Захват Московии - Михаил Гиголашвили

В одном дворе у меня была служанка Анна: татарами она была уведена в плен из Лифляндии. Ей я доверил все свое имущество. Но мне часто доносили, что она меня обворовывает. Тогда вместо нее я препоручил свой двор татарину по имени Рудак. В мое отсутствие он управлялся так, что безо всякой пользы перевел все мое имущество. Я приказал его наказать: его выволокли обнаженным и побили плетьми. А я снова все поручил моей служанке. Узнав об этом, Рудак изготовил для себя другой ключ по образцу моего. У меня был еще один человек, лифляндец Яков; он должен был сторожить арестованного татарина. Однако татарин сумел его уговорить выпустить его ночью. Татарин взял ключ, выкрал у меня золото, жемчуг, драгоценные камни и другие ценности и вместе с лифляндцем убежал прочь. Когда через некоторое время я хотел сделать подарок моей возлюбленной, все было пустым-пусто!

Немного спустя я узнал, что эти мои люди сидят в Переяславле в тюрьме; они рассчитывали укрыться с деньгами в какой-нибудь монастырь! Я бил челом великому князю и просил суда. Когда с грамотой на руках я явился к городовому приказчику, то их обоих вместе с торговыми людьми и золотых дел мастерами, которые у них покупали вещи, отвезли в Москву. Их так строго охраняли, что я не мог видеть их для переговоров. На Москве я выступил на суде. Себя я не забывал и сумму округлил изрядно, ибо вещи были на суде, опечатанные, но жемчуг и камни, что были в золотой оправе, исчезли, золото и серебро весьма усохли, печати же на вещах были целы, а посему золотых дел мастерам никто не мог помочь! Да и князья и бояре не могли принять от них никакого дара: если те предлагали сотню, то я давал тысячу. Так-то научили мастеров покупать краденые драгоценности и жемчуг! А лифляндец Яков и татарин Рудак оба были брошены в тюрьму.

Но татарин написал челобитье с изветом, будто я хотел бежать за рубеж от великого князя. Он говорил: «да», — а я: «нет», — но нас не ставили с очей на очи. Ему предложили доказать свои слова, и он решил сослаться на мою служанку Анну и ее мужа Ивана, которые будто бы знали об этом. Их тотчас схватили в земщине и поставили на суд. Бояре и дьяки в опричнине уже насмехались надо мной, и один из них сказал другому: «Не хочешь ли съесть мясца?» Дело было в пятницу, и они думали, что мне будет зарез. Но, когда моя служанка была поставлена на суд, она говорила по правде, по чести. Начальник боярин и князь Василий Темкин спросили ее: «Собирался ли твой господин бежать от великого князя?» Та, как и следует, сотворила крестное знамение и ответила: «Ей-богу, нет!» Так были посрамлены все дьяки и бояре, которые только и думали о моих деньгах. Благодаря моей служанке я выиграл дело. Татарин хотел получить мое поместье, но из-за ответа служанки он проиграл дело, а я был оправдан.

А если бы служанка сказала, что она ничего не знает, то прибегли бы к пыткам, и тогда — я проиграл бы.

Татарин Рудак был брошен в тюрьму, а я поехал к себе во двор и, взяв с собой мужа служанки, поставил его перед высокими господами. Он был также допрошен и также отвечал: «Нет». Был уже вечер. Бояре велели привести из тюрьмы татарина и сказали ему, чтоб он говорил всю правду. Когда татарин увидел, что деньги сделали свое дело, он признался в том, что это — неправда и что он оговорил меня, так как я приказал жестоко наказать его плетьми. Между тем во дворе были наготове все приказные, на лошадях, кто пешие — с фонарями. Если бы татарин остался при своем, то меня тотчас же ночью схватили бы на моем дворе и увели бы в тюрьму. А так — увели татарина.

Поутру я опять пришел на опричный двор и стал перед высокими господами. Дьяк Осип Ильин сказал: «Вот твой слуга, татарин Рудак!» И в моей власти было взять его и убить. Я же ответил дьяку Осипу Ильину: «В таком слуге я не нуждаюсь». Но, так как люди мои просили меня, чтобы я помиловал его, я так и сделал и опять взял его к себе. Иначе он должен бы сидеть в тюрьме, а бояре не смели бы его отпустить без моего повеления.

Когда этот татарин опять попал ко мне во двор и понял, что я не хочу доверять ему ничего, он снова задумал донос и как-то проговорился, что он собирался жаловаться великому князю, будто бояре получили от меня деньги и за то отпустили меня. При мне постоянно были два сына боярских — Невежа и Тешата: они-то и открыли мне это. Я быстро все сообразил и приказал вытолкать татарина за ворота. Немного спустя он был пойман на воровстве и насмерть забит кистенем, а затем брошен в реку. Его сотоварищ Яков бежал из тюрьмы.

