тот момент, когда Али ехидно заметил:

– Ты же не любишь сладкого, дорогуша?

– Заткнись, Али! – прошипела Лана. – Заткнись! Так вот зачем тебе понадобилась моя яйцеклетка?!

– Естественно! – гостеприимный хозяин, казалось, обиделся. – А ты думала, зачем? Для коллекции? Коллекционером был мой отец. Он собирал всякие диковинки, и однажды купил на аукционе дневник одного из ваших Отцов.

– Санчеса, да?

– Именно. Так что можешь быть совершенно уверена, тебе попалась правильная трактовка. И я ещё юнцом поклялся, что однажды в этот мир придут венерари. Мои гены в качестве основы не так уж плохи для начала. Правда, возникла небольшая загвоздка с тем, что я не люблю женщин, но всегда есть другие варианты – уж в наш-то век! Кстати, – оживился Али, – если ты отказалась потому, например, что не хочешь, чтобы твой ребенок был зачат в пробирке, то на внука я тоже согласен! Мои мальчики женщин любят. Содержание в период беременности и медицинское сопровождение за мой счет, о цене твоего времени, которое уйдет на вынашивание, тоже можно договориться…

– Тьфу на тебя!

Бесстыдная практичность этого хитреца рассеяла наваждение и Лане хотелось смеяться или сердиться – она ещё не решила, что именно – но трахаться уже совершенно точно не хотелось. И то хлеб.

– Али, не сходи с ума. Там, у меня, может оказаться довольно жарко. Что, если я не смогу уберечь твоих ребят?

– Ты всё перепутала, Катрина, – высокомерно скривил губы Али. – Это они должны уберечь тебя, а вовсе не наоборот.

– Но если…

– Никаких «если». В языке моих предков есть такое слово – «кысмет». Оно означает Судьбу. А правоверный Судьбе покорен. Всё будет так, как должно быть, даже если будет иначе. Кысмет. А там, глядишь, и обойдется. Во-первых, они, хвала Аллаху, шанхайцы. А во-вторых, они мои сыновья.

Платформа «Картье» числилась среди больших. Разумеется, были платформы и покрупнее – но выше или ниже по оси светила или ближе к внешней оболочке планетоида. Здесь же, почти в самом центре, размеры полмили на милю считались весьма значимыми.

Машина, которую, не слушая возражений Ланы, выделил всей честной компании Али-Баба, причалила к середине одной из длинных сторон платформы. Теперь им предстояло пройти чуть меньше четверти мили до «Золотого Овна», в котором уже начала скучать остальная часть разношерстной группы.

Условно «наземного» общественного транспорта на Большом Шанхае не существовало: площади могли быть отданы либо дорогам, либо зелени, производящей кислород. И ещё при разработке проекта планетоида выбор был сделан в пользу кислорода. Желающие могли на краю платформы арендовать что-то вроде снабженного электродвигателем самоката или воспользоваться гравидоской, но большинство предпочитало собственные ноги. Не так велики были расстояния, а починка обуви обходилась существенно дешевле покупки или найма транспортного средства.

Лане почему-то не хотелось разговаривать в машине, хотя какая, собственно, разница? Если Али не мониторил всё, происходящее в непосредственной близости от сыновей, она – не Лана Дитц. Тем не менее, расспросить навязанных ей условных соотечественников она решилась только на платформе. И теперь, прикидывая, с чего бы начать, шагала по узкой пешеходной дорожке рядом с Резой.

– Послушай, Реза, – сравнительно нейтральная тема, наконец, нашлась. – Я вижу у тебя и братьев родовые знаки. Значит, Зов пришёл?

– Пришёл, – скривился парень.

По прикидкам Ланы, он был на пару земных лет старше её. А на сколько жизней моложе? Впрочем… сын Али… возможны варианты, причём разновсяческие.

– А кто за вами смотрел? Это ж такая гадость – по себе помню.

– Отец загодя выписал несколько спецов с Алайи. Кстати, ты ведь оттуда? Какая она – Алайя?

Теперь настала очередь Ланы кривить губы и морщить нос:

– Разная, Реза. Алайя очень разная. Наверное, я не патриотка, а значит, и не человек по меркам твоего родителя. После смерти приёмного отца меня на Алайе ничто не держит и почти ничто не интересует. Есть несколько людей, а сама планета… кстати, я слышала краем уха, что на Али работают мрины, но даже не предполагала, что эти мрины – его дети.

Реза сделал два длинных шага вперёд и резко остановился прямо перед Ланой. Зрачки сузились, почти исчезли, и это не имело ничего общего с изменением освещения.

– Тебя задевает кровь вулгов в моих жилах?!

– С чего ты взял? – Недоумение Ланы было столь очевидным, что парень немного расслабился. – В моих её тоже хватает. Причем русской, а это то ещё веселье, уж поверь. Если меня что и задевает, так это собственная реакция на вас, но с этим я разберусь.

– А надо? – с вкрадчивой угрозой произнес Реза, приближаясь к ней почти вплотную.

– Хочешь верь, хочешь смейся, но я привыкла быть хозяйкой всей совокупности своего организма. И до сих пор жива только потому, что никогда не позволяла себе думать этим!

Лана выразительно похлопала себя ладонью чуть ниже живота и ловко отодвинула Резу с дороги.

– Идём, а то уже затор образовался.

Последнее утверждение полностью соответствовало истине, а потому Реза передернул плечами, окончательно успокаиваясь, и двинулся вперёд. А Лана притормозила, и когда темнокожий мрин обернулся, чтобы понять, куда делась его спутница, демонстративно обняла за талию мгновенно сориентировавшегося Хаузера. Зубы Резы, великолепные зубы настоящего мрина, отчётливо скрипнули, однако он промолчал.