Изгнанник (LExilé) - Жюльетта Бенцони

Пройдет немало дней, прежде чем она сможет поговорить с врачом. А пока у нее и без того полно всякой работы. Лорна, охваченная странным исступлением, переворачивала все в спальне вверх дном, требовала ванну с травами, велела, чтобы ей вымыли голову, а потом сделали невероятную прическу, приказала погладить свое самое тонное белье и выбранное ею платье. Она никак не могла решить, какие духи и какие украшения выбрать. У Китти хватит забот до самого вечера.

Мисс Тримейн всегда очень любила готовиться к торжественным событиям, на которых хотела быть самой красивой. В этот день она принялась за дело с особым рвением: предстояло за несколько часов восстановить то, что было утрачено за девять месяцев попустительства и усталости. Она должна была вновь обрести то теплое и чувственное сияние, перед которым могли устоять лишь немногие мужчины. Даже Гийом поддался ему. Лорна проявила недюжинную волю. И самое невероятное, что у нее все получилось.

Когда Лизетта, первая горничная в доме «Тринадцать ветров», вошла в ее спальню, чтобы сообщить, что «господин Гийом» ожидает мисс Тримейн в библиотеке, где будет подан ужин, она ошеломленно вскрикнула, но вовремя удержалась и не перекрестилась, хотя это было бы совершенно естественно. Подозрительная и желчная больная, к которой уже привыкли все в доме, превратилась в сияющее создание, излучающее ту поразительную красоту, о которой домочадцы уже успели забыть.

Роскошные волосы были собраны в высокую прическу, которую удерживали жемчужные ленты, открывавшую длинную грациозную шею и хрупкие плечи, немного похудевшие, но по-прежнему очаровательные. Просторное платье из белого атласа с голубоватым отливом с поясом под пышной грудью, наполовину открытой смелым декольте, скрывало живот, но разрез сбоку временами открывал ногу, достойную резца скульптора. Жемчуга опутывали тонкие обнаженные руки и в длинных серьгах свисали с хорошеньких ушек Лорны. Косметика маскировала синеватые тени под глазами, удлиняла разрез зеленых глаз с золотистыми искорками и подчеркивала красоту губ, умело подрисованных и накрашенных.

Не в силах вымолвить ни слова, Лизетта ограничилась тем, что широко распахнула дверь перед молодой женщиной. Та переступила через порог, изящно поигрывая перламутровым веером, и направилась к лестнице. Китти и Лизетта наблюдали, как она медленно спускается по ней, и каждый ее шаг сопровождает шелест платья.

— Невероятно! — пробормотала Лизетта. — Вы совершили настоящее чудо. Она как будто отправилась на придворный бал.

Такое же ощущение возникло и у Гийома, когда он увидел входящую в библиотеку Лорну. Она была невероятно красива. И он подумал, что любой другой мужчина был бы горд и счастлив сделать ее своей женой. В частности, тот самый герцог Ленстерский, который так долго ее ждет! Гийом выразил свои чувства шестью словами:

— Вы ослепительны! Какой герцогиней вы станете!

— Возможно... Только мне уже совершенно не хочется становиться герцогиней. Я хочу лишь одного: как можно скорее стать госпожой Тремэн.

Он молча проводил даму к столу, накрытому перед камином, помог ей сесть, наполнил два высоких узких бокала шампанским, один из которых вручил Лорне и, подняв другой, с легким поклоном произнес:

— За вашу судьбу... какой бы они ни была!

— Я бы предпочла выпить за «нашу общую судьбу», но пока таковой нет, я ограничусь тостом за здоровье и счастье! Мне кажется, это традиционный тост?

— Но я всегда желал вам и того, и другого.

— При условии, что вы не будете иметь к этому никакого отношения, не так ли?

Гийом не ответил.

Со смешанным чувством гнева и огорчения молодая женщина рассматривала высокого мужчину, стоящего перед ней: узкое энергичное лицо, черты которого как будто были вырезаны из старого дерева, решительный взгляд рыжевато-коричневых глаз. Удивительное лицо, не лишенное очарования, несмотря на легкую седину на висках. Напротив! До глубокой старости этот мужчина сохранит свою власть над женщинами. Неожиданно ее охватило яростное желание быть с ним. О! Воскресить безумства той единственной ночи, крепкие объятия, ласки, приправленные такой нежностью, от которой хотелось умереть! Но Лорна сдержала свои эмоции. Она просто улыбнулась Гийому обворожительной улыбкой.

— Если вы интересуетесь моим здоровьем, не будете ли вы так любезны подбросить несколько поленьев в огонь? Я хотела предстать перед вами в наилучшем виде, а это будет невозможно, если мне придется кутаться в шали и шерстяные вещи. Я немного мерзну. Октябрь в этом году сырой.