Мне донесли опять, что служанка Анна таскает многое из моего добра. У меня был слуга, лифляндец Андрей; он пришел в Москву с одним поляком. Его-то я и поставил на ее место. Но, заметив, что и он ведет себя не так, как следует, я опять поставил служанку вместо него. Тогда Андрей устроил такую штуку. Он раздобыл мою печать и написал грамотку моему приказчику Надею: «Надей! Ты должен отпустить с этим самым Андреем шесть лучших лошадей. Я должен спешно выехать в одно место». Приказчик плохо рассмотрел грамотку, ибо мною она не была подписана, и отпустил Андрею шесть лошадей вместе с конюхом. Андрей взял их и привел к поляку в его поместье. А поляк, получив лошадей, велел Андрея прогнать. Узнав об этом, я спросил через посредство Иоганна Таубе у поляка, что он думает делать дальше. Видя, что я и Иоганн Таубе действуем заодно, тот возвратил мне столько своих лошадей, что я получил полное удовлетворение.

Этот мой слуга Андрей умер потом от чумы на пустом дворе, и тело его было съедено собаками.

А еще один сосед все пытался выманить у меня деньги с тем, чтобы привезти мне из заволжских степей некое чудо. Его отец якобы некогда был послан московским государем к заволжскому царю; во время этого посольства он видел на одном острове некое семя, как семя дыни, только немного крупнее и круглее. Если его зарыть в землю, то из него вырастает нечто, весьма походящее на ягненка, в пять пядей высотой; на их языке это называется «баранец», что значит «ягненочек», ибо у него голова, глаза, уши и все прочее как у новорожденного ягненка, а, кроме того, еще нежнейшая шкурка, которую очень часто в тех краях употребляют на подкладки для шапок; он рассказывал также, что у этого растения, если только можно назвать его растением, есть и кровь, но мяса нет, а вместо мяса — какое-то вещество, весьма напоминающее мясо раков. Далее, копыта у него не из рога, как у ягненка, а покрыты чем-то вроде волос и похожи на роговые. Корень находится у него около пупка, т. е. посредине живота. Живет оно до тех пор, пока не съест вокруг себя траву, после чего корень засыхает от недостатка корма. Это растение на удивление сладко, почему за ним охотятся волки и прочие хищные звери.

Но я денег не дал — зачем мне этот баранец? — хоть и похвалил соседа за ретивость и услужливость.

4. 23 сентября 2009 г.

2-я встреча с граммар-наци. Головоногое. Пропажа карты. Пьянка с Самуилычем

Опричнина

С утра голова болела очень сильно, но я всё равно первым делом начал искать билет. Вот он, в кармане пиджака, в шкафу. Потом осмотрел бумажник. Все карточки целы, даже мелкие долларовые купюры не тронуты. Впрочем, мелочь не тронута, а со счета снять смогут, для них пин-код найти, счет вскрыть — не проблема: говорил же Хорстович, что тут целые отделы заняты компьютерными взломами и вирусами…

Лёжа в ванной, я думал о Ваших словах, что в СССР была добрая традиция — кто что охранял, тот то и воровал, и сейчас мало что изменилось: к примеру, отдел по наркотикам сам торгует ими (говорила же Алка, что «вещ-доков под тюбетейку»), а в отделе по убийствам эти же убийства и производятся, потому что удобно — сам себя ловить никто не будет, поймать не сможет… Покажут свои корочки-подкорочки — и всё, пусть конь в пальто не валяется, князева дружина едет… Помните ту картину, которую Вы задали нам письменно описать? Впереди — князь, весь в золоте, на шлеме перья трещат и трепещут, а вокруг — крепкая дружина с копьями и топорами… Потом Грозный опричнину создал и на бояр насобачивал, своего любимца фон Штадена посылал людей усмирять…

Мама говорила, что в Москве фон Штаден стал толмачом при дворе великого князя, получил подворье убитого им лично боярина, заодно выпросил у царя право варить и продавать пиво и мёд. Но этого было мало, вскоре он вступил в опричнину, был поставлен во главе отряда и так хорошо вёл его, куда надо, и так истово исполнял приказы, что Грозный принародно целовал его и ставил другим в пример — вот немец, а служит лучше вашего!.. Вместе с царём фон Штаден ходил усмирять Новгород, вернулся с мешками добычи, разоряя по дороге церкви и монастыри, так что жители боялись его поминать даже шепотом, а опричники сторонились, особенно после того, как на обеде у Грозного, желая заслужить одобрение царя, фон Штаден набросился на опального боярина, стянул с него исподнее и откусил мошонку, чем царь был весьма доволен, велел уложить яйца в серебряный ларец и послать жене изувеченного дьяка, а фон Штадена тут же пожаловал именем Андрей Володимирович (его отца звали Вальтер), увеличил его владения под Москвой и пообещал не обращать внимания на его несколько жён, чего никакому христианину не пристало…