— Здесь часто бывает сыро. Но все равно не так, как в Англии, — заметил Гийом, вставая, чтобы выполнить просьбу Лорны.

На несколько мгновений он повернулся спиной к столу. Лорне этого с лихвой хватило, чтобы капнуть в его бокал несколько капель из флакона, который она прятала за поясом платья. Она как раз успела убрать его, когда вошел Валантен с огромным блюдом устриц, пахнущих водорослями и морем.

Довольная собой Лорна постаралась, чтобы ужин удался. Она забыла на время обо всем опасных темах и проявила отменный аппетит и радость жизни, удивившие Тремэна. Этот ужин его тревожил, и он надел на себя броню недоверия, готовый выдержать стычку. Но его тревога оказалась напрасной. Лорна говорила о литературе и светской жизни, сравнивая нравы лондонского света и то, что она увидела в Париже, о котором у нее остались чудесные воспоминания. Гийом воспользовался этим, чтобы передать ей восхищение господина де Талейрана.

— Мой друг Лекульте дю Моле, с которым я консультировался по различным вопросам, познакомил меня с ним. Это удивительный человек.

— Но страшно опасный! — заметила Лорна со смехом. — Я полагаю, что ни один мужчина в мире не знает женщин так, как он.

— Не всех, моя дорогая, и господин де Талейран очень этим огорчен. Уверяю вас. Но вы оставили в его душе глубокий след.

— Вы говорили обо мне?

— Почему нет? Разве мы с вами не родственники? И, если меня не подводит память, вы первая упомянули о нем, когда приехали сюда. Поверьте мне, он был бы очень рад снова вас увидеть. Господин де Талейран даже настаивал на том, чтобы я привез вас с собой в следующий мой приезд в Париж.

— Очень заманчивое предложение. Поехать в Париж с вами... Это будет восхитительно.

— Позже мы это обсудим.

Давал ли он ей надежду этой короткой фразой? Лорна, во всяком случае, восприняла это именно так Ужин шел своим чередом, Гийом становился все любезнее. Молодая женщина постепенно обретала тон их последней трапезы тет-а-тет в тот день, во время грозы. Ей казалось, что Гийом смотрит на нее с большей нежностью. Наркотик ли оказал на него свое действие, или он поддавался очарованию, которое она использовала все более открыто? Гийом смотрел на нее, слегка опустив веки, и этот взгляд она чувствовала на своих плечах, на груди, на губах. От этого Лорну охватывало восхитительное тепло, ее щеки разрумянились, а глаза заблестели. И она позволяла себе бросать на Гийома недвусмысленные взгляды.

На самом же деле Гийом рассматривал ее с любопытством энтомолога, изучающего редкое насекомое. Принимая участие в разговоре, он смотрел на красивое лицо, мысленно отмечая каждое его выражение, и пытался угадать правду. Тремэн, пожалуй, по-настоящему и не знал Лорну. Для него она была просто катастрофой, свалившейся ему на голову рождественским вечером, чтобы разрушить его спокойную жизнь. То, что она была дочерью Милашки-Мари, его вечной любви, ничего в этом не меняло. Так какой же она была в действительности? Бессовестной авантюристкой, достойной продолжательницей интриг своего отца, предателя Ришара Тремэна, ставшего Ричардом Тримейном потому, что слишком ревностно служил англичанам? Или несчастной девочкой, жертвой своей слишком роскошной красоты, чье сердце волновала только она сама? Она была готова пойти на все, чтобы удовлетворить свои капризы, одним из которых определенно был Гийом? Он не мог поверить, что Лорна любит его искренне. По мнению хозяина дома «Тринадцать ветров», племянницей двигали исключительно жажда победы, потребность завладеть всем. А он ей в этом отказывал.

Гийом тоже помнил тот ужин в Овеньере, грозу и безумный порыв, бросивший его в объятия Лорны. Часы, последовавшие за этим, были из тех, которые не забываются. Но странное дело... Вспоминая о них, он испытывал скорее стыд и смущение, чем удовольствие. Когда во взгляде Гийома появлялась нежность, Лорна даже не подозревала, что в эти минуты он с тоской вспоминает другое лицо: веснушчатое, с глазами цвета морской воды, сквозь которую просвечивает солнце, нежную и очаровательную улыбку, все то, что составляло очарование Розы де Варанвиль, навсегда для него потерянной. Именно ее он видел перед собой, сидя за столом напротив Лорны.

Наступил момент, когда разыгрываемая им комедия стала невыносимой для самого Гийома. Благодарение Богу, Валантен уже подал кофе. Тремэн осушил свою чашку одним глотком, и это он, который обычно медленно наслаждался любимым напитком, и сразу же поднялся из-за стола